Отродье ночи (Шорохи) - Кунц Дин Рей - Страница 71

• Предыдущая
• 71/82
• Следующая

— В детстве вас мать запирала в темной комнате?

— Д-да.

— В подвале?

— В комнате под землей.

— Как часто?

— Постоянно.

— Это было наказанием?

— Да.

— За что?

— За то... что я вел себя странно.

— Что это значит?

— Во мне было как бы два человека. Нет. Один.

Один. Один.

— Вернемся назад.

— Она заперла вас в комнате. Вы не можете выйти. Что дальше?

— М-мне страшно.

— Нет. Вы расслабились и успокоились. Не так ли?

— Да.

— И так, что же дальше?

— Я стою на верхней ступеньке и смотрю вниз, в темноту.

— Там ступеньки? Куда они ведут?

— В ад.

— Вы идете вниз?

— Нет! Я стою и слушаю.

— Что слышите?

— Голоса.

— О чем они говорят?

— Это шепот. Я ничего не могу разобрать. Они... приближаются... Становятся громче. Громче. Они поднимаются наверх.

— Что вы слышите?

— Они окружают меня.

— Что они говорят?

— Это что-то бессмысленное.

— Слушайте внимательно.

— Это не слова.

— Кто они?

— О, Господи!

— Кто они?

— Не люди. Нет. Нет. Уберите их. Они прыгают на меня.

— Там никого нет.

— Они облепили меня.

— Не поднимайтесь, Бруно.

— О, Господи!

— Бруно, лежите.

— Уберите их! Уберите!

— Бруно, все хорошо.

— Нет!

— Ты ничего не слышишь.

— Они становятся громче. Мне больно!

Хилари поежилась. Ей стало холодно.

Радж сказал:

— Он вскочил с кушетки и забегал по комнате. Его корчило, он закрывал лицо руками.

В динамике послышался пронзительный вой.

— Но вы вывели его из гипноза? — спросил Тони.

Радж был бледен.

— Я не ожидал, что это случится. Раньше ничего подобного не случалось с моими пациентами. Меня считают лучшим гипнотизером. На время я потерял над ним контроль, но потом он продолжил говорить. Скрежет по-прежнему доносился из динамика.

— Вы слышите крики Фрая. Он просто обезумел от ужаса. У него перехватило дыхание.

Джошуа встал и выключил магнитофон. Рука его дрожала.

— Вы верите, что его закрывали в темной комнате?

— Да, — сказал Радж.

— И в то, что там еще кто-то был?

— Да.

Джошуа провел рукой по волосам.

— Но что же это могло быть? В той комнате?

— Я надеялся это выяснить на следующем сеансе. Однако мистера Фрая больше не видел.

Когда они летели в самолете, направляясь в Холлистер, у них состоялся разговор:

— Раньше мне казалось все проще. Хилари — жертва. А Фрай — убийца. Теперь же я думаю, что и Фрай, в некоторой степени, жертва, — сказал Тони.

— Да, когда я слушала пленку, мне было его очень жаль.

— Хорошо жалеть, когда он далеко, — усмехнулся Джошуа.

Холлистер напоминал тысячи других городов Калифорнии. Такой же красивый центр и такие же отвратительные окраины. Особняки и трущобы. Пальмы и дубы. Разве что пыли на улицах больше, это было особенно заметно, когда дул сильный ветер. В отличие от других городов Холлистер находился в опасной сейсмической зоне.

Холлистер — это город в движении. Здесь почти каждый день случаются землетрясения. В основном это почти незаметные колебания, но они никогда не прекращаются и кажется, что весь город дрожит и не может успокоиться. Тротуары потрескались и разрушаются. Их ремонтируют в понедельник, а во вторник нужно начинать все сначала. Местные жители, как правило, не замечают этих ежедневных встрясок. За долгие десятилетия даже улицы в Холлистере изменили свое направление: некогда прямые авеню изогнулись, как ноги карлика. В магазинах устраивают полки с барьерчиками, чтобы товар не полетел на пол при очередном землетрясении. Некоторые люди живут в домах, которые медленно погружаются под землю. Но так как это погружение происходит очень медленно, они не торопятся приискать новое место. Они лишь заделывают трещины в стенах и поднимают дверной проем. Иногда пристраивают к дому комнату, не зная, что она может оказаться по другую сторону от трещины в земле; и в результате через некоторое время эта комната медленно, но верно отъезжает в сторону, в то время как дом стоит на месте или даже ползет совсем в другую сторону. В конце концов вся конструкция заваливается. Земля таит в себе бесчисленные провалы, которые когда-нибудь поглотят помещения, в которых живут и работают люди. Другие бы ужаснулись, если бы им предложили жить в городе, где «спишь и слышишь шепот земли». Однако жители Холлистера переносят все с завидным спокойствием.

Вот он настоящий калифорнийский оптимизм.

Рита Янси жила в угловом доме на тихой улице. Перед домом были разбиты клумбы с цветами.

Джошуа позвонил.

Дверь открыла пожилая женщина. Ее седые волосы были уложены на затылке. Морщинистое лицо улыбалось. Ее голубые глаза смотрели на незнакомцев пронзительно. На ней был белый передник и тапочки. Вытерев руки о полотенце, она спросила:

— Вам кого?

— Миссис Янси? — спросил Джошуа.

— Да.

— Меня зовут Джошуа Райнхарт.

Она кивнула:

— Я знала, что вы приедете.

— Я должен был с вами поговорить.

— Я сразу поняла, что вы не отстанете от меня. Я очень много думала о нашем разговоре. Вы ничего мне не сделаете. Ничего. Мне семьдесят пять и меня не бросят в тюрьму. Мне нечего бояться, я все расскажу. Она отступила в глубину прихожей, приглашая их войти.

Комната под крышей огласилась воплем Фрая. Он вскочил, тяжело дыша.

Кромешная тьма. Фонарик, который он оставил зажженным, потух. Бормотание. Вокруг него. Обволакивающее, зловещее бормотание. Хлопая себя по лицу, груди, шее, пытаясь сбить отвратительных существ, которые ползали по нему, Бруно упал с кровати. Но на полу этих существ оказалось еще больше: они шуршали, скреблись, от них исходил непонятный шепот. Фрай взвыл, зажал нос и рот руками, чтобы они не лезли ему в голову.

Свет. Полоски света. Тонкие полоски света робко пробивались сквозь мрак комнаты. Их было немного, но они были. Все-таки лучше, чем кромешная тьма. Фрай бросился к свету, сбрасывая с себя существ, и наткнулся на окно. Оно было закрыто жалюзи. Свет просачивался сквозь тонкие щели.

Бруно, покачиваясь, дрожащей рукой искал задвижку. Наконец он ухватился за нее, но она не поддалась: окно давно не открывали и она заржавела.

С воплями, размахивая руками, он ринулся к кровати, нашел лампу, стоявшую на тумбочке, вернулся и ударил подставкой по задвижке. Стекла задрожали. Отшвырнув лампу, он изо всех сил надавил на замок. Из-под ногтей выступила кровь. Рама поползла вверх, и в комнату полился лунный свет.

Фрай облегченно вздохнул. Шепот стих.

Гостиная Риты Янси — или то, что она называла гостиной, — не отвечало истинному значению этого слова. Это была обычная комната, которую старые люди видят своим тихим пристанищем на закате лет. Тяжелые гардины. Салфетки с вышитыми на них цветочками и птичками — свидетельства доброго характера и отсутствия вкуса. Плетеные стулья. Корзинка с клубками шерсти и спицами для вязания. Цветастый ковер на стене. Глухое тиканье напольных часов.

Хилари и Тони присели на краешек дивана, точно боялись, прислонившись к чехлам, запачкать их. Все в комнате сияло чистотой, и царил абсолютный порядок. Хилари представила себе, как Рита, заметив пылинку, торопится стереть ее. Что бы с ней случилось, если бы кто-нибудь из посетителей осмелился прикоснуться к ее вещам!

Джошуа развалился в кресле. Миссис Янси опустилась на свой любимый стул. Они в чем-то были похожи, она и стул. Хилари представила себе, как миссис Янси срастается со стулом в одно существо с шестью ногами и шелковой обивкой. Женщина накрыла ноги пледом.

Минуту они молчали. Было слышно глухое тиканье часов. Люди в комнате точно замерли, как экспонаты в музее.

Наконец Рита Янси заговорила. Ее виду совсем не соответствовали те слова, которые она произнесла.

• Предыдущая
• 71/82
• Следующая