Заказ - Кульчицкий Константин - Страница 59

• Предыдущая
• 59/117
• Следующая

Его не всегда звали вот так – просто Паффи, «Пыхтун». Раньше, когда он был молодым, стремительным и могучим, его величали «Файерпафф Дрэгон»[33]. Ах, годы, годы… Мало-помалу они погасили бешеное пламя в крови, и строгий, темпераментный, норовистый Огнедышащий Дракон превратился в кроткого Паффи. Любимца детей и своего последнего хозяина, заботливого старого финна. Когда его выпускали в леваду, бывший Змей Горыныч уже не носился, выделывая замысловатые кренделя, а всё больше любил постоять, просто греясь на солнышке. Прикрыв глаза, он спокойно дремал или, глядя куда-то в поля, вспоминал свои светлые и чёрные дни… и грустил, как, наверное, все старики, о незаметно промелькнувших годах. Промелькнувших, словно один миг… Не успел обернуться-а всё уже позади… вся жизнь. И ничего не вернёшь…

А ведь были деньки, когда он летал над скаковой дорожкой, словно гнедой снаряд, запущенный невидимой катапультой. Ревели трибуны, кто-то плакал, смеялся и целовал его морду, а круп холодили расшитые призовые попоны… Потом его в самый первый раз продали. У того, кто купил, была своя прихоть. И Файерпаффа навсегда увезли с ипподрома. Его погрузили на пароход, и тот долго и плавно качал жеребца на морских волнах. Чтобы наконец выгрузить в новой, незнакомой стране.

Здесь всё было совсем по-другому.

Его стали учить прыгать через препятствия. И… безуспешно. Не то чтобы Файерпафф не любил прыгать, он просто слишком горячился при виде барьеров. Нервничал, суетился, рвался вперёд – и сбивал жерди, получая шишки и синяки, отчего нервничал ещё больше. У лошадей синяков не бывает, вернее, сквозь шерсть их просто не видно… Зато синяки появлялись у новых хозяев, так и не сумевших ничему его научить. Люди редко признают свою неудачу: гораздо чаще в ней обвиняют коня. Файерпаффа продали снова.

Сколько раз он переходил из рук в руки? Он уже и сам не знал. У него, как у всех лошадей, была отменная память, просто кони не умеют считать. Да и вспоминать некоторых людей, с которыми его сводила жизнь, Паффи не хотел.

Чаще всего в памяти всплывала его жизнь у предпоследней хозяйки…

Паффи купили, когда ей было тринадцать, а ему десять. Это случилось на ярмарке. Ярмарка – такое место, где собирается вместе много лошадей и людей, и отдельно разложены уздечки и сёдла, и случается так, что приводят туда лошадей одни люди, а уводят – совершенно другие. Поэтому все очень волнуются и разговаривают громкими голосами, и спорят, и уходят, ругаясь, и возвращаются, и бьют по рукам. А лошади принюхиваются друг к дружке и к людям, и ржут, и тоже очень волнуются, и стараются других посмотреть и себя показать… Длинноногая худенькая девочка подошла к коновязи, где стоял Файерпафф, и долго смотрела на огромного гнедого коня. Файерпафф тоже посмотрел на неё, а потом потянулся навстречу, сколько позволила привязь…

Их взгляды встретились. Девочка пристально, чуть исподлобья, редко-редко моргая и не отводя взгляда, всматривалась в его глаза – недоверчивые, таящие в агатовой глубине настороженный холодок. Смотрела долго… И неожиданно глаза коня потеплели. Будто душа оттаяла… Файерпафф сразу застеснялся чего-то, отвёл взгляд. А девочка повернулась к отцу, стоявшему неподалёку с бутылочкой пива:

– Папа, иди сюда… Посмотри…

Это неважно, что лошадиные годы считаются один к трём человеческим. Паффи, уже умудрённый к тому времени жизненным опытом, рядом с юной хозяйкой снова почувствовал себя резвым двухлеткой. По людским меркам – подростком.

Как ему тогда было хорошо! Как его любили!..

Девочка ездила очень прилично. Не дёргала, не рвала ему рот, за что Паффи был ей чрезвычайно признателен. И не требовала от него дурацких рекордов – просто ездила в своё удовольствие по полям и пустынным лесным дорогам.

Паффи возил её аккуратно… Всегда чувствовал её настроение и заботливо удерживал маленькую всадницу на своей по-прежнему могучей спине.

Даже когда ему страшно хотелось порезвиться и он «подыгрывал» – взбрыкивал, выгибал дугой спину в замысловатых прыжках, – делалось это так, чтобы все «козлы» были плавными, мягкими и ни в коем случае не опасными. Паффи взмывал и нырял… и совсем не по-лошадиному взвизгивал от восторга. А девочка, понимая, что её любимец вовсе не желает учинить ей обиду, от души хохотала и притворялась отважным ковбоем, укротителем диких коней. Давай, Паффи, давай, свирепый мустанг!..

Такие вот у них были игрушки.

Потом «дикий конь» снова превращался в домашнего, и девочка хлопала его ладошкой по шее. Сильно и ужасно приятно! Как он любил эту чуть грубоватую ласку!..

Жили они на хуторе. Девочка с утра уезжала в школу, а вернувшись, седлала Паффи, и они вместе странствовали по лесам и полям. Как им было хорошо! Сколько они всего повидали! Какие игры придумывали!

Эх, до чего быстро пролетели те семь лет… До чего быстро девочка выросла и уехала учиться в большой и далёкий город…

Паффи скучал без неё. Его почти совсем не седлали. Теперь к нему заходили только для того, чтобы напоить, накормить… иногда – выпустить погулять… И всё!

Паффи бегал по загону и заливисто ржал.

«Смотрите, какой я красивый! Я могу так… и вот так… и ещё так… НУ ПОСМОТРИТЕ ЖЕ! Видите, как я быстро бегу-у-у…» – и изо всех сил мчался из угла в угол большого загона. А потом останавливался и долго не мог отдышаться.

Люди смотрели на него… и видели совсем не то, что он им хотел показать.

– Надо же, совсем одряхлел…

– Да нет, он ещё молодцом. Подумаешь, семнадцать лет. Не возраст.

– И что нам с ним делать? Ещё пару лет, и он…

– Может, на бойню сдадим? Всё равно нашей девочке на нём больше не ездить. Закончит учёбу, в городе будет работать. Потом замуж выйдет… Куда ей лошадь, да ещё старую? И нам обуза одна…

– Эхе-хе… Надо думать… На бойню?.. Какие-никакие, а деньги… Нет… Сколько он у нас прожил?

– Скоро восемь…

– Родным стал. И никогда ничего, только радость… Ну как можно под нож?

Паффи чувствовал, что говорили о нём. Он подходил в угол загона и пристально всматривался в человеческое жильё, в то окошко, где, глядя на него сквозь стекло, разговаривали мужчина и женщина. Всматривался… и снова ржал, словно улавливая флюиды их мыслей.

Мужчина выходил из дома, брал Паффи за недоуздок и уводил в большой, просторный хлев. Там по соседству с конём жили пять угрюмых, вечно что-то жевавших коров, несколько лохматых овечек и толстые свиньи, бродившие в загородках из простых неотёсанных жердей. Ещё в хлеву целый день напролёт кудахтали неугомонные куры. Как же они Паффи надоедали…

– Пошли, старик, – говорил мужчина. Заводил его в стойло, подкидывал охапку вкусного сена и, уходя, хлопал ладонью по крупу: – Отдыхай, парень.

Отдыхать – от чего? Разве он так сильно устал?.. А впрочем, Паффи действительно устал. Он устал ждать. Ждать, когда приедет маленькая длинноногая девочка. Он мечтал о том, как они опять будут вместе. Снова зазвучит её смех. Они вновь отправятся на прогулку… по их любимым… ТОЛЬКО ИМ принадлежавшим местам. Навестят самые укромные, ИМ ОДНИМ известные уголки. А потом промчатся галопом по отлогим холмам, что волнами спускаются к озеру. И будут долго-предолго шагать по знакомой дороге домой, и над ними с криками закружится чибис…

Что ж, девочка иногда приезжала. Но каждый раз так ненадолго, что конь уже не был уверен, на самом деле она к нему приходила – или приснилась во сне.

Постепенно Паффи привык ждать. Можно, оказывается, привыкнуть и к этому. Он прикрывал глаза, и в ушах снова раздавался её смех:

– Ну-ка, Паффи! Давай!.. – И песчаная лента дороги летела назад из-под ног, и раздувались ноздри, и копыта мелькали стремительно и чётко, отбивая безукоризненный ритм… И слышался её голос…

Её голос!!! Он прозвучал наяву!..

С Паффи мгновенно слетела дремота. Голос раздавался всё ближе… совсем взрослый, энергичный и женственный. Но всё равно это был ЕЁ ГОЛОС!!!

• Предыдущая
• 59/117
• Следующая