Коммунальная квартира - Кунин Владимир Владимирович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая

Но мне вдруг показалось здесь, за кулисами, гораздо интереснее, и я сказал:

— А может быть, не пойдем смотреть львов, Мишка? Здесь так интересно...

Мишка, наверное, подумал то же самое. Он рассмеялся, махнул рукой и сказал:

— Пошли знакомиться с Человечком!

— Ладно, — сказал Андрей Николаевич. — Львы в следующий раз!

И мы пошли знакомиться.

Когда мы проходили мимо лошадей, я немножко отстал от Мишки и Андрея Николаевича и загляделся на здоровенную лошадь. У этой лошади была спина как диван. Такая широкая. В последнем номере на ней жокеи выступали. Они по два человека ей на спину запросто прыгали. И вот я стою и смотрю на эту лошадь. А лошадь смотрит на меня. А я кручу на пальце ключ от нашей квартиры. И вдруг ключ как сорвался, как полетел прямо в стойло, до самой задней стенки! Лошадь оглянулась назад, на ключ и опять на меня смотрит. Что делать, ума не приложу! И как назло, никого из взрослых рядом нет. Куда они все запропастились? А лошадь на меня все смотрит и смотрит. Голову набок склонила, губу верхнюю приподняла и ухмыляется. А чего, думаю, бояться? Нужно пролезть между лошадью и боковой стенкой стойла и поискать ключ в районе задних ног лошади. Хорошенькое дело — в «районе задних ног»! А если она как шарахнет этими самыми задними ногами? Но что меня больше всего возмутило, это то, что ни Мишка, ни Андрей Николаевич не заметили моего отсутствия. Это все Мишка! Он кому хочешь голову закрутит. Как начнет, начнет!.. И тут меня такое зло взяло! Не на Мишку. На себя. Я все понял. Я просто ужасно боялся лошади. А она на меня смотрит и все-все понимает. Тогда я набрал полную грудь воздуха и тихонько стал пролезать в стойло. А лошадь — все-таки какое это умное и благородное животное — отодвинулась и так аккуратненько пропустила меня к задней стенке стойла. И я уже почти спокойно принялся искать ключ. Лошадь повернула голову в мою сторону и с таким любопытством стала меня разглядывать, что я невольно ей сказал:

— Сейчас, одну секундочку... Извините, что я вас беспокою!

Так обычно по телефону говорят. Но я же не знал, как нужно с лошадью разговаривать... И тут я нашел ключ! Я так обрадовался, что погладил эту чудесную лошадь по задней ноге и сказал:

— Спасибо, лошадь!

И стал протискиваться между ней и стенкой. И вот тут-то лошадь повела себя удивительно странно! Как только я хотел выйти из стойла, она привалилась боком к стенке и, продолжая разглядывать меня и ухмыляться, загораживала мне выход. Сначала я подумал, что она любезно хочет пропустить меня с другой стороны. Я пролез у нее под животом и тут же понял, что более коварного животного нет во всей зоологии! Эта гнусная лошадь прижалась к другой стенке стойла. Я опять нырнул под нее, и опять эта тварь закрыла мне выход! Я чуть не плакал от отчаяния! Я стал уговаривать лошадь разными ласковыми словами. Если бы я хоть знал, как ее зовут!

— Жучка!.. — говорил я. — Бобик! Тобик!.. Полканчик!.. Джек!.. Джульбарсик!..

Но лошадь была неумолима. Каждый раз, когда я хотел выйти, она прижималась к той стенке, мимо которой я пытался проскользнуть, и не выпускала меня из стойла.

И в это время я услышал голос Андрея Николаевича:

— Вовка!

И Мишкин голос:

— Цветков! Ты где, Вовка!..

Мне так не хотелось, чтобы они видели, в какое глупое положение я попал! Так не хотелось!.. Может быть, я еще и сам бы выбрался... И вот, пожалуйста, на тебе!..

— Вовка! — опять крикнул Андрей Николаевич. И такая меня взяла досада, что я не выдержал и треснул эту проклятую лошадищу кулаком по спине. А она переступила задними ногами и ка-ак хлестнет меня хвостом по физиономии! Этого я уже не вынес и завопил на всю конюшню:

— Да здесь я! Здесь!..

— Где? — закричал Андрей Николаевич.

— В стойле!.. — крикнул я.

— В каком?! — совсем рядом проговорил Андрей Николаевич.

— В лошадином...

И Мишка, негодяй, захохотал. Я стоял прижатый к задней стенке стойла этим отвратительным животным и чуть не плакал, а Мишка там, на свободе, хохотал!

Андрей Николаевич заглянул в стойло, увидел меня и спросил:

— Что, не выпускает?

— Прямо хищник какой-то!.. — сказал я.

— Ну уж и «хищник»! Добрейшей души коняга! — засмеялся Андрей Николаевич.

Он отстегнул какие-то цепочки и вывел эту подлую лошадь из стойла. И я вылез на свет божий.

— А ты чего туда полез? — спросил Мишка, давясь от смеха.

— Надо было, и полез. Тебя не спросил...

Андрей Николаевич задним ходом завел коня обратно в стойло, пристегнул цепочки и спросил меня:

— Испугался?

— Еще чего! Просто противно торчать там было... — ответил я.

— Это он с тобой играл, — сказал Андрей Николаевич. — Нужно было немножко прикрикнуть на него, и он бы тебя выпустил. Он умный и добрый старикан. Ему скоро тоже на пенсию...

Андрей Николаевич погладил коня по морде, и конь, шумно вздохнув, пожал губами его руку.

Мы совсем немножко прошли по конюшне и попали в широкий коридор, заставленный ящиками и разной пыльной аппаратурой. Все ящики были облеплены такими же наклейками, как и ящик Андрея Николаевича. И повсюду было написано; «Багаж срочной отправки».

Где-то на манеже играла музыка, ревели львы и доносились какие-то звуки, похожие на выстрелы. Мишка прислушался и спросил:

— Это он в львов стреляет?

— Нет, Мишка, — возразил Андрей Николаевич. — Это не выстрелы. Это он шамберьером щелкает, хлыстом таким...

— А стрелять ему приходится?

— Редко... И то холостыми...

— Ах, холостыми?.. — разочарованно протянул Мишка.

И тут за ящиками мы увидели худенькую девчонку. Она была не старше нас с Мишкой. Девчонка висела на кольцах и подтягивалась как сумасшедшая. Я даже свистнул от удивления. Рядом с кольцами на стуле сидел какой-то пожилой дядька и скучным голосом приговаривал:

— И еще раз... И еще раз... И еще раз...

И девчонка все подтягивалась и подтягивалась. Причем никакой особой мускулатуры у нее не было — руки как руки, и чем это она там подтягивалась, уму непостижимо.

— Видал?! — тихо сказал я Мишке.

— Подумаешь, — шепнул мне Мишка. — Если я захочу, то через неделю буду больше ее подтягиваться. Система...

— Трепло! — прошипел я ему. — Если уж ты за одиннадцать лет больше трех раз не научился подтягиваться, то тебе и тридцать три недели не помогут! Пижон несчастный!..

В это время девчонка спрыгнула с колец и стала довольно-таки нахально нас разглядывать.

Андрей Николаевич поздоровался со старичком и сказал нам:

— Братцы, я хочу вас представить будущей звезде мирового манежа Марии Цукетти! Машуня, знакомься! Это мои приятели — Вовка и Мишка.

Мы поздоровались. Я никак себя не назвал, потому что Андрей Николаевич уже сказал, как нас зовут, а Мишка протянул руку и солидно произнес:

— Чумаков. — Но тут же не выдержал и перешел на свой обычный тон: — Ой, слушай! Это не ты выступала предпоследним номером?

Девчонка поправила волосы и, ничуть не задаваясь, ответила:

— Я. Только не «выступала», а работала. У нас в цирке не говорят — «я выступаю с номером». У нас говорят — «я работаю в номере».

И хоть она не задавалась, мне все равно не понравилось, как она это сказала: «У нас в цирке». Получалось, что она вот «из цирка» и вроде как бы особая, а мы «не из цирка», а так себе. Пришей кобыле хвост. (Это Мишкина бабушка так всегда говорит.) Но тут я сразу вспомнил про случай в стойле и подумал, что Машка, наверное, сама могла бы оттуда вылезти. А я не смог. И поэтому мне сейчас все кажется обидным. И тогда я просто спросил:

— А этот старик кто? Тренер?

— Дедушка, — ответила Машка. Подумала и добавила: — И тренер.

— А ты в каком классе? — спросил Мишка.

— В пятом.

— И мы.

— Здорово! — сказала Машка.

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая