Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Уткин Анатолий Иванович - Страница 102

«Не прекратят ли большевики свою пропаганду в Западной Европе после открытия им границ?» — спросил Стеффенс. «Никоим образом, — засмеялся, откинувшись назад, Ленин. — В случае открытия наши пропагандисты отправятся к вам, а ваши к нам. Мы можем просить наших пропагандистов соблюдать ваши законы, но мы не можем просить их не заниматься своей профессиональной деятельностью».

Американца приятно удивила открытость Ленина. И он рискнул спросить: «Можете ли вы дать уверения в том, что «красный террор» прекратится? Ленин: «Кто хотел бы просить нас о прекращении террора?» — «Париж», — ответил Стеффенс. «Вы хотите мне сказать, что люди, которые в бессмысленной бойне погубили семнадцать миллионов человек, обеспокоены несколькими тысячами убитых в революции с совершенно определенной целью — покончить с необходимостью войны и вооруженного мира?»

С точки зрения Ленина, Лига Наций была лишь эпизодом в большом марше человечества. «В конечном счете в мире возникнет новая цивилизация, ее развитие будет сопровождаться пробами и ошибками. Архаичное английское государство умирает, Германия обречена пройти через революцию. Старый мир не может более выжить — экономическое положение, порожденное войной, неизбежно ведет его к коллапсу».

14 марта 1919 г. Чичерин и его первый заместитель Литвинов вручили Буллиту подписанные Лениным мирные предложения Советской России. Буллита уверили также, что эти предложения одобрены Центральным Исполнительным Комитетом, главным правительственным органом Советской России. Предлагалось «прекратить враждебные действия на всех фронтах на территории бывшей Российской империи и Финляндии»; предлагалось признать де-факто функционирующие правительства и владеть теми территориями, которые контролировались на день подписания соглашения. Западные державы снимают экономическую блокаду, снимаются обоюдные торговые ограничения; жители стран, подписывающих данное соглашение, получают право перемещения по территории всех подписавших данное соглашение стран. Западные страны уводят свои войска с российской территории; объявляется всеобщая амнистия; военнопленные освобождаются; все существующие на территории бывшей Российской империи государства берут на себя обязательство выплатить официальные государственные долги. В последнем параграфе говорилось: «Советское правительство России обещает признать эти условия, если они будут приняты Западом не позднее 10 апреля 1919 г.»[529]. Буллит и Стеффенс подобрали в Петрограде Петита и выехали на Запад. Следовало немедленно писать отчет.

«Ныне Россия находится в состоянии острых экономических трудностей. Все голодны в Москве и Петрограде. Но народ России трудится сегодня над созданием системы, в которой ему предстоит жить». Так писал Буллит.

У Стеффенса мы находим такие строки: «Известная нам по Америке, Европе, да и в прочем мире организация жизни отринута и отвергнута большевиками… Они хотят достичь не только существующей у нас политической демократии, но и экономической демократии… демократии в магазине, в цеху, в деловой жизни». Основополагающая «Декларация прав работающего и эксплуатируемого народа», принятая съездами большевиков и левых эсеров, отменила частную собственность и передала заводы, шахты, железные дороги и банки «рабоче-крестьянской Советской Республике». Ленин объявил смертельную борьбу «богачам, бездельникам и паразитам».

МОСКВА ПОЗИТИВНА

24 января 1919 г. В. И. Ленин поручил Л. Д. Троцкому «поехать на встречу с Вильсоном». Но, чтобы позиции Советской России были усилены, Троцкому — главе Реввоенсовета желательно было накануне этой встречи отбить у белых несколько городов. Троцкий отложил на время дипломатическое поручение и усилил наступательные действия[530]. 4 февраля 1919 г. Красная армия взяла Киев. В тот же день народный комиссар иностранных дел Чичерин объявил о готовности своего правительства «вступить в немедленные переговоры на Принцевых островах или в любом другом месте со всеми Союзными державами вместе, или с отдельными державами по отдельности, или с любыми русскими политическими группами, как того пожелают союзные державы»[531].

Нота Чичерина открывала дорогу к реальным переговорам. В ней выделялись три группы проблем — экономические, территориальные и политические. В первой области Москва готова была обсудить проблему выплаты долгов, речь шла о поставках сырьевых материалов, о предоставлении концессий. Сложнее виделась вторая проблема. С точки зрения Чичерина, проблемой являлось не отсечение русской территории и не создание на ней новых государств, а использование этих государств, отношение этих государств к России, разрешение этих государств пользоваться своей территорией третьим сторонам. Народный комиссар настаивал, что «сохранение на любой части территорий прежней Русской империи, за исключением Польши и Финляндии, вооруженных сил Антанты или войск, поддерживаемых союзными правительствами… должно быть классифицировано как аннексия»[532]. Потрясающим, собственно, было согласие Ленина на союзное влияние в Польше и Финляндии, но Запад предпочитал видеть свое: ему предлагалось покинуть собственно русские территории. Стратегия Ленина заключалась в том, чтобы исключить для Запада роль инициатора реформ в русских делах. Он сажал Запад по одну сторону с русскими белыми и сепаратистами.

Разумеется, белые (в данном случае представленные вышеупомянутой Русской политической конференцией) резко выступили против переговоров Запада с Советами, против той политики, которую они назвали «точным повторением политики, проводимой большевиками со времен Брест-Литовска». Русских эмигрантов возмущало обсуждение Западом вопросов о территориальных уступках России. Большевики, с точки зрения эмигрантов, с такой же легкостью отдавали русские земли Западу, с какой вчера отдавали их немцам.

Нота Чичерина, возможно, негативно подействовала на чувствительного Вильсона. В ней все же говорилось о Западе как о силе, без помощи которой белое движение не могло бы надеяться на победу в борьбе с красными. Президент Вильсон хотел видеть себя не ангажированным противником красных, а надпартийным судьей русских дел. Но наибольшую ярость возможные официальные контакты с большевиками на их условиях вызывали во Франции. Правая парижская пресса писала, что, подобно тому так в 1823 г. британский премьер Каннинг «зарезервировал» Латинскую Америку для британской торговли (закрывая ее от европейских держав), так и в 1919 г. обе англосаксонские державы идут своим курсом — резервируют огромные (российские) районы мира как зону своего доминирования. В этой ситуации еще более настойчивым мотивом французов становится аргументация выгод переориентации Парижа с России на Польшу, которой следует как можно быстрее предоставить военную помощь[533].

Решительное противодействие белых и жесткость французов не могла не воздействовать на позицию англичан. Вокруг Черчилля группируются сторонники силовой политики в отношении России — и премьер Ллойд Джордж не мог игнорировать нажима правых и в феврале 1919 г. начинает склоняться к сомнениям относительно эффективности мирных усилий. 12 февраля премьер-министр на заседании кабинета согласился с необходимостью интенсифицировать помощь белым: «Нужно, чтобы миллион человек маршировал из Одессы и со стороны Польши»[534]. Ллойд Джордж обязал своих военных сделать оценку ситуации — проанализировать четыре возможности: интервенция, эвакуация, материальная помощь антибольшевистским правительствам в России, оборона «всех этих государств, которые в своей защите зависят от великих держав».

В результате идея западного арбитража в русских делах оказалась мертворожденной. Все предшествующие контакты Запада противились этому повороту. Колчак, по свидетельству генерала Нокса, ощутил себя преданным. Его язык не отличался утонченностью: «Внезапно вся Россия по радио узнала, что ее герои, сражающиеся на стороне цивилизации, приравнены к кровавым, ведомым евреями, большевикам»[535].

Совсем иным был ответ Советского правительства, и он произвел впечатление на «большую четверку». При условии невмешательства иностранных держав во внутренние русские дела, Советское правительство обещало выплатить Западу долги, поставить сырьевые материалы, предоставлять на выгодных условиях концессии и даже отказаться от части своей территории. Что касается пропаганды, то Москва обещала умерить свой пыл и не вмешиваться во внутренние дела западных стран.