Отродье ночи (Шорохи) - Кунц Дин Рей - Страница 72

• Предыдущая
• 72/82
• Следующая

— Какого черта нам тянуть кота за хвост. Мне не хочется тратить время на этот дурацкий разговор. Давайте напрямую. Вы хотите знать, почему Фрай платил мне пять сотен в месяц. Он платил, чтобы я молчала. Почти тридцать пять лет его мать платила мне ту же самую сумму. А после ее смерти чеки стал присылать Бруно. Черт возьми, странное дело! Редко встретишь такого сына, который ради материнской репутации будет платить, особенно после того, как она сыграла в ящик.

— Что же, вы шантажировали Кэтрин, а потом и Бруно? — спросил Тони.

— Называй это, как хочешь.

— На основании ваших слов, — сказал Тони, — японял, что закон называет это шантажом, и никак иначе.

Рита Янси улыбнулась.

— Думаешь, я испугалась? Вся дрожу? Сынок, меня не раз обвиняли в худшем. Шантаж? Да, пусть будет так. Шантаж, Мне незачем лгать. Но только не пытайтесь засадить меня в тюрьму, на суде я произнесу совсем другие слова. Я скажу, что очень давно оказала большую услугу Кэтрин Фрай и что она сама решила присылать мне эти чеки. Ведь у вас нет никаких доказательств. Все шантажисты хватают сразу много денег и затыкаются. Но кто же поверит, что шантажист согласится на скромные ежемесячные выплаты?

— Мы вовсе вас ни в чем не обвиняем, — успокоил ее Джошуа. — Ваши деньги нас не интересуют.

— Хорошо, — сказала миссис Янси, — я выцарапаю глаза всякому, кто сунется в мои дела.

Миссис Янси сурово посмотрела на него, потом перевела взгляд на Тони. Наконец, она кивнула удовлетворенно, словно убедилась в истинности его слов, и сказала:

— Я верю вам. Задавайте вопросы.

— Сначала хотелось бы узнать, почему Кэтрин Фрай выплатила вам за последние сорок лет почти четверть миллиона? — спросил Джошуа.

— Для этого, — сказала Янси, — нам следует вернуться в прошлое. Моя молодость пришлась на годы великой депрессии, поэтому я искала любую возможность, чтобы заработать на хлеб. Я едва сводила концы с концами. Мне была уготована судьба нищей. Оставался последний шанс: заняться древнейшей профессией. Тогда мне было восемнадцать. В то время нас называли «женщинами легкого поведения». Сейчас не церемонятся и употребляют самые грубые слова. Странно, как быстро все меняется. Я чертовски была красивой девчонкой. Я не работала ни на улицах, ни в барах, а состояла в штате одного из лучших домов в Сан-Франциско. Самые состоятельные мужчины. Нас было не много, но все мы были как на подбор. Я хорошо зарабатывала. Но к двадцати четырем годам я решила, что теперь пора заняться чем-нибудь другим. Я нашла чудесный дом и потратила почти все свои деньги на его благоустройство. Потом набрала табунок юных девиц. Так я стала мадам, хозяйкой чертовски хорошего заведения. Пятнадцать лет назад, когда мне было шестьдесят, я оставила эту работу, так как хотела переехать в Холлистер, где живет моя дочь с мужем. Хотелось быть поближе к внукам.

Хилари спокойно откинулась на спинку дивана, ничуть не беспокоясь о белизне чехлов.

Джошуа сказал:

— Все это очень интересно, но какое это отношение имеет к Кэтрин?

— Ее отец постоянно навещал мое заведение в Сан-Франциско.

— Лео Фрай?

— Да. Очень странный мужчина. Правда, я никогда его не обслуживала. Став мадам, я почти этим не занималась: у меня появились новые заботы. Но о нем мне рассказывали мои девочки. Ну и сукин же сын он был! Как он любил оскорблять их и грязно обзывать. Он вытворял самые отвратительные вещи, но платил хорошо. В апреле 1940 года Кэтрин, его дочь, пришла ко мне. Я даже не знала, что у Лео есть дочь. Он прислал ее, чтобы она родила у меня и об этом никто не узнал в их городе.

Джошуа удивился.

— Она была беременна?

— Да.

— А Мэри Гюнтер? — спросила Хилари.

— Не было никакой Мэри Гюнтер. Эту историю выдумали Кэтрин и Лео. В Санта-Хелене ничего не знали, так как она носила бандаж. Бедняжка, как она стягивала себя. Она голодала, чтобы скрыть живот.

— И вы ее взяли? — спросил Тони.

— Конечно, не из доброго сердца. Ненавижу этих набожных старух, рассуждающих о христианском долге. История Кэтрин оставила меня равнодушной. Я приняла ее, но не из уважения к ее отцу. Я впустила ее совсем по другой причине. У нее было три тысячи баксов. По тем временам это были большие деньги.

Джошуа покачал головой.

— Кэтрин была холодна, как рыба. Она терпеть не могла мужчин. Кто же отец ребенка?

— Лео, — ответила Янси.

— Господи! — воскликнула Хилари.

— Вы уверены? — спросил Джошуа.

— Конечно. Он развратил свою дочь. Когда она повзрослела, он делал с ней все, что угодно. Что угодно.

Бруно надеялся, что сон освежит его, прогонит усталость и вернет силы. Но сейчас, стоя перед открытым окном и всматриваясь вдаль, он пребывал в еще худшем положении, чем вечером. Мысли в голове путались. Отвратительные воспоминания, как черви, сплетались в клубок, в уме проносились странные образы.

Он был один. Абсолютно один. Разорван пополам. Часть его умерла, а другая мучилась и страдала. С утратой своей половины его существо лишилось источника силы. Как он ни старался, у него ничего не выходило.

Он отошел от окна и, спотыкаясь, приблизился к кровати, потом опустился на колени и положил голову на грудь трупа.

— Скажи что-нибудь. Скажи, что мне делать?

Но мертвый Бруно ничего не мог сказать живому.

Гостиная миссис Янси. Тиканье часов. В комнату вошел белый кот и прыгнул хозяйке на колени.

— Откуда вы взяли, что Лео совратил Кэтрин? — спросил Джошуа. — Сам же он об этом не говорил?

— Нет. Все рассказала Кэтрин. Она была в ужасном состоянии. Ее должен был привезти отец, но он внезапно умер. Она здорово себе навредила, стягивая себе живот. Я вызвала доктора. Он сказал, что она родит мертвого ребенка. Эти ужасные роды продолжались четырнадцать часов. Страшно себе представить, как она мучилась. Кэтрин пролежала несколько дней в горячке, а когда пришла в себя, сразу же рассказала мне об отце. Она боялась умереть и унести с собой в могилу эту тайну. Кэтрин говорила, точно исповедовалась священнику. Вскоре после смерти матери, еще девочкой, она была совращена отцом. Он полностью подчинил ее своей воле. Когда она подросла, Лео был очень осторожен, но все-таки сделал ошибку: она забеременела.

Миссис Янси погладила кота, и тот довольно замурлыкал.

— Кое-что мне не ясно, — сказал Джошуа. — Почему Лео не послал Кэтрин к вам, как только узнал о беременности? Ведь можно было сделать аборт?

— Да. По роду занятий я была знакома с некоторыми врачами. Не знаю, почему Лео не обратился ко мне. Думаю, он надеялся, что у Кэтрин родится хорошенькая девочка.

— Не понимаю, — сказал Джошуа.

— Разве не ясно? — спросила миссис Янси. Через несколько лет он мог бы сделать с ней то же, что сделал с Кэтрин. Маленький домашний гарем.

Не получив ответа, Бруно встал, бесцельно прошел по комнате, поднимая ногами толстый слой пыли. Вдруг он заметил пару пятидесятифунтовых гирь. У него был целый набор гимнастических снарядов, с которыми он занимался в продолжение десяти лет. Сейчас все они были свалены в подвале. Но пару гирь он всегда держал в своей комнате, чтобы физическим напряжением снимать эмоциональное.

Сейчас он поднял гири и стал накачиваться. Широкие плечи и мощные руки задвигались в привычном ритме. Очень давно он мечтал заниматься атлетизмом. Матери понравилась его затея. Изнурительные упражнения сжигали половую энергию, которую начал вырабатывать его молодой организм. Он уходил в физические занятия и обо всем забывал. Кэтрин была довольна.

Позднее, когда Бруно превратился в сильного мощного мужчину, Кэтрин пожалела о том, что позволила ему заниматься. Она испугалась его и попыталась отнять у него гири. Но когда он разрыдался и стал ее умолять, чтобы она не делала этого, Кэтрин поняла, что ей нечего бояться Бруно.

А разве могло быть иначе? В конце концов у нее был ключ от двери в земле. Она запросто могла затолкать его в темную дыру.

• Предыдущая
• 72/82
• Следующая