Скованный ночью - Кунц Дин Рей - Страница 47

• Предыдущая
• 47/92
• Следующая

– Кроме того, он татуирован с ног до головы, – вспомнил я.

– Ага, – отозвался Бобби. – Татуировок у него больше, чем у пьяного матроса с четырьмя матерями и десятью женами.

Я сказал Саше:

– Если попадешь во враждебную среду, а рядом окажется здоровенный малый, покрытый татуировкой, волей-неволей захочешь, чтобы он был на твоей стороне.

– Это основной закон выживания, – согласился Бобби.

– Он описан в каждом учебнике биологии, – сказал я.

– И в Библии, – отозвался Бобби.

– В книге Левит, – сказал я.

– В Исходе тоже, – добавил Бобби. – И во Второзаконии.

Тут мой друг, увидевший какое-то движение и блеск глаз, вскинул ружье, я выхватил из кобуры «глок», Саша вынула револьвер, и мы развернулись в сторону приближавшейся угрозы, образовав группу махровых бандитов-параноиков. Для полноты картины нам не хватало только флага времен борьбы за независимость, на котором красовались бы свернувшаяся кольцом змея и слова «Не наступай на меня».

С восточного конца переулка к нам бесшумно приближалась стая койотов. Звери передвигались между стволами эвкалиптов, выходя из оврага и минуя полосу, заросшую густой травой и кустами чертополоха.

Эти степные волки, ростом уступающие лесным, с более узкими мордами и светлой шерстью, относятся к самым красивым и грациозным представителям семейства собачьих. Но даже тогда, когда койоты благодушны, сыты после удачной охоты, играют или греются на солнышке, они хищны, опасны и нисколько не похожи на плюшевые игрушки. Если бы следующий президент Соединенных Штатов вздумал сфотографироваться рядом с такой тварью на газоне дома 1600 по Пенсильвания-авеню, можно было бы не сомневаться, что на ядерной кнопке лежит палец Антихриста.

Койоты, выходившие в переулок при пепельном свете раннего пасмурного утра, напоминали адских охотников, рыскающих по земле после Судного дня. Вытянув головы, сверкая в темноте желтыми глазами, подняв уши и раскрыв мрачно усмехающиеся пасти, они собирались в стаю и молча оборачивались к нам. Эта картина напоминала мистическое видение индейца-навахо, вдохновленное пейотлем.

Обычно койоты передвигаются цепочкой, но эти шли толпой. Выходя в переулок, они становились плечом к плечу и образовывали более плотную шеренгу, чем свора собак или крысиная стая. От их жаркого дыхания в воздухе курился пар. Я не считал койотов, но их было больше тридцати. Все взрослые, без щенков.

Мы могли сесть в Сашин «Эксплорер» и закрыть двери, но чувствовали, что любое движение или демонстрация страха могут спровоцировать нападение. Единственное, что мы могли себе позволить, – это немного попятиться и прижаться спиной к двум машинам.

Койоты нападают на взрослых людей редко, но такие случаи известны. Охотясь парой или стаей, они преследуют мужчин или женщин только тогда, когда отчаянно голодают из-за мора мышей, кроликов и другой мелкой дичи. Они могут схватить, загрызть и утащить маленького ребенка, оставшегося без присмотра в парке или на заднем дворе, граничащем с пустошью, однако это также бывает чрезвычайно редко, учитывая, что люди живут рядом с койотами на всем западе Соединенных Штатов.

Меня больше всего тревожили не сами койоты, а ощущение того, что это не простые животные. Они вели себя необычно для данного вида; именно в этом заключалась опасность.

Хотя головы койотов были повернуты к нам, я чувствовал, что объектом их внимания является что-то другое. Они едва замечали нас, смотря куда-то вдаль, хотя переулок был пустым и тихим на протяжении восьми-десяти кварталов.

Внезапно стая двинулась вперед.

Хотя койоты живут семьями, но являются ярыми индивидуалистами и учитывают лишь собственные нужды, вкусы и настроения. Их независимость проявляется даже тогда, когда они охотятся вместе, но эта стая передвигалась с единодушием пираний, как будто руководствовалась общим разумом и общей целью.

Прижав уши, раскрыв пасти, словно для укуса, наклонив головы, вздыбив загривки, ссутулившись и опустив хвосты, койоты бросились вперед, но не к нам. Они держались восточного края переулка. Большинство бежало по гравию, но кое-кто придерживался пыльной обочины. Звери смотрели прямо перед собой, как будто видели жертву, не доступную глазу человека.

Ни я, ни Бобби не собирались стрелять; нам тут же вспомнилось поведение стаи козодоев в Уиверне. Сначала казалось, что птицы собираются с недобрыми намерениями, потом – что они что-то празднуют, а в конце – что ими владеет слепая страсть к самоуничтожению. Но у койотов я не ощущал ауры мрака и скорби, исходившей от козодоев, не чувствовал, что они ищут конца, несмотря на владевший ими странный пыл. Казалось, они представляли опасность, но не для нас.

Пока стая пробегала мимо, Саша держала револьвер обеими руками. Но, видя, что никто не косится на нас желтым глазом и даже не рычит, она медленно опускала оружие, пока то не уставилось дулом в землю.

Эти жарко дышавшие хищники словно соткались из предутреннего воздуха. Если бы не запах и не шлепанье лап по гравию, их можно было бы принять за призраков койотов, вышедших в поход после окончания шабаша, чтобы вернуться в свои истлевшие скелеты, ожидавшие их в полях и на пустырях.

Когда мимо нас пробежали замыкающие, мы повернулись и посмотрели вслед быстро удалявшейся процессии. Преследуемые серым рассветом, они исчезали вдали, как будто бежали за отступавшей на запад ночью.

Саша, которая была не только ди-джеем, но и автором песен, процитировала Пола Маккартни:

– "Бэби, я поражен".

– Мне есть что рассказать тебе, – промолвил я. – Сегодня ночью мы видели много странного.

– Просто каталог чертовщины, – подтвердил Бобби. Койоты исчезли в темноте. Я надеялся, что они просто свернули с переулка в овраг и вернулись в те неведомые царства, из которых появились.

– Мы видим их не в последний раз, – предсказала Саша; в ее тоне слышалась нотка дурного предчувствия.

– Может быть, – ответил я.

– Не может быть, а точно, – стояла на своем она – Ив следующий раз они не будут такими мирными.

Бобби переломил ружье, вытряхнул в ладонь патроны и сказал:

– Сейчас здесь будет солнце.

Это была не аллегория; приближался день. Беспощадное утро неторопливо снимало с ночи черный капюшон и обнажало ее мертвенно-бледное лицо.

Плотная пелена облаков не могла защитить меня от разрушительного действия солнца. Ультрафиолетовое излучение проникает даже сквозь грозовые тучи, и хотя оно обжигает не так сильно, как яркий солнечный свет, но все же повреждает мои глаза и кожу. Защитные лосьоны помогают снять ожог, однако не в состоянии предупредить меланому. Следовательно, мне нужно было искать убежище даже в такие дни, когда небо было угольно-черным, как сажа от трубки Сатаны, в которой сгорела пригоршня грешных душ. Я ответил Бобби:

– Надо немного поспать, а то от нас будет мало проку. Подави ухо, а потом заедешь за мной и Сашей между двенадцатью и часом дня. Составим план и отправимся на поиски.

– Ты не сможешь поехать в Уиверн до заката. Может быть, кому-то из нас следует отправиться туда раньше, – ответил он.

– Я за, но нет смысла делить Уиверн на квадраты и прочесывать их. На это уйдет слишком много времени. Так мы их никогда не найдем, – сказал я, гоня от себя мысль, что мы можем найти их слишком поздно. – Не имеет смысла идти туда без ищейки.

– Ищейки? – спросила Саша, засовывая револьвер в кобуру под джинсовой курткой.

– Мангоджерри, – ответил я, делая то же самое с «глоком».

Бобби заморгал глазами:

– Кошка?

– Она не просто кошка, – напомнил я Бобби.

– Да, но…

– И наша единственная надежда.

– Разве кошки могут быть ищейками?

– Эта может.

Бобби покачал головой.

– Брат, я никогда не привыкну к этому новому миру умных животных. Как будто живешь в мультфильме про утенка Дональда, где звери хихикают, а потом вспарывают себе брюхо.

– Мир Эдгара Аллана Диснея,[23] – сказал я. – Как бы там ни было, а Мангоджерри обитает в районе пристани. Нанеси визит Рузвельту Фросту. Он подскажет, как найти нашу ищейку.

• Предыдущая
• 47/92
• Следующая