Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/62
• Следующая

– Послушай, он согласился на встречу! – воскликнул Болотов, который, конечно, даже не догадывался о ее душевных терзаниях.

– Кто? – не поняла Лайма.

Жених выскочил из другой ее жизни, словно кукушка из часов, и она никак не могла сообразить, о чем он толкует.

– Государев согласился встретиться, – уже спокойнее повторил тот. – Только одно «но». Он согласился встретиться или с тобой, или с Любой. Со мной не желает. О вас он знает от Сони. Ну, о том, что вы ее лучшие подруги. А я для него – темная лошадка.

– Может быть, он подумал, что ты – журналист?

– Дурочка, журналистов он должен встречать с распростертыми объятиями. Чем больше о нем пишут всякой ерунды, тем шире круг его почитателей. Думаю, он просто не хочет подпускать к себе незнакомого человека. Может, я маньяк и брызну ему в лицо кислотой?

– Давай позвоним Любе... – горячо начала Лайма, но Болотов тут же перебил ее:

– Люба опять сидит с Петькой – Татьяна Петровна уехала на ночь к сестре. У той что-то там случилось – не то сердце прихватило, не то аппендицит. Короче, я договорился, что на встречу придешь ты.

«Как всегда! – подумала Лайма. – Он договорился! Поистине: когда господь хочет проверить женщину на прочность, он окружает ее мужчинами».

– Когда и где? – спросила она, одним глазом наблюдая за Пудумейпиттаном, который наконец поднялся на ноги и, как ни в чем не бывало, стал прихорашиваться перед большим зеркалом, заключенным в тяжелую раму.

– Сегодня в девять в ресторане «Рококо». Знаешь, где это?

– Сегодня? – ахнула Лайма. – Но...

– Ну, смотри сама, – поначалу теплый голос Болотова охладился до комнатной температуры.

Вероятно, он был от себя в восторге, а она этот восторг не разделила. Еще бы! Он прилагал усилия, добывал номер телефона, дозванивался, умолял каких-то людей о содействии, наконец соединился с самим Государевым, умащивал его...

– Конечно, я поеду. – Лайма постаралась взять себя в руки. – Нельзя упускать такой шанс. Где мы его потом возьмем, этого типа? Он может отправиться на гастроли или вообще раздумает с нами разговаривать.

– Вот и я про то же, – откликнулся Болотов.

Корнеев с Медведем уж точно вернутся в гостиницу к вечеру, и она сможет ненадолго отлучиться. В конце концов, она не должна спрашивать ни у кого разрешения. Она командир.

– Во сколько ты сегодня вернешься домой? – неожиданно поинтересовался Болотов. – Ты вообще где?

– Ну... Я смотрю помещения. Совсем замоталась.

В этот момент дурацкий Пудумейпиттан издал гортанное восклицание и громко заговорил, обращаясь к собственному отражению в зеркале.

– Кто это там у тебя? – с подозрением спросил Болотов. – Ты с иностранцами?

– Нет, это радио, – бодро соврала Лайма. Ах, как не любила она врать! Как глупо и неуютно она себя при этом чувствовала. Но ведь врала, врала! – Мне еще сегодня нужно будет после встречи с Государевым подъехать к бабушке Розе. Ее снова вызывали в милицию по поводу угона...

Она всегда подшучивала над девицами, которые накручивали километры беспомощной лжи, а потом ловились на пустяках. А сейчас сама превратилась в одну из них.

– Что это вдруг ты озаботилась Розиными проблемами? – удивился Болотов, который отлично знал, что у нее с бабкой и теткой столь же прохладные отношения, как и у него с сестрой.

– Она постарела, – коротко ответила Лайма. – И ей нужна моя помощь.

– Значит, тебя сегодня не ждать, – сухо подытожил он.

– Не жди, пожалуй.

– А завтра?

– А завтра посмотрим.

– Кстати, – неожиданно сказал он. – Мы до сих пор так и не назначили день свадьбы. Ты вообще-то об этом думала?

– Конечно, я думаю об этом постоянно, – успокоила его Лайма. – Мы все обсудим с тобой в ближайшие выходные.

Она спрятала телефон и хмыкнула. Болотов ревнует. Заговорил о дне свадьбы! Точно ревнует. У мужчины возникает желание удержать женщину, только если есть опасность ее потерять. В другое время он индифферентен, как удав, переваривающий кролика.

Лайма подобрала под себя ноги и принялась читать распечатки, которые дал ей Корнеев перед уходом. Неоатеисты позиционировали себя как серьезная социально-политическая сила. Их лидер, тип по фамилии Цыбучко, удивительно смахивал на обряженного в костюм поросенка – абсолютно лысый, короткошеий, с крохотными круглыми глазками и яростно вздернутым носом, похожим на розетку.

Лайма бегло прочитала его биографию, перевернула лист и уперлась взглядом в снимки цыбучкиных товарищей по партии. Их физиономии, словно специально взятые из одного с ним хлева, оказались такими же расплывшимися и неприятными. «Ничего удивительного, – подумала Лайма. – Все потому, что до руководства всякой партией люди добираются с помощью нечеловеческих усилий».

Лайма внимательно изучила основополагающие документы, которые разъясняли, зачем создана партия неоатеистов, с кем и за что она собирается бороться и к чему прийти. Все это было так утомительно, что Лайма незаметно для себя задремала. И проснулась от стука в дверь.

– Это мы, – донесся до нее знакомый густой бас.

Она так обрадовалась, что не смогла придать своему лицу подобающе серьезное выражение. Медведь с Корнеевым, сказать по правде, были рады не меньше, что застали ее и индусов в добром здравии. Медведь даже рискнул заглянуть в спальню Бондопаддхая.

– Боишься, что его вынесли через окно? – поинтересовался Корнеев, складывая вещи на журнальный столик.

– Мало ли, – туманно ответил тот.

– Может, не надо к нему входить? – испугалась Лайма. – Вдруг он спит голый?

– Ничего, я это переживу.

– Ты переживешь, а он нет, – хмыкнул Корнеев. – Впадешь в немилость, будешь сидеть в коридоре.

Медведь все-таки рискнул и проверил. Пророк спал, как младенец, вытянувшись поверх покрывала, и шевелил во сне пальцами ног – быстро-быстро, будто его щекотали.

– Сейчас выдрыхнется, потом всю ночь гулять будем, – предположил Корнеев, раскрывая на коленях плоский чемоданчик. – Хочешь посмотреть, чего мы достигли?

– Да, – обрадовалась Лайма. – И чего?

– Вот. – Он дождался, пока осветился экран, потом открыл файл и мотнул на него подбородком. – Смотри, тут изображен кинотеатр. Вокруг – жилые дома.

– А что это за пунктирные линии?

– Это траектории пуль, которые можно выпустить вот отсюда. И отсюда. И еще отсюда. Короче говоря, все подступы к этому хренову кинотеатру простреливаются со всех сторон. Если мы завтра повезем туда нашего приятеля, внутрь сможет попасть только его труп.

Лайма растерянно переводила взгляд с Корнеева на Медведя и обратно. Не было заметно, что те сильно расстроены. Зато она сама расстроилась безмерно: вот они и попали в ситуацию, когда ей как руководителю группы нужно принимать решение. Но какое?!

– У вас есть соображения? – на всякий случай спросила она очень спокойным тоном.

Таким точно тоном Лайма разговаривала с руководителем шахматного кружка, когда узнала, что он всю ночь оставался в здании Центра культуры вдвоем с молоденькой методисткой.

– Ну... Есть одно, – неохотно ответил Корнеев. – Тебе Иван расскажет, хорошо? А у меня тут... В общем...

Он склонился над своим компьютером, как над любимой девушкой, глаза его в последний раз осмысленно блеснули и почти мгновенно сделались марсианскими.

Не дожидаясь дополнительных вопросов, Медведь сказал:

– Мы подумали, что завтра вместо пророка нужно будет отвезти в кинотеатр кого-нибудь другого. Подставное лицо. Для проверки. Если подставной пророк проскочит, мы завезем туда настоящего.

Лайма некоторое время переваривала информацию, потом осторожно заметила:

– Но ведь этого другого могут убить.

– Ну да, – согласился Медведь. – Само собой. В этом-то вся трудность. Никто же не согласится участвовать в таком опасном эксперименте.

– Значит, этот вариант не годится, – заметила Лайма.

– Почему? Можно взять какого-нибудь типа... Такого – бэ-э-э! – мерзкого.

Лайма вытаращила глаза и несколько секунд смотрела на Медведя молча, потом сглотнула и сказала:

• Предыдущая
• 28/62
• Следующая