Secretum - Мональди Рита - Страница 104
- Предыдущая
- 104/202
- Следующая
Повернувшись, я увидел попугая, который раскрыл крылья и поднялся в воздух. Наглец, он показал мне свои хвостовые перья, лапы и клочок бумаги, который сцапал несколько часов назад.
Я нашел Атто в его комнате, где он ожидал новостей после моего разговора с садовником. Но едва он узнал, что Цезарь Август вновь объявился, мы тут же устремились в сад, чтобы в первую очередь прочесать территорию вокруг складского помещения с инструментами, где я совсем недавно видел птицу. Но от попугая не сталось и следа.
Вольер, – предположил я.
Когда мы добрались до вольера, сердце выскакивало из груди. Однако Цезаря Августа там не оказалось. Расстроенный, я смотрел на птиц. Соловьи, голуби, дутыши, серые куропатки, кеклики из фазановых, турачи, фазаны, овсянки садовые, зеленушки, черные Дрозды, коньки, зяблики, горлицы и дубоносы как ни в чем не бывало клевали зерна и листочки салата, не обращая на нас внимания. И даже если бы они знали, где сейчас скрывается попугай, то все равно единственное, что они могли сделать, это пялиться на нас своими пустыми глазенками. Я даже пожалел, что во всей этой стае разговаривать мог только злосчастный попугай. Но тут я заметил одного молодого турача, который настойчиво высматривал что-то в вышине, явно чем-то обеспокоенный. Я хорошо знал эту жизнерадостную, смелую птицу. Турач часто опускался мне на руку, когда я рассыпал по вольеру еду, чтобы обклевать сухой хлеб прямо из моей руки, и очень не любил, когда я пытался дать хлеб и его соседям по клетке. Сейчас он был так же обеспокоен и, беспрерывно издавая писк, тыкал клювом вверх. Наконец я сообразил и тоже посмотрел наверх.
– Но для того, чтобы продержаться в таком положении, любые средства хороши, это настоящее искусство, в котором наш дорогой Ал бани просто мастер, ха-ха! – повторил Цезарь Август, когда увидел, что его обнаружили.
Он прятался на самом верху вольера, правда не внутри, а снаружи, то есть на симпатичном маленьком куполе из металлических решеток, которым завершалось все строение. Со времени побега Цезаря, естественно, никто не ставил перед его клеткой еды. Значит, он где-то стащил кусок хлеба, который теперь и общипывал, прячась вверху на крыше, а турач с завиостъю следил за ним.
– Сейчас же спускайся и отдай нам этот кусок бумаги, – приказал я ему, стараясь однако не кричать слишком громко, чтобы нас не услышали другие слуги.
В ответ попугай лишь отлетел еще немного и сел на дерево, при этом вел себя как-то неестественно. Было очевидно, что он хочет нас спровоцировать. Вероятно, Цезарь чувствовал антипатию к одному из нас, и было нетрудно догадаться, к кому именно.
– Наверное, ему нелегко спускаться, держа в одной лапе записку, – сказал я Атто.
– Надеюсь, записка не вывалится у него где-нибудь, – вздохнул он в ответ. – И очень надеюсь, что скоро все разрешится.
– Разрешится?
– Я послал Бюва за специалистом. Он поехал на коне с одним из слуг, который, к счастью, располагает всей необходимой информацией. Однако я также очень надеюсь, что тот не станет вникать, зачем это нужно. В противном случае рано или поздно нам смогут помешать.
Мне сразу же захотелось спросить его, что скрывается за его характеристикой «специалист», но события опередили меня. Бюва подал знак, что вернулся, выглянув из-за изгороди.
– Святые небеса! – воскликнул Мелани.
И в ту же секунду Цезарь Август поднялся в воздух, возможно, движимый своим таинственным даром предчувствия, и полетел в сторону сада августейшего дома Барберини, имевшего общую границу с территорией виллы Спада.
– У Барберини в саду есть вооруженные охранники?
– Насколько я знаю, да.
– Хорошо, – заключил Атто, – значит, наш друг далеко не уйдет.
Как раз в этот момент на другой стороне неба над садом появилась узкая быстрая тень – она была еще далеко, но явно метила в хлопающий крыльями силуэт Цезаря Августа. Тот сразу же заметил опасность и полетел вниз, сев на куст слева от нас. Быстрая тень исчезла с голубого купола неба, залитого ярким солнечным светом.
– Пойдем, я покажу тебе специалиста, – сказал Атто, – или, точнее, охотника с соколом, именно так он любит называть себя.
Он ждал нас у входа на виллу Спада. Это был поистине странный человек очень высокого роста, худой, с черными волосами, хищными карими глазами и орлиным носом. В перекинутом через плечо большом мешке он нес, очевидно, необходимые ему инструменты. Еще с ним была красивая большая собака-ищейка, готовая выполнить любую команду.
Мы привели сокольничего к вольеру, и я вопросительно посмотрел на Атто.
– «И если хочет он журавля поймать, не сокола, то его соколиная охота лишь пустая игра», –продекламировал он с иронией, подражая прозе бардов, – эту идею подбросил мне тот сумасбродный Альбикастро, в одной из своих вечных цитат о сумасшедших.
В этот момент охотник окинул взглядом небесную высь и коротко свистнул два раза. В тот же миг с высоты на нас понесся вихрь перьев и пуха, снабженный когтями, замедлил свое падение акробатическим виражом, затем сделал круг и завершил полет на поднятой вверх руке хозяина. На правой руке мужчины была длинная перчатка из толстой кожи, чтобы когти хищной птицы, на которые я глядел со смешанным чувством ужаса и восхищения, не могли поранить ее. Птица поудобнее устроилась на руке, между запястьем и локтем, удовлетворенно переминаясь когтями на месте, после чего охотник накрыл голову сокола черным кожаным колпачком, чтобы тот больше ничего не смог увидеть.
– Вместо журавля мы будем охотиться на попугаев, – сообщил ему Атто, – и при этом самым лучшим оружием – с помощью сокола.
Мы вышли за входные ворота виллы, надеясь, что никто не спросит нас, что мы тут делаем и куда идем. Судьба была благосклонна к нам. Мы встретили лишь одного из охранников, который был дружен со Сфасчиамонти, тот хоть и посмотрел на нас с любопытством, но все же пропустил, не задав ни одного вопроса.
– Это ужасно, – запротестовал я, когда мы начали перелезать через стену, ограждающую владения Барберини, в том месте, где исчез Цезарь Август. – Этот сокол растерзает бедного попугая.
– Растерзает, растерзает… – передразнил меня Атто, подставляя к стене высокую скамейку, чтобы перебраться на другую сторону. – Скажем так: он приведет его в чувство. Записка принадлежит нам, и попугай прекрасно знает об этом. В принципе, я с самого начала мог бы решить проблему именно так, но ты бы не согласился.
– А почему вы решили, что сейчас я уже согласен?
– Безвыходное положение. Попугай больше не слушается приказов, и ситуация вышла из-под контроля. Запомни, мой мальчик. в безвыходных положениях приходится принимать непростые решения. А если сразу такое решение не возникает, то приходится либо подождать его, либо самому способствовать его возникновению. Старая уловка всех правящих особ, которую я часто мог наблюдать за время моей работы советником, – сказал Атто с обезоруживающей улыбкой, хотя было видно, как он рад, что наглое непослушание Цезаря Августа дало ему основание принять самые жесткие меры.
Мы спрыгнули со стены на сторону поместья Барберини. Эта стена была продолжением римской городской стены, которая начиналась далеко отсюда и доходила почти до площади Святого Косимато. Собака-ищейка тоже перескочила на нашу сторону, воспользовавшись скамейкой.
– Вы можете говорить что угодно, но все соколы кровожадные, – запротестовал я. – И я прекрасно знаю, на что они способны. Однажды я видел, как одна такая обученная птица атаковала курочку, растерзала ее и вырвала из груди еще пульсирующее сердце.
Тем временем сокольничий снял колпачок с головы сокола и отпустил птицу. Она тут же взвилась в воздух и очень быстро поднялась на такую высоту, что была видна теперь в виде маленького темного пятнышка на ярком небе.
– Может быть, сокол не станет обращаться с попугаем слишком плохо, – захихикал Мелани. – Ведь нас интересует только записка. Как только попугай отдаст ее, мы сразу же прекратим охоту на него и с ним ничего не случится.
- Предыдущая
- 104/202
- Следующая