Конрад, или ребёнок из консервной банки - Нёстлингер Кристине - Страница 6

• Предыдущая
• 6/23
• Следующая

Конрад продолжал молчать.

— Тебе неприятно об этом говорить?

Наконец он сказал:

— Я должен говорить об этом только в случае крайней необходимости. А это крайняя необходимость?

— Нет, такой необходимости нет! — ответила госпожа Бартолотти.

Потом начала вспоминать, что она пела в детстве.

Самой первой она вспомнила песенку: «Кто прикатил на вокзал этот сыр?» — но больше не знала ни одной строчки. Тогда вспомнила: «Мой попугай, господин, ест только марципаны» — и снова дальше забыла.

Потом госпожа Бартолотти вспомнила:

Но вдруг спохватилась, что все это не детские песенки, а модные куплеты, которые взрослые пели, когда она сама была еще ребенком. Наконец она вспомнила настоящие детские песенки: «На озере Чад двенадцать девчат купают утят», «А на дне, а на дне ловит баба окуней», «В кондитерской я и ты съедим все торты».

Госпожа Бартолотти допевала одну песенку и начинала другую, и становилась все веселой. Запела она также «Солдаты за погребом стреляют горохом».

А когда завела песню про господина Маера и его тетку и дошла до слов: «Приплелся господин Маер ночью домой», то заметила, что Конрад все больше бледнел. Но подумала: «Следующий куплет еще смешнее, он его наверняка развеселит». Поэтому запела:

Конрад побелел, как стена. Госпожа Бартолотти увидела, как он побелел, и, чтобы отвлечь его, запела: «Сидит господин в туалете, играет марш на кларнете».

Тогда Конрад заплакал.

— Конрад, что случилось? — Госпожа Бартолотти вскочила со скамеечки, вытащила платок из кармана штанов и вытерла мальчику слезы.

Он, всхлипывая, произнес:

— Я плачу, потому что не знаю, что мне делать. Семилетний мальчик должен внимательно слушать, когда его мать что-то говорит, рассказывает или поёт. Но семилетний мальчик должен немедленно перестать слушать, когда говорят, рассказывают или поют что-то непристойное.

— Разве я пою что-то непристойное? — перепугалась госпожа Бартолотти.

Конрад кивнул. Госпожа Бартолотти поклялась, что никогда больше не будет говорить и петь ничего неприличного. И Конрад перестал плакать.

Неожиданно в дверь позвонили. Не так, как звонят разносчики денежных переводов или пожарники, а легонько, трижды кряду, как звонил аптекарь Эгон. И правда, была суббота, день их дружбы.

— Ох, это Эгон, я совсем забыла о нем! — воскликнула госпожа Бартолотти и бросилась к дверям. По дороге она ударилась локтем о шкаф, который стоял в прихожей, и хотела выругаться, но сдержалась, чтобы Конрад снова не заплакал.

Господин Эгон был в черном костюме и сером галстуке. В руке он держал букет фиалок.

— У меня есть два прекрасных билета в оперу, — сказал он.

— А у меня есть приемный ребенок, — ответила ему госпожа Бартолотти.

— Второй ряд, первый ярус, середина… — продолжал господин Эгон, но вдруг замолк, вытаращив глаза на госпожу Бартолотти, и спросил. — Как? Что?

В этот момент в прихожую зашел Конрад. Он подошел к господину Эгону, поклонился ему, подал руку и поздоровался.

— Добрый день, господин!

— Это мой сын, — произнесла госпожа Бартолотти. — Ему семь лет, и звать его Конрад.

Господин Эгон побледнел. Еще сильнее, чем Конрад от непристойных песенок. Госпожа Бартолотти почувствовала, что ему надо объяснить. Но не хотела ничего объяснять перед мальчиком, поэтому сказала:

— Конрад, лапочка моя, наверно, по телевизору показывают детскую программу.

— Вот хорошо! — сказал мальчик и резво побежал в гостиную.

Госпожа Бартолотти крикнула ему вслед:

— Сначала вытащи верхнюю кнопку, потом нажми третью снизу, затем…

— Спасибо, я знаю! — крикнул Конрад из гостиной. — Нас учили пользоваться телевизором!

Госпожа Бартолотти пошла с гостем на кухню, дала ему сигару, другую взяла себе, поставила воду для кофе и начала рассказывать о своем приключении. Когда вода закипела, она закончила рассказ, но даже когда она разлила кофе в чашки, господин Эгон еще не поверил ее словам. Убедила она его только тогда, когда показала пустую банку, пустой пакетик из-под питательного раствора, документы и письмо.

— Какая скверная история, — сказал господин Эгон. — Очень скверная.

Госпожа Бартолотти кивнула. И ее гость внимательно смотрел на черные блестящие носы своих лакированных туфель.

— Вы все тут? — послышался в гостиной голос из телевизора.

— Да-а, — нерешительно произнес Конрад, и по меньшей мере сто детских голосов в телевизионной студии крикнуло: — Да-а!

Господин Эгон по-прежнему не сводил глаз со своих туфель.

— Скажи же еще что-нибудь, Эгончик, — попросила госпожа Бартолотти.

— Отошли его назад, — тихо произнес господин Эгон.

— Как тебе не стыдно! — сказала госпожа Бартолотти еще тише, схватила его за руку, вытащила из кресла и повела через кухню и прихожую к дверям гостиной. — Посмотри, — прошептала она.

Господин Эгон заглянул в гостиную и увидел на экране пластмассового крокодила с зеленой чешуей, красными блестящими глазами и синим хвостом, который подкрадывался к невинному, беззаботному мальчику в красной шапочке. У мальчика была деревянная голова.

А на стуле перед телевизором господин Эгон увидел Конрада в голубой шапочке с золотым колокольчиком. Глаза у него были широко распахнуты, рот раскрыт, уши красные, как свекла, русые волосы, которые выбились из-под шапочки, взлохмачены, а указательный палец правой руки прижат к кончику носа. Необычайно красивый, милый, беззащитный ребенок.

— Ну? — спросила госпожа Бартолотти.

— Нет, — пробормотал господин Эгон и сокрушенно покачал головой, — Этого мальчика нельзя отсылать назад!

— Конечно же! — произнесла госпожа Бартолотти.

На экране мальчик с деревянной головой в красной шапочке, который оказался не таким беззаботным, убил пластмассового крокодила и сто детей в студии заверещали, как обезьяны. Конрад убрал палец от носа и сказал:

— Бедный крокодил, бедненький, как мне тебя жалко!

Потом поднялся и выключил телевизор. Еще не успел крокодил выпрямить все четыре лапы, как изображение исчезло.

— Тебе такое не нравится? — спросил господин Эгон. (Он в детстве тоже не любил таких представлений).

— Надо сочувствовать животным! — ответил Конрад.

— Но это же Крокодил, Конрад! — воскликнул госпожа Бартолотти. — Крокодил — плохое животное, он ест людей со всеми косточками и потрохами!

— Этот крокодил в телевизоре хотел только спать, — возразил Конрад. — А этот в красной шапочке разбудил его, потому что вопил во все горло.

— Но ведь крокодил подло подошел сзади! — воскликнула госпожа Бартолотти. (Она в детстве очень любила такие представления).

— По-моему, животные не знают, что означает подло подойти сзади, — сказал Конрад.

— Да, но… — пробормотала госпожа Бартолотти.

— По местности, где живут хищные звери, этот, в красной шапочке, вообще должен ездить только в закрытой машине, — сказал Конрад. — Так намного безопаснее и для крокодила, и для него самого.

— Да, но… — снова пробормотала господин Бартолотти.

— Никаких «но»! — воскликнул господин Эгон, и в голосе его зазвенела бурная радость. — Ни каких «но»! Мальчик правду говорит! Вообще он, для своего возраста, необыкновенно умен!

• Предыдущая
• 6/23
• Следующая