Второй пол - де Бовуар Симона - Страница 109
- Предыдущая
- 109/238
- Следующая
«Мама и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», — продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой–то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Все, все в ней есть, — продолжал этот мужчина, — умна необыкновенно, мила и, потом, хороша, необыкновенно хороша, ловка — плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!»…
Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. «Что за прелесть эта Натаща! — сказала она опять про себя словами какого–то третьего, собирательного мужского лица. — Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое».
Кэтрин Мэнсфилд в персонаже по имени Берил также показывает, насколько тесно в жизни женщины переплетены самолюбование и любовное желание, В столовой при мерцающем свете камина Берил, сидя на подушке, играла на гитаре. Она играла для собственного удовольствия, вполголоса напевала и любовалась собой. Блики огня играли на ее туфлях, на красной деке гитары, на ее белых пальцах.
«Если бы я с улицы заглянула через окно в комнату, я бы, наверное, не узнала себя», — думала она. Она совсем тихо сыграла аккомпанемент, ^теперь она больше не пела, а слушала.
«Когда я впервые тебя увидел, девочка моя, ты думала, что ты совсем одна! Ты с ногами сидела на подушке и играла на гитаре. Боже! Я никогда не забуду эту минуту…» Берил подняла голову и запела: Даже луна утомлена.
Вдруг раздался громкий стук в дверь. Показалось красное лицо служанки… Нет, она не в силах переносить присутствие этой глупой девушки. Она убежала на темный балкон и принялась ходить взад–вперед. Ах! Она была так взволнованна. К каминному колпаку было прикреплено зеркало. Она оперлась на него руками и взглянула на свое едва видимое отражение. Как она красива! Но нет решительно никого, кто мог бы это оценить… Берил улыбнулась, и улыбка ее была настолько хороша, что она улыбнулась еще раз… (Пролог)
Культ собственного «я» выражается у девушек не только в обожании своей внешности, им хочется узнать и воспеть все свое существо. Именно с этой целью они ведут дневники, в которых так любят изливать свою душу. Знаменитый дневник Марии Башкирцевой может служить образцом этого жанра. Девушки разговаривают со своим дневником так же, как недавно разговаривали с куклами, для них это — Друг, поверенный, к нему обращаются, как к человеку. В нем они записывают то, что хотят скрыть от родителей, подруг, преподавателей, чем упиваются в одиночестве. Одна двенадцатилетняя девочка, которая вела дневник до двадцати лет, написала на его первой странице: Я маленький блокнотик, Милый, красивый, скромный, Поверь мне все свои секреты, Я маленький блокнотик 1 .
Другие девушки пишут в начале дневника: «Прочесть только в случае моей смерти» или «После моей смерти — сжечь». Развитая у девочки склонность к секретам особенно обостряется в период, предшествующий половому созреванию. Она становится пугливой и нелюдимой, не желает показывать окружающим людям свое скрытое «я», которое считает своей истинной сущностью. На самом же деле это лишь игра ее воображения. Она видит себя танцовщицей, как Наташа у Толстого, или святой, как Мари Ленерю, или просто воображает себя единственным в своем роде чудом. Между этой воображаемой героиней и объективно существующим обликом, который видят родители и друзья, нет ничего общего. Поэтому девочка начинает думать, что ее не понимают, и с еще большей страстью углубляется в себя, упиваясь своим одиночеством. Ей кажется, что она не похожа на других, она выше их, она — исключение, и она говорит себе, что будущее вознаградит ее за нынешнее серое существование. От своей ограниченной и жалкой жизни она скрывается в мечтах. Она всегда любила им предаваться, но теперь эта склонность становится более сильной, чем когда–либо ранее. Она использует поэтические штампы для того, чтобы заслониться от пугающего ее мира. Мужчин она видит лишь в сиянии лунного света и розовых облаков, в темноте бархатной ночи, собственное тело представляется ей скульптурой из мрамора, яшмы и перламутра, она сочиняет для себя глупые сказки. Девочка так часто погружается в нелепые выдумки из–за того, что она лишена возможности действовать в реальном мире. В противном случае ей понадобились бы четкие представления о реальности; ее же все располагает к туманному ожиданию. Юноша тоже склонен мечтать, но ему видятся приключения, в которых ему отведена активная роль. Девушка выбирает не приключение, а чудо, в ее восприятии предметы и люди окрашиваются в неопределенные магические тона. А ведь идея магии неотделима от идеи пассивной силы. Поскольку девушка обречена на пассивность и в то же время жаждет власти, она неизбежно приходит к вере в магические чары. Она наделяет ими свое тело, которое с их помощью подчинит себе мужчину, они видятся ей и во всей ее судьбе, которая со временем вознесет ее без всяких усилий с ее стороны. Что касается реального мира, она старается о нем не думать.
«Иногда в школе я, сама не знаю как, отвлекаюсь от объяснений и улетаю в страну грез… — пишет одна девушка. — Меня так сильно захватывают восхитительные видения, что я совершенно теряю представление о реальности. Я неподвижно сижу за партой, а когда прихожу в себя, с изумлением вижу, что нахожусь в школе».
«Мне больше нравится мечтать, чем сочинять стихи, — пишет другая девушка, — рассказывать себе какую–нибудь красивую сказку без начала и конца, придумывать легенду, любуясь при свете звезд горами.
Это гораздо приятнее, потому что не так конкретно и создает впечатление покоя и свежести» l .
Мечтательность может приобрести патологическую форму, полностью захватить девушку, как это произошло в описываемом ниже случае 2: Мари Б., умная и мечтательная девочка, в период полового созревания, который начался у нее приблизительно в четырнадцатилетнем возрасте, начинает страдать психическим возбуждением и манией величия. «В один прекрасный день она заявляет родителям, что она — королева Испании, принимает величественные позы, заворачивается в гардину, смеется, поет, командует, приказывает». В течение двух лет такое состояние повторяется во время месячных, затем восемь лет она живет нормальной жизнью, но остается глубоко мечтательной, стремится к роскоши, нередко с горечью говорит: «Я — дочь служащего». К двадцати трем годам она становится вялой, с презрением относится к окружающим, вынашивает честолюбивые замыслы. В конце концов она доходит до такого состояния, что ее приходится поместить в больницу для душевнобольных в Сент–Анн, где она проводит восемь месяцев, затем возвращается домой и в течение трех лет не встает с постели. Она становится «противной, злой, буйной, капризной, ничего не делает, превращает жизнь всех своих близких в настоящий ад». Ее опять отправляют в Сент–Анн, и она уже никогда оттуда не выходит. Она не встает с постели, ничем не интересуется. Иногда, в периоды, которые, по–видимому, совпадают с месячными, она встает, заворачивается в одеяло, принимает театральные позы, посылает врачам улыбки или иронические взгляды… В ее речах нередко слышатся признаки эротических желаний, а высокомерное поведение свидетельствует о мании величия. Она все больше и больше погружается в мечты, время от времени на лице ее блуждает довольная улыбка, она совсем не следит за собой и даже пачкает постель. «Она надевает на себя странные украшения. Она обходится без рубашки, часто не пользуется простынями и укрывается лишь одеялом, лежит голая, а на голове у нее диадема из фольги, на руках, ногах, плечах — множество браслетов из тесемок и лент. На пальцах — кольца из того же материала». В то же время иногда она вполне разумно рассуждает о своем состоянии. «Я помню приступ болезни, который у меня когда–то был. В сущности, я понимала, что все это неправда. Я поступала так, как поступает маленькая девочка: играя в куклы, она хорошо знает, что они не живые, но хочет убедить себя в обратном… Я делала всякие прически, наряжалась. Сначала это меня забавляло, а потом мало–помалу это стало сильнее меня, как будто меня околдовали; как будто мечта превратилась в реальность… Я чувствовала себя актрисой, играющей роль. Я жила в воображаемом мире. Я как бы жила многими жизнями и во всех этих жизнях была первым лицом… Да, я пережила много жизней, в одной из них я вышла замуж за очень красивого американца, он носил золотые очки… У нас был большой дом, у каждого — своя комната. Какие вечера я устраивала!.. Я жила во времена пещерных людей… Еще я вела распутную жизнь, я потеряла счет мужчинам, с которыми спала. Здесь вы немного отстали от жизни. Удивляетесь, когда я обнажаюсь и надеваю золотое украшение на бедра. Раньше у меня были друзья, я их очень любила. Я устраивала у себя праздники. Было много цветов, духов, дорогих мехов. Друзья дарили мне предметы искусства, статуи, машины… Когда я лежу голая под простыней, это напоминает мне прошлую жизнь. Я любовалась своим отражением в зеркале, как актриса… Как по волшебству, я становилась кем хотела. Я даже делала глупости. Была морфинисткой, нюхала кокаин. У меня были любовники… Они приходили ко мне ночью. Всегда вдвоем. С ними приходили парикмахеры, и мы рассматривали почтовые открытки». Она влюблена в одного из врачей и заявляет, что она его любовница. Рассказывает, что у нее была трехлетняя дочь. Говорит, что у нее есть также шестилетняя дочь, очень богатая, сейчас она путешествует. Ее отец — очень шикарный мужчина. «Она рассказывает еще с десяток подобных историй.'В каждой речь идет о какой–то неестественной жизни, которой она живет в своем воображении».
- Предыдущая
- 109/238
- Следующая
