Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/62
• Следующая

Настоящая Ольга Удальцова была бы, пожалуй, расстроена тем, что пророк не расспрашивал ее о своей «пастве», не беседовал с ней на религиозные темы и вообще вел себя, как обычный турист, – даже засматривался на девиц. Ей-то самой даже лучше – врать приходится меньше.

Когда они подкатили к гостинице, Лайма облегченно вздохнула. Ей казалось, что половину дела они сделали. Разве могла она вообразить, что самое интересное еще только начинается?

Иван Медведь всю свою жизнь ходил в подчиненных. В отличие от подавляющего большинства людей командовать он не любил, хотя и дослужился до звания подполковника. Биография его умещалась на одном листке. Он был старшим ребенком в многодетной семье. Отец, отковавший шестерых детей, не вынес тягот жизни и запил. Он окончил свой путь в сугробе, замерзнув насмерть в обнимку с бутылкой. Мать – слабая и болезненно-добрая женщина – осталась с детьми одна. Иван, которому к моменту смерти кормильца уже исполнилось пятнадцать, помогал ей изо всех сил.

Но вот подросли сестренки-близняшки и сняли с плеч подростка заботы по дому. Как раз в это время дальний родственник предложил матери помочь устроить сына в военное училище. Удачнее предложения было и не придумать! В училище Иван, отличавшийся могучим телосложением, чувствовал себя на своем месте. Дальше последовали Военная академия и Афганистан. Повоевать он не успел, получив серьезное ранение в первом же бою.

Возвратившись в Москву, Медведь попал в распростертые объятия службы безопасности и был направлен в Казахстан, где просидел несколько лет на военной базе. Затем его переместили в другой регион, повысив в должности, но оставив на той же рутинной работе. Со сменой руководства о нем вспомнили, призвали в столицу и включили в активно действующую группу. На первой же операции он был ранен вторично и с поврежденным позвоночником попал в госпиталь.

Единственное, что примиряло его с увольнением в запас, – это откровенная радость матери, которая день и ночь молилась о здоровье своего сыночка. Мать Иван боготворил. Каждый вечер он звонил ей по телефону, чтобы узнать, как она себя чувствует и не нужна ли ей помощь. Братьев и сестер любил беззаветно и помогал им всем, чем только мог. Племянники и племянницы могли вить из него веревки.

А вот к врагам родины Медведь был беспощаден. Человеком он вырос невероятно ответственным, и долг перед Родиной исполнял так, как велело сердце. А сердце велело ему нести службу, не щадя себя.

Когда Дубняк только представил ему Корнеева, Медведь невероятно напрягся. Знал он таких парней! Красавчики с завышенным мнением о себе и собственных способностях и с заниженной жизненной планкой. Они ни к чему не стремятся и никогда не добиваются особых высот. Надежды, которые возлагают на них родные и учителя, так и остаются несбывшимися. Им не хватает пороху реализовать свои мечты, и в конце концов они становятся злыми и нервными.

Однако Корнеев оказался совсем не таким. Медведь немного пригляделся к нему и понял, что, пожалуй, они найдут с ним общий язык. А вот сможет ли он поладить со своим командиром? Будь на то его воля, он бы запрещал брать на службу красивых женщин. Она отдает тебе приказ, ты смотришь на нее, а думаешь совершенно не о том.

Нет, конечно, он не собирается флиртовать с командиром группы. Он и вообще-то не умел флиртовать. Как-то так получалось, что женщины сами заводили с ним отношения. Эта Лайма заводить отношений с подчиненными не станет, вот уж точно. Характер у нее не тот. Внутри у таких женщин – стальная арматура, а сердце бьется в раз и навсегда заданном ритме.

Когда Иван служил в Казахстане, он целый год был женат. А потом узнал, что хорошенькая супружница сразу по окончании медового месяца принялась изменять ему направо и налево. Разразился страшный скандал, последовал развод, и жена возвратилась под крылышко к родителям. Иван долго не мог примириться с мыслью о ее предательстве и тяжко терзался. Что в нем было не так? Чем он не угодил Тане?

В конце концов Танины подружки раскрыли ему глаза, сказав, что он слишком хороший и доверчивый, слишком правильный, слишком преданный и что грех было бы ему не изменять. Медведь так ничего и не понял. В конце концов решил для себя, что женщины – существа особые, их лучше держать на расстоянии. Не сближаться. Он заводил себе подружек и очень быстро расставался с ними. Ведь за такого хорошего, доверчивого, правильного и преданного парня всякая девица немедленно собиралась замуж. Но до сих пор ни одна так и не преуспела.

– Конечно, неоатеисты рано или поздно нас обнаружат, – сказал Медведь, который занял весь диван в апартаментах Бондопаддхая.

Лайма и Корнеев сидели на стульях. Сам пророк скрылся в спальне и хлопал там дверцами шкафов. Вероятно, не доверял горничным развешивать свои костюмчики. Помощник Пудумейпиттан стоял посреди комнаты и разговаривал сам с собой. Причем говорил он взахлеб и так быстро, будто бы кто-то направлял ему в рот струю воды из сифона, а он отплевывался.

– Чего ему надо? – спросил Медведь. – Пудди, чего тебе надо?

Пудумейпиттан повернулся к нему и заверещал еще громче.

– Ну его к черту, – отмахнулся Корнеев. – Кстати, предлагаю перейти на «ты». Боевые товарищи не могут «выкать», это нонсенс.

Сейчас он выглядел, как человек, который утром вылезает из теплой постели, пьет кофе, проглатывает тост, целует в щечку жену, треплет по головке ребенка и отправляется на службу. А не как тот, кто просыпается головой на клавиатуре и, допив глоток вчерашнего кофе, ослабевшими руками запускает компилирование написанной накануне программы на Ассемблере.

– Ладно, – согласилась Лайма. – Переходим на «ты». Я еще хотела спросить, как мне лучше вас обоих называть.

– Петя и Гоша, – немедленно сострил Корнеев и, добыв из кармана сотовый телефон, принялся жать на кнопки.

– Спорим, что он у тебя подключен к Интернету, – сказал Медведь.

– И спорить не надо, – буркнул тот. – Кстати, нам с вами для связи дрянь выдали, а не трубки. Самые фиговые.

– Тогда я буду вас называть Иван и Евгений, – решила Лайма.

Оба повернулись и странно посмотрели на нее.

– Ну, я не знаю... – стушевалась она. – Может, у вас другие пожелания?

– Нет, – сказал Корнеев. – Других пожеланий нет. Вот когда мне было девять лет, я хотел, чтобы меня звали Эдуардом. А потом это как-то само собой прошло.

– Так ты считаешь, – Лайма осторожно опробовала на Медведе местоимение «ты», – что неоатеисты нас вычислят?

– Проще пареной репы. Конечно, у них на это уйдет некоторое время. Что им надо? Проверить все московские гостиницы. Выяснить фамилии иностранцев, зарегистрировавшихся во второй половине дня. Отсеять европейцев. Терпение и труд!

– Значит, нам со временем придется куда-то переехать? – испугалась Лайма.

– Конечно, придется. Не сидеть же неделю на одном месте, если за тобой охотятся со снайперской винтовкой.

– И куда же мы повезем наших подопечных?

Медведь посмотрел на нее недоуменно. Мол, ты начальник, ты должна знать.

– Все решения мы будем принимать коллегиально, – заявила Лайма, испугавшись, что ее авторитет упадет, если она признается, что не владеет ситуацией.

– А-а, – протянул Медведь. – Ладно.

– Мне нужно знать ваше мнение по каждому отдельному вопросу, – чуть более уверенно добавила она.

– Жека, что ты думаешь по этому поводу? – спросил Медведь. – Куда мы их повезем?

– Что? – переспросил Корнеев, с головой ушедший в чтение электронной почты. – Да отвезем куда-нибудь. Не вопрос.

Лайма достала из сумочки распечатку с планом мероприятий, которые предстояло посетить Бондопаддхаю, и, заглянув в нее, сообщила:

– Завтра утром он встречается с верующими в кинотеатре «Спутник». Нам надо подготовиться к этой поездке.

– Нет, елки-палки! – хлопнул себя по коленкам Медведь. – Как это может быть? Парень приезжает в страну под чужим именем, а потом идет встречаться с верующими!

• Предыдущая
• 26/62
• Следующая