Колька и Наташа - Конторович Леонид Исаакович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая

Генка вообще такой. Уж, кажется, занят — просеивает через самодельное сито песок, — а все равно не может не по зубоскалить. Но Наташа за словом в карман не полезет.

— Отгадай, Минор, загадку, — начала она, поплевывая на покрытое мелом стекло. — На море маяк то потухнет, то погаснет, то погаснет, то потухнет — хорошо виден его огонь морякам?

— Вопрос! Конечно, хорошо!

— Эх, ты! То потухнет, то погаснет!

Генка попал впросак.

А Кольке не удавалось вывести сырость. Устали руки, заныла спина.

— Придется подождать, пока подсохнет, — не совсем уверенно проговорил он.

Наташа, сочувственно кивнув головой, подошла к нему.

— Подождем.

Генка воспользовался этим моментом, чтобы отплатить Наташе. Он подскочил к открытому окну и нарисовал на матовом от мела стекле чертика, а вместо рожек — косички с бантиками, как у Наташи.

Любуясь своим произведением, Генка отошел на несколько шагов и запел:

Кое-кто из работавших во дворе рассмеялся. Успех вскружил Генке голову. Размахивая лопатой и выкрикивая про сатану, он близко подошел к окну и тотчас поплатился.

Взмахнув грязной тряпкой, Наташа ударила Генку. Волосы у него побелели. Под смех окружающих Генка беспомощно заморгал глазами.

Привлеченная шумом, во двор вошла Мария Ивановна. «Батюшки», — всполошилась она и, схватив ведро с чистой водой, помогла Генке умыться.

— Ну, как это вам нравится? — спросила она у подошедшей Ольги Александровны. Судя по выражению лица учительницы, той это совсем не нравилось. Но она предпочитала пока промолчать.

— Хороши забавы, — сурово обратилась Мария Ивановна к приумолкшим детям. Строгий взгляд ее остановился на Кольке.

— Что ж ты, Коля? Поручили тебе ремонт комнаты, а у тебя вон что творится. Чистый грех с вами. Пожалуй, пусть лучше домой идут, Ольга Александровна, все на душе спокойнее будет. А с тобой, Наташа, и говорить не хочу.

Ребята обомлели: неужели их отстранят от ремонта школы?

— Что вы их ругаете? — горячо защищал Кольку и Наташу Каланча. — Так Минору и надо, пусть не пристает.

— Я это сам все! — неожиданно для всех заявил Генка. — Наташа с Колькой здесь не причем.

— Если так обстоит дело, — вмешалась Ольга Александровна, — пусть тогда ребята остаются.

Мария Ивановна махнула рукой: «Ох, уж эти мне защитники!» — и пошла в дом.

После побелки комнаты ребята почувствовали себя полноправными строителями.

Глеб Костюченко, часто наблюдавший за ребятами, как-то сказал:

— Вижу, флотцы, нос вы задрали выше адмиралтейской иглы!

Неожиданно выяснилось, что в угловом классе печка дымит и ее надо перекладывать.

Колька упрашивал Марию Ивановну, чтобы им разрешили исправить ее. Мария Ивановна посоветовала подождать Дмитрия Ермолаича, который перекладывал печи в других классах.

Ребята расстроились: долго ждать.

Марии Ивановне житья не стало от Наташи и Кольки. За едой ли, перед сном, они упорно осаждали ее.

Она прекрасно понимала ребят и в душе одобряла их настойчивость.

По ее просьбе Дмитрий Ермолаич отправился в класс, чтобы узнать, какой требуется ремонт. Пришел он с плотничьим ящиком, с которым никогда не расставался. Ребята бурно спорили. Генка и Каланча утверждали, что Колька и Наташа слабо действуют, плохо добиваются от Марии Ивановны разрешения. Те отбивались.

…При виде Дмитрия Ермолаича Колька вспомнил, как он его принял за глухонемого и многозначительно переглянулся с Наташей. Старик сделал вид. Что он не заметил этого, громко кашлянул и приступил к осмотру печи.

Он видел, что ребята с нетерпением ждут его заключения. Тщательно, как врач больного, обследовал он печь.

Вывод был нерадостный.

— Как говорится, — осторожно начал он, — дела-делишки невеселые. Послужила она неплохо. А теперь, выходит, всю ее разрушить требуется и заново сложить.

Дети приуныли.

— Ну, ну, сорванцы, пяток дней потерпите, помогу. Как говорится, раньше никак нельзя…

Он подхватил свой ящик и ушел.

Опечаленные ребята рассуждали о том, что во всех комнатах ремонт проходит успешно, а у них затягивается.

Генке, мечтавшему о славе, показалось, что наступила долгожданная минута, когда он сможет проявить себя. Это тем более легко сделать, что не было Каланчи (тот всегда относился к нему насмешливо). Скромно потупив взор, Генка с достоинством промолвил:

— Я сложу печь!

Слова его произвели большое впечатление. Наташа попыталась что-то сказать, но поперхнулась. Колька же, не веря своим ушам, спросил:

— Ты?

Генка уселся на ящик и загадочно улыбнулся.

Но Наташа уже пришла в себя:

— Послушай, Минор, — схватила она его за рукав, — ты не врешь?

— Какой же из тебя печник? — недоверчиво спросил Колька.

— Да он врет, — убежденно заявила Наташа. — Ей-богу, врет.

— Я вру? — Генка встал с ящика. Выражение его лица — снисходительное, больше того, несколько презрительное — совсем сбило с толку Кольку и Наташу. — Я вру? Эх вы, музыканты…

— Клянись, — громко потребовала Наташа.

— Лопни мои глаза, если я хоть капельку наврал, слышишь, Колька, — он принципиально не замечал Наташу.

Колька захотел проверить Минора.

— Генка, а с чего мы начнем?

— Отвечай? Ну-ка? — потребовала Наташа.

Все решалось настолько просто, что Генка невольно струхнул. Он понял: ребята поверили ему. «А не сказать ли честно, пока не поздно: какой из меня печник? Но нет, это значит — опозориться. Только вперед, авось все будет хорошо».

— Чего особенного, — небрежно сказал он, — разберем все, кирпич за кирпичом и уложим его аккуратненько.

— Аккуратненько? Тогда давай завтра, — предложил Колька.

— Можно! — милостиво согласился Генка. Он решил утром сбегать к знакомому печнику и посоветоваться с ним.

Все складывалось так, как желал Генка. И все же чувствовал он себя неважно. Ночь прошла для него беспокойно. Снились какие-то страшные сны. То будто они сложили печь высотой с городскую водокачку, и, когда затопили ее, из поддувала хлынула вода. То печь получилась кособокая, и кирпичи, пританцовывая, напевали: «Коль не можешь, не берись, не берись!»

Рано утром он побежал к знакомому печнику, но, к великому ужасу Генки, того не оказалось дома. Генка пришел в отчаяние. Он поплелся к школе, пытаясь придумать какой-нибудь выход.

Кроме Кольки и Наташи, класть печку пришел Борис. Все они обрадовались, увидев Генку. Он стремился оттянуть начало работы, надеясь как-нибудь выйти из затруднительного положения. Но выхода не было — пришлось взяться за дело. Печь быстро разобрали, а к полудню выявилась полная беспомощность Генки: он не знал, как приготовить раствор. Выкладывая внутреннюю стенку, он без толку разбил много кирпичей, а в городе их нельзя было достать.

Только теперь ребята поняли, как их подвел Генка. Измазанные, усталые, они тяжело переживали неудачу.

— Несчастный Минор, — чуть не плача, говорила Наташа, — что ты натворил?

Борька укоризненно говорил:

— Какой же ты, хлопче, хвастунишка!

Колька ходил по комнате мрачнее тучи. «Вот Минор, вот подвел, — думал он. — Сколько кирпичей испортил!»

— Коля, — проговорил жалкий и подавленный Генка, — я тебя прошу — стукни меня разок, ну, избей. Мне будет легче, ну что тебе стоит, стукни.

— Отойди, Минор, — огрызнулся Колька, — а то и в самом деле стукну.

Забежал Каланча. Он возвращался с выгрузки дров, попутно в саду набрал яблок. С первого взгляда он понял все. Поторопились, не подождали его. А ведь он мог исправить печь. Кем только Васе не приходилось быть в годы бродяжничества.

• Предыдущая
• 32/65
• Следующая