Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 47

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая

– Пусть мне принесут рыбу, – произнесла Лайма трагическим голосом.

– Я в самом деле вам что-то повредил? – сердито спросил Геннадий Борисович.

Ему было сорок два года, он возглавлял строительную фирму и имел хорошую деловую репутацию. Месяц назад развелся с женой – профессиональной охотницей за банковскими счетами – и пребывал в дурном расположении духа. В свободное время занимался самоанализом, пытаясь понять, каким образом попался на ее удочку. Она была недалекой и хитрой и при этом сладкой, как медовая пастилка. Когда он ее целовал, ему казалось, что она тает на его коже и проникает прямо в кровь. Он был уверен, что после близости с ней уровень сахара в его крови угрожающе повышается. После развода ему стало сниться, что жена наклоняется над ним, ее светлые длинные волосы падают ему на лицо и душат.

У этой Лаймы волосы были точно такие же. И губы она красила с уловкой – так, чтобы они казались более пухлыми. Раньше он заглядывался на сочных и беззастенчивых девиц, но теперь они вызывали у него только легкую тошноту. Он видел их насквозь. Они были ему неинтересны.

– Вы сломали мне руку, – заявила она. – И ногу.

– И голову, – насмешливо подхватил он. – Перестаньте нести чушь. Заказывайте свою рыбу и приступайте к повествованию.

Официантка приняла заказ, обстреляв взглядами Геннадия Борисовича и ни разу не посмотрев на Лайму. Она обожала рассматривать успешных, хорошо одетых мужчин, питающихся в ресторанах. Они были для нее все равно что герои телесериалов, так непохожие на вечно нетрезвого скандалиста-мужа, который вот уже десять лет обитал в ее квартире.

– А какое вы имеете отношение к Нике Елецковой?

– Я ее муж, – выпалил он.

– Врете, – парировала Лайма. – Она сама сказала мне, что у нее нет мужа.

– Сказала вам?! Когда вы ее видели? Где?

– Сначала ответьте на мой вопрос, и я вам все расскажу. Какое вы имеете отношение к Нике?

– Я сын лучшей подруги ее матери. Геннадий Шаталов. Именно у нас должна была остановиться Ника после возвращения из Египта.

– Вот оно что... А я – Ольга Удальцова, переводчица того индуса, которого подозревают в похищении.

– Вы же сказали, что вас зовут Лайма? – удивился он.

– Я соврала. Я ведь не знала, можно ли вам доверять.

Выходило так, что теперь она ему доверяет, и Шаталов негромко хмыкнул по этому поводу.

– Так как вы познакомились с Никой? – поспешно спросил он, стараясь не обращать внимания на ее потрясающую внешность.

Растрепанная копна волос, черное вечернее платье с глубоким декольте, разлетающиеся брови и глаза, как эпицентр стихийного бедствия, от которых хочется немедленно бежать. И смотрит она на него как-то странно. Как будто они когда-то были любовниками, разлученными по прихоти злой судьбы, и вот теперь увиделись снова.

– Я встретила индуса в аэропорту в три часа дня. Повела его в кафе, потому что машина еще не подошла и нужно было потянуть время. Ваша Ника сидела за соседним столиком и строила моему индусу глазки.

– Она всегда была не в меру кокетливой, – пробормотал Шаталов.

– Ну, не знаю. Ничего общего с кокетством это не имело, – отрезала Лайма. – Она нагло завлекала мужчину.

– А вы, конечно, так никогда не делаете, – ухмыльнулся собеседник. – Вам лично это кажется противоестественным.

«Интересно, за кого он меня принимает?» – вяло подумала Лайма. Впрочем, ей все равно. Связываться с мужчиной, от которого теряешь голову, нельзя ни в коем случае. Почувствовав свою власть, он обязательно начнет тебя унижать или, в лучшем случае, распоряжаться тобой. Управлять. Особенно опасен именно тот мужчина, которому тебе хочется подчиниться. Лайма чувствовала, что готова подчиниться Геннадию Борисовичу без всяких условий. И ее это пугало. Пугало и захватывало.

– Строить глазки и набиваться на близкое знакомство – не одно и то же, – возразила она.

Шаталов надулся, словно в лице Ники Елецковой она оскорбила его самого.

– Значит, она набивалась на знакомство, – подытожил он злым голосом.

– Потом я ненадолго вышла, – кивнула Лайма. – А когда вернулась, Ника уже сидела рядом с господином Мегхани и держала его за руку.

– Вы сказали, его зовут Банзай, или как там? – Шаталов честно пытался во всем разобраться.

– Лучше называйте его Чаран Мегхани. Просто у индусов много имен. Так вот, чтобы вы не путались, остановимся на укороченном варианте.

– Ладно, – согласился он. – Остановимся. А ваш индус что, разговаривает по-русски?

– Вы прямо как маленький, – вздохнула Лайма. – Чтобы заарканить мужчину, необязательно с ним разговаривать.

– То есть они сидели и пялились друг на друга?

– Вот именно. А когда я вернулась и села напротив, Ника начала ко мне подлизываться. Рассказала, где живет, что у нее есть маленький ребенок и нет мужа. Потом я снова вышла... Пока меня не было, Мегхани сообщил Нике название гостиницы, в которой для него зарезервировали номер. Но я ничегошеньки об этом не знала. И когда вечером она приехала и забралась к нему в постель, я была несколько... шокирована.

– Знаете, мне что-то не нравится ваш индус, – признался Шаталов.

Ему принесли говядину с запеченной картошкой, политую брусничным соусом. Он воткнул в нее вилку с выражением ярости на лице.

– Господин Мегхани поступил как джентльмен – он снял для Ники отдельный номер, – парировала Лайма. – Не поставил ее в неловкое положение перед администрацией.

– Ладно-ладно, – остановил ее Шаталов. – Индус – чистое золото. Рассказывайте дальше.

– Дальше мне нечего рассказывать. Наутро вашей Нике предложили поехать позавтракать, но она отказалась. Собиралась идти делать покупки. Больше мы ее не видели. Я повезла господина Мегхани в ресторан, потом мы ездили в театр и в аптеку. Посмотрели Центральный телеграф... В общем, весело проводили время. Он постоянно был у меня на глазах.

– Тогда какого черта он скрылся? – воскликнул Шаталов.

Тембр его голоса действовал на Лайму сокрушительно. Он томил ее. Лайма все время сглатывала, как будто у нее болело горло и она проверяла, далеко ли продвинулось воспаление.

– Это я его спрятала. Потому что... Потому что он имеет отношение к одной религиозной организации, и у него есть враги. Если он сейчас объявится в милиции, у него возникнут серьезные неприятности.

– Но он должен помочь найти Нику! Он что, не понимает, что его идиотские неприятности не идут ни в какое сравнение с похищением женщины?!

– Успокойтесь, Геннадий Борисович. Господин Мегхани ничего не знает о Нике. Он виделся с ней последний раз тогда же, когда и я. Я лично отвечаю за его невиновность.

– Тогда я ничего не понимаю! – Шаталов наклонил голову и потер лоб. Потом поводил ей из стороны в сторону, пытаясь разогнать усталость.

Лайма немедленно представила, как она подходит к нему сзади, кладет руки на шею и начинает массировать затекшие мышцы. По телу ее прошла крупная дрожь вожделения. Просто ужас. Ее никогда не распирало подойти и потрогать Болотова. Вероятно, тот не выделял тех опасных летучих веществ, которые сводят ее с ума. Зато Геннадий Борисович испарял эти вещества в избытке, словно большая лужа.

– Чего вы не понимаете? – спросила она, жадно оглядывая его с ног до головы.

– Когда Ника звонила моей матери, то успела сказать, что познакомилась с напавшим на нее типом в аэропорту. Она все время говорила – «он». Не называла его по имени. Почему? Я полагаю, просто потому, что имя сложное, индусское, и она его не запомнила.

– Ерунда. Просто она была в шоке. Не могла сообразить, что следует сказать в первую очередь. Она хотела, чтобы ее спасли, и вовсе не думала о том, как облегчить поиски преступника.

– Но именно с вашим Мегхани она познакомилась в аэропорту!

Лайма вздохнула.

– Вы с Никой, вероятно, давно не встречались.

Он вскинул голову, и несколько каштановых прядей упало ему на лоб.

– Действительно давно.

– Вы плохо представляете себе ее сегодняшнюю.

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая