Сестры Горские - Кандыба Федор Львович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/46
• Следующая

— Знаешь, мама, я бы хотела сделать машину для очистки борон на ходу, чтобы не надо было останавливать тракторов. Ты представляешь, как это ускорило бы работу? Я уже об этом когда-то думала, еще когда мы пахали с дедом Богданом.

Однако мать не слишком доброжелательно относилась к изобретательским склонностям Раи. Во-первых, она не верила в них; во-вторых, считала, что изобретательство требует не только способностей, но и очень основательных знаний, — словом, что это серьезное и трудное дело, доступное только взрослым, а никак не детям. Детям же, по ее мнению, оно могло только вредить в учебе и вселить в них самомнение, которое помешает им в жизни. Позиция в этом отношении была у матери твердая, и это часто было причиной долгих и горячих споров между Раей и Александрой Михайловной.

Вот почему мать сначала рассмеялась, поздравив Раю с новой идеей, но тут же оборвала смех и сказала достаточно холодно:

— Оставь это, Раечка. Подожди, вырастешь, будешь инженером, тогда и сделаешь.

Рая смолчала. Она хорошо знала этот холодный, несколько утомленный тон матери. Он действовал на Раю больше, чем любые аргументы, которыми время от времени Александра Михайловна пыталась убедить дочку в том, что та стоит на неправильном пути.

Машина для очистки борон, так близко промелькнувшая перед мысленным взором Раи, сразу отдалилась и безнадежно расплылась. Однако сдаваться Рая не хотела.

— Разве обязательно надо быть взрослым, чтобы что-либо изобрести? — сказала она упрямо. — Томас Альва Эдисон начал работать над своими первыми изобретениями, когда ему еще не было семнадцати лет.

— Ты ссылаешься на великих людей? — отозвалась мать. — Так вспомни, что великий драматург Шекспир написал свою первую удачную пьесу, когда ему было тридцать лет.

Мать преподавала литературу, и примеры из этой области казались ей наиболее убедительными, даже если речь шла об изобретательстве.

— А великий реалист Бальзак написал свой первый роман тоже в тридцатилетием возрасте, — решила добить Раю мать.

Но и этот пример тоже слабо воздействовал на дочку, которая никак не могла похвастать близким знакомством с великим реалистом.

— Генри Форд, — горячо сказала Рая, — в восемнадцать лет уже работал в механической мастерской и думал над своим автомобилем. И к тому же ни Эдисон, ни Форд инженерами никогда не были.

— Ну, нашла кого сравнивать — автомобильного фабриканта с великим писателем! — протянула мать.

Тут спор прервала Лена.

— Дождь уже кончился, — крикнула она, — мы опоздаем на поезд. Побежали!

Подхватив Женю, Эдуарда и корзинки с фиалками, путешественницы пустились к станции. Вопрос об изобретательстве Раи остался открытым.

Это было в один из тихих и теплых весенних вечеров, вскоре после осмотра дачи. Во дворе городского дома собралось много ребят. В центре стояли Рая и Лена Горские со своим поросенком Эдуардом и гусем Тюльпаном.

Очередным аттракционом, как торжественно объявила зрителям Лена, было: «Тюльпан против Эдуарда, или же водоплавающий против парнокопытного».

Участники турнира — гусь и поросенок — стояли друг против друга, крайне смущенные и взволнованные. Жили они мирно, личных счетов между ними никаких не было, и ни малейшей охоты нападать друг на друга они не имели. Оба тревожно поглядывали на тесный круг обступивших их зрителей, и оба желали только одного: как-нибудь прорваться через этот круг и удрать подальше.

Тогда на арену выступили пикадоры — Рая и Лена. Они, правда, не стали колоть противников пиками, чтобы разъяренные животные скорее ринулись на врага, как это делается на боях быков в Испании. Вместо этого они просто начали подталкивать Эдуарда к Тюльпану, а Тюльпана к Эдуарду, стараясь таким образом разжечь боевой дух в их сердцах.

Но ничего не получалось. Как только пикадоры выпускали бойцов из рук, водоплавающий с парнокопытным дружно поворачивал назад и разбегались в разные стороны.

— Пиль!

— Куш!

— Тубо! — кричали зрители, вспоминая по очереди слова, более или менее подходяще к данному случаю. Однако никакие слова не помогали.

— Они же не собаки, — серьезно заметила Лена зрителям. — Это с собаками нужно так разговаривать. А они этого не понимают. Вы лучше гоните их от себя, когда они к вам приблизятся, а натравить их друг на друга уж сумею сама.

Тут поднялся такой крик, что жильцы начали открывать окна и встревоженно выглядывать во двор. Ребята, которым не терпелось поскорее увидеть необычайное зрелище, дико размахивали руками, подпрыгивали, топали ногами, свистели и чмокали языками.

— Пошел вон!

— Брысь!

— Киш, киш!

— Но, но! Вперед!

— Цобе, цобе! — кричали они во весь голос и совсем оглушили жену профессора, сидевшую у окна с вязаньем в руках и с любопытством смотревшую на детей.

Однако ничто не могло сломить твердости гуся и поросенка. Они не хотели драться.

— Прошу извинения! — сказала Лена тоном неудачного конферансье. — Вы их не запрягали, и они опять же не лошади и даже не быки. Они этого не понимают!

Тут зрители начали смеяться уже не над участниками турнира, которые забавляли всех своей растерянностью и нерешительностью, а над самими устроителями неудачного состязания водоплавающего с парнокопытным.

— Ничего из этого не получится. А жаль! — сказал один, иронически усмехаясь.

— Конечно, это просто глупая выдумка! Никогда они не пойдут один на другого, — подхватил другой.

— Ни за что! — пискнул какой-то малыш.

— Разумеется, ведь они так же трусливы, как и их хозяйки.

Это было уже слишком, и терпение у Лены лопнуло.

— Кто сказал — трусливы? — обернулась она. От оскорбления уши ее залились краской, и она едва сдерживала свой гнев. — Так кто это трусы? — переспросила она грозно.

— И меня этот вопрос очень интересует! — выступила вперед Рая, засучивая рукава.

Зрители дружно замолкли. Никто не решался выступить прямо и накликать на себя гнев сестер Горских.

Тогда Рая подошла к сестре и прошептала ей что-то на ухо. Та усмехнулась и кивнула головой в знак согласия.

— Так вы, друзья мои, — сказала Лена ехидно, — уверены, что стычка между Тюльпаном и Эдуардом не состоится? Вы уверены, что они ни за что не пойдут один на другого? Хорошо, я готова держать пари с любым из вас! Ставлю об заклад свою синицу вместе с клеткой, ручную ящерицу Майю, умеющую ловить мух, и зеленую древесную лягушку которая предсказывает погоду и может заменить барометр. Лягушку отдаю вместе с банкой и лестничкой. Ну, кто согласен спорить? Только предупреждаю: будьте осторожны — все равно выиграю!

Лена рисковала самыми драгоценными своими сокровищами. Охотников завладеть синицей, ручной ящерицей Майей и лягушкой, которая может служить барометром, оказалось много. Уверенные в своей легкой победе и полные азарта, ребята щедро предложили Лене: канарейку, двух голубей, перочинный нож с шилом и штопором, котенка, четыре шоколадки и другие вещи.

Когда все эти ценности были принесены и переданы в надежные руки свидетелей, Лена подмигнула Рае и сказала со злорадством в голосе:

— Ну, мои бедные друзья, теперь пеняйте на себя! Поиграли — и хватит. Турнир водоплавающего с парнокопытным начинается! Шире круг!

Тут Лена достала из кармана большой кусок свежего хлеба, раскрошила его и бросила Тюльпану и Эдуарду, которые, соскучившись за время спора, сошлись вместе и дружелюбно стояли рядом.

Жена профессора, внимательно наблюдавшая всю эту сцену, оставила вязанье и высунулась в окно, чтобы лучше видеть, что будет дальше.

Поросенок и гусь, очевидно, не были голодны и начали есть хлеб без особой жадности, собирая рассыпанные на земле крошки. Никаких враждебных намерений один к другому они попрежнему не проявляли. Сердца ребят, которым не терпелось поскорей завладеть синицей, ящерицей и лягушкой, наполнились преждевременной радостью победы.

• Предыдущая
• 5/46
• Следующая