Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 46
- Предыдущая
- 46/62
- Следующая
– Что ты знаешь про Нику Елецкову? – зловещим тоном продолжал тип.
– Ничего не знаю!
– Нет, знаешь.
Он схватил ее руку и сжал так, что косточки соскочили с насиженных мест с неприятным хрустом.
– Ой!
– Не «ой»! – Незнакомец снова начал наваливаться на нее, не зная, вероятно, другого способа подавить чужую волю, кроме как применить физическое насилие. – Ты шастала по гостинице и расспрашивала про Нику. Кто тебя послал? На кого ты работаешь?
– На... На Бондопаддхая! – выпалила Лайма, не в силах переносить эту пытку ужасом.
Незнакомец отшатнулся от нее и озадаченно переспросил:
– Это что еще за хрен с горы?
– Пустите меня... – Он снова надавил ей на руку, и косточки хрустнули еще раз, жалобно. – Это индус, которого подозревают в похищении Ники! Но он тут совершенно ни при чем. Я здесь для того, чтобы снять с него подозрения.
Выложив всю правду, Лайма неожиданно расплакалась. Какой из нее секретный агент?! Ее нужно отдать под трибунал, потому что она прямо сейчас, здесь, на заднем сиденье чужой машины, предала свою родину!
– Послушайте, что вы ревете? – раздраженно спросил незнакомец. Раздраженно и немножко виновато.
И по его тону Лайма мгновенно поняла, что никакой он не убийца, что он не наденет ей на шею желтый шарфик, не увезет за тридевять земель и не прикончит. У этого типа есть какой-то интерес к Нике Елецковой, вот и все. Может быть, он ее брат, или сват, или жених на худой конец. И он еще спрашивает, почему она ревет?!
– Вы меня покалечили! – выдавила из себя Лайма, проглотив несколько горьких слезинок, попавших ей в рот. Подавилась этими слезинками и истерически закашлялась.
– Да кто вас калечил?!
Лайма уже достаточно хорошо соображала, чтобы заметить, как он перешел с бандитского «ты» на вполне приемлемое «вы».
– Вы мне сломали ногу-у-у! И раздавили кости на руке-е-е!
– Вам вообще не поздоровится, – уже не слишком убедительно пригрозил он, – если вы не выложите все начистоту.
– Сначала скажите, кто вы! – выпалила Лайма, вытирая тыльной стороной ладони нос, из которого текли реки.
– Фамилию назвать? Что вам это даст? И не ставьте мне тут условий.
– Я тоже хочу найти Нику, не меньше вас. А может, даже больше.
– Чтобы обелить этого, как его? Банзая? – насмешливо переспросил мужчина. – Мне казалось, у сбежавшего индуса совсем другое имя.
– Неважно, – буркнула Лайма, не имевшая понятия, под какой фамилией Корнеев зарегистрировал Бондопаддхая в гостинице. – Главное ведь – не как его зовут. А то, что мы наконец разобрались. У нас с вами общие цели.
Общие цели! Она нашла верную формулировку и обрадовалась, потому что верная формулировка играет большую роль в мире деловых людей. В том, что этот тип – деловой человек, Лайма ни на секунду не усомнилась. Он выглядел таким на вид и даже на ощупь. Его одежда была чистой и неуловимо пахла стиральным порошком. Льняная рубашка – прохладная и свежая. И еще галстук. С распущенным узлом, съехавший набок, но очень красивый, это можно разглядеть даже в полумраке машины.
– Если вы пообещаете поделиться информацией, я вас отпущу, – великодушно сообщил тип и добавил: – Меня зовут Геннадий Борисович.
– А меня Лайма Айваровна, – неохотно представилась она.
– Вы что, тоже индуска?!
– Мы можем выйти из этой машины? – вместо ответа спросила Лайма.
Даже не спросила, а потребовала.
– Надеюсь, вы не собираетесь бежать? – проворчал Геннадий Борисович, открыв дверцу и вывалившись на улицу. – В таком случае мы начнем все сначала.
У Лаймы появилось искушение нырнуть в свою машину, достать пистолет и пальнуть в воздух. Но тогда появится милиция, а это не в ее интересах. А если не палить, а просто показать Геннадию Борисовичу пистолет, он его отнимет на счет «раз», даже сомневаться не приходится. Кроме того, этот тип сам мог стать для нее источником ценной информации. А ведь именно ради информации она сегодня рисковала своей шкурой в гостинице.
– Я согласна с вами поужинать, – сказала Лайма, неожиданно ощутив зверский голод. Вероятно, организм израсходовал на борьбу все силы и теперь требовал подкрепления. – Кажется, впереди какой-то ресторан. Можно обсудить все в цивильных условиях.
Он подал ей руку и не слишком аккуратно вытащил из машины. Он был зол. На себя, на нее, на весь белый свет. Никогда в жизни он не угрожал женщинам и уж точно никогда на них не нападал. Он был раздавлен собственным бессилием. От бессилия, оказывается, можно озвереть по-настоящему. Дома рыдала мать, милиция своих действий не комментировала, а он метался возле гостиницы в попытках выяснить хоть что-нибудь.
И тут увидел ее. Она шла и виляла задницей. Вероятно, думала, что выглядит, как Мэрилин Монро в роли Душечки. Он вошел вслед за ней в ресторан и наблюдал за тем, как она повела на допрос метрдотеля. А потом подмазывала швейцара.
Она не обращала на него никакого внимания. То есть вообще никакого. Она была явно чем-то ошарашена. Она что-то узнала. Нечто такое, что произвело на нее оглушительное впечатление. Он тоже должен был узнать это. Девица ему не понравилась. Конечно, у нее и ножки, и все остальное... Типичная пожирательница мужчин. Он решил, что не станет с ней церемониться.
Без черного парика она выглядела совершенно иначе. Как она сказала, ее зовут? Лайма?
– Послушайте, Лайма, – Геннадий обратился к ней намеренно раздраженным тоном. – Не думайте, что вам удастся меня одурачить. Или вы все выкладываете начистоту, или я везу вас в милицию.
Милиция ее совершенно точно не вдохновила. В глазах сверкнул ужас, коленки подогнулись. Черт, она что – беглая преступница? Член банды? Или любовница какого-нибудь отморозка, который полностью подчинил ее своей воле и прислал сюда? Почему она так боится милиции?
Они вошли в полупустой ресторан, и славная девушка в белоснежном переднике проводила их за столик под здоровенной пальмой с острыми листьями, похожими на торчащие во все стороны ножи.
– Меню, пожалуйста.
Девушка улыбнулась, и Геннадий Борисович улыбнулся в ответ. Потом открыл меню и принялся его изучать. Лайма сидела неподвижно и таращилась на него. От созерцания Геннадия Борисовича по ее коже поползли мурашки – медленно и чувственно. Не было в нем ничего эдакого, и Болотову, если говорить о внешности, он и в подметки не годился. Но... Но сердце Лаймы неожиданно превратилось в быстро тающий шарик пломбира. Или нет – как это пишут в любовных романах? – в истекающий соком плод манго. Она сидела и чувствовала, как этот сок наполняет всю ее странной истомой. Вот именно в такого типа она могла бы влюбиться. С первого взгляда.
Никогда, никогда в жизни ни один мужчина не нравился ей именно так – биологически. Это всегда был осознанный выбор. Результат размышлений, помноженный на личную симпатию. Так происходило и в школе, и в институте. Вася Судаков нравился ей потому, что лучше всех играл в футбол, и когда она пошла с ним в кино, все мальчишки ее резко зауважали. Миша Лиханов потому, что был самым красивым юношей в старших классах, и ей завидовали все девчонки. А ее первая взрослая любовь Николя потому, что умел ухаживать, как в кино – с цветами, романтическими уикендами, вставанием на колени...
Болотов был выбран тоже с чувством, с толком и расстановкой. Он ей нравился, конечно. Ей даже казалось, что в начале знакомства она потеряла от него голову. Они с Болотовым чрезвычайно подходили друг другу. У Лаймы был свой, внутренний список качеств, которыми должен обладать мужчина ее жизни. Болотов отвечал если не всем, то почти всем пунктам в списке.
Но никогда ничего похожего Лайма по отношению к Болотову не испытывала. Отчего-то ей захотелось приблизиться к Геннадию Борисовичу и поправить ему галстук. Отвести прядь волос со лба. Поцеловать в твердые губы.
– У вас что, нет аппетита? – спросил предмет стремительно охватившего ее вожделения, вскинув голову.
Он чувствовал, что она не сводит с него глаз, и все ждал, когда ей надоест его рассматривать. Но ей все не надоедало и не надоедало.
- Предыдущая
- 46/62
- Следующая
