Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/62
• Следующая

– Хорошо. Да, через час. Отлично. «Леонсия»? Знаю это кафе. Правда, у меня совсем немного времени... Ты тоже занят? Ну, до встречи! Целую.

Не успела она отключиться, как телефон зазвонил прямо у нее в руке.

– Это Шаталов, – услышала она недовольный голос. – Ольга, вы меня слышите?

– Слышу, – ответила она и медленно опустилась на стул. – Что вы хотите мне сказать?

– Кое-что хочу, но при личной встрече.

– Но... Видите ли...

Она решила, что встречаться с ним не стоит. Вообще никогда. Она станет вешаться ему на шею и вообще может выкинуть любой фортель. В его присутствии она себя не контролирует. Почувствовав это, он сразу же начнет ею командовать. Он уже командует.

– Мне нужно десять минут. Можем встретиться через... час.

– Через полтора часа, – быстро сказала Лайма. – В кафе «Леонсия». Знаете его? Да-да, именно там. О, вы тоже бывали! У нас с вами одинаковые вкусы. У нас с вами вообще очень много общего. Как будто между нами протянута нить. Отлично, буду вас ждать.

– И ты еще спрашивал, чем компьютер лучше женщины, – шепотом сказал Корнеев Медведю. – Хотя бы тем, что он не может позвонить и навешать тебе лапши на уши.

Кафе «Леонсия» было дорогим, стильным и наполовину пустым. Посетителей обслуживали только молодые люди с внешностью Антонио Бандераса. Лайма насчитала целых пять Бандерасов в белых костюмах с золотыми пуговицами. Один из них проводил ее за столик возле окна, отодвинул стул и подал меню. Потом наклонился и сказал заговорщическим шепотом:

– Сегодня у нас чудесные фирменные «Тирамису». Рекомендую.

Лайма немедленно заказала «Тирамису» и кофе, просто для того, чтобы официант не дышал ей в ухо. И тотчас увидела Болотова. Он как раз продвигался к входу в кафе походкой успешного человека, у которого не случилось ни одного сбоя в распорядке дня.

Сегодня он был в бежевом, и Лайма неожиданно поняла, что соскучилась. Вон что получается! Выходит, они с ним уже сроднились, как муж и жена. И что бы там ни чувствовали на стороне, истинную нежность приберегают друг для друга. Поэтому, когда Болотов подошел и поцеловал ее в щечку, Лайма размякла и пробормотала:

– Как же я рада тебя видеть!

Болотов заметил, что тоже рад, повозил стулом, устраиваясь поудобнее, и с вызовом спросил:

– Ну и где же ты ночевала со своими иностранцами?

Глаза у него были вредными и подозрительными, и с Лаймы немедленно слетело благодушие.

– Сняла для них номер в гостинице. Николай Ефимович сумел найти деньги.

– Замечательно, – тон у Болотова был менторский. – А то придумали – таскать чужих людей по своим квартирам и дачам. Это нецивилизованно – раз, и неприятно – два.

– Я рада, что мне удалось избавить тебя от неприятностей, – сказала Лайма, которой уже расхотелось делиться с ним новостями.

Кроме того – чем делиться? Разве сразу сообразишь, что ему можно говорить, а что нельзя? И особо рассиживаться некогда – вот-вот явится Шаталов. Она посмотрела на часы и сказала:

– Жаль, что у тебя мало времени.

– Не настолько, чтобы не выпить чашку кофе.

Он поднял голову в поисках официанта. Бандерасы ходили между столиками и смотрели на посетителей жгучими глазами бандитов, направленных в кафе на исправительно-трудовые работы. Болотов картинно щелкнул пальцами и заказал «эспрессо». Лайма уже ела свой торт, начав с верхнего слоя крема. В уголке рта у нее застряла шоколадная крошка. Болотов, вывалив на нее все свое раздражение, тотчас оттаял. Взял салфетку и нежно стер крошку, перегнувшись через стол.

– Так что там насчет дня нашей свадьбы? – спросил он. – Я практически готов.

– Как это – практически? – искренне удивилась Лайма.

– Не придирайся к словам. Обычно мужчины говорят, что они не готовы жениться, я же у тебя такой особенный, что заявляю о полной и абсолютной готовности.

Физиономия у него сделалась умиротворенной. Как будто они сидели в собственном саду под вишней и ковыряли ложечками в креманках. Лайма поняла, что он всегда считал себя неотразимым. Ее счастливым билетом. А что? Это так и есть. Все женщины будут ей завидовать.

– Тебе не нравится кофе? – спросила она.

– Почему?

– Ты медленно пьешь. Прошло уже пятнадцать минут, а ты выпил всего половину чашки.

– Мы же не на скорость его пьем. И, кстати, не уходи от ответа.

– Хорошо, давай назначим свадьбу на конец августа.

Конец августа всегда был для нее как Новый год. Некий рубеж, когда заканчивались отпуска и начинался нормальный рабочий период. В конце августа они поженятся и с сентября заживут одной семьей.

– Но ты должна понять, Лайма, что, если мы сочетаемся браком, это уже навсегда, – предупредил жених. – Все изменится бесповоротно.

Лайма не успела прочувствовать, как это – все бесповоротно изменится, когда увидела за окном Корнеева. Он вышел из машины, подкрался поближе и теперь строил ей обезьяньи рожи. Тряс рукой с часами и показывал на них пальцем.

– Ну, – сказала она, хлопнув ладонями по столу. – Кажется, тебе пора. Мне тоже надо отправляться.

– Тебя подвезти?

– Нет, я с шофером. Николай Ефимович выделил мне личный транспорт. Приходится много ездить, смотреть помещения...

Тут Болотов обернулся и увидел Корнеева, который приплюснул нос к стеклу, сделавшись похожим на поросенка Хрюшу.

– Господи боже, что это?! – отшатнулся он.

– А! Это и есть мой шофер, – легкомысленно ответила Лайма. – Не может жить без руля. Очень переживает, когда приходится стоять в ожидании.

– Надеюсь, у него с нервной системой все в порядке? – пробормотал Болотов. Встал и сказал: – Ну, если ты меня гонишь, я пойду. Скажи только, когда закончится твоя эпопея с поисками помещения? Я уже отвык ночевать один. Или ты специально, – он хохотнул, – разжигаешь во мне страсть?

– Давай созвонимся ближе к вечеру, – улыбнулась Лайма. – Тогда все и обсудим.

Болотов встал, нежно поцеловал ее в губы и пошел к выходу. Распахнул дверь на улицу и оказался лицом к лицу с Шаталовым. Шаталов для него был ноль, пустое место. Поэтому он преспокойно пропустил его внутрь и вышел, не оглянувшись.

Лайма вздрогнула. Надо же – ирония судьбы. Они столкнулись нос к носу: мужчина, от которого у нее мурашки по коже, и тот, за кого она собирается замуж.

Смешно, конечно, но Шаталов тоже оделся в бежевое. Его густые каштановые волосы были небрежно откинуты со лба, каменный подбородок подчеркивал жесткость взгляда.

Расторопный Бандерас бросился навстречу новому посетителю, но тот пресек его порыв на корню:

– Спасибо, меня уже ждут. – И прямиком проследовал к столику Лаймы.

– Геннадий, – выдохнула та, приподнявшись и снова упав на стул. – Это вы.

– Это я, – ответил Шаталов, усевшись на место, которое только что освободил Болотов. Поерзал и сказал: – Чертово солнце! Нагрело стул, сидеть невозможно.

Лайма покраснела и, чтобы скрыть замешательство, спросила с вызовом:

– Так вы узнали хоть что-нибудь?

– Узнал. Узнал, что ни о какой Соне Кисличенко родственники Ники Елецковой никогда не слышали.

– Жаль, – пробормотала Лайма, на которую опять стало накатывать знакомое ощущение неконтролируемого восторга.

Господи, с чего она взяла, что хочет замуж за Болотова? Разве можно выходить замуж за одного мужчину, когда так сильно волнует другой? Черт с ним, пусть управляет ею. Она согласна.

Шаталов, не подозревавший о тех тектонических сдвигах, которые производил в ее мозгу и гормональной системе, сердито сказал:

– А теперь давайте повествуйте, кто такая эта ваша Соня Кисличенко.

На самом деле ему хотелось схватить Лайму за плечи и трясти до тех пор, пока вся информация не вывалится из нее, словно золото из волшебного барашка. Почему он решил, что она действительно переводчица и может обеспечить индусу алиби? А если она соврала? Он даже не знает, как ее по-настоящему зовут – Ольга? Лайма? Или какая-нибудь Катаржина? Он был знаком с одной полькой, Катаржиной, как две капли воды похожей на нее. Такой же красивой и несговорчивой. Только полька никогда его так не бесила. И он не обращал внимания на всякие мелочи – как она облизывает губы, барабанит по столу пальцами с аккуратными ногтями машинистки, кидает взгляд из-под ресниц – неожиданно, словно вонзает нож.

• Предыдущая
• 54/62
• Следующая