Путешествие на тот свет - Кунин Владимир Владимирович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/60
• Следующая

— По всей вероятности, нам с вами придется пересмотреть наш первоначальный проект договора, — говорил Фриш, сидя в глубоком розовом кресле и болтая короткими ножками. — В ходе подготовки к акции мы были вынуждены ликвидировать одного случайно возникшего свидетеля. А теперь мы получили записи телефонных разговоров, которые наверняка потребуют еще не одной ликвидации. А каждая ликвидация — это деньги...

Глава ближневосточной судовой компании был неприятно удивлен:

— Я полагал, что это все входит в основную сумму нашего договора.

Фриш улыбнулся ему, как ребенку, сказавшему глупость:

— Если вы внимательно просмотрите контракт, то убедитесь в своей ошибке. Подозреваю, что с проблемой ликвидации мы столкнемся еще не один раз. Рекомендую вам заранее заложить это в смету. Все уточнения — по окончании акции. Гарантирую вам, что эта проблема больше не возникнет, ряд сумм будет вычтен из нашего гонорара и возвращен вам.

Глава судовладельческой компании откинулся на спинку своего кресла и, перебирая четки стоимостью в небольшой современный океанский катер, спросил у Фриша:

— Послушайте, Фриш... я могу задать вам один не очень скромный вопрос?

— Ради всего святого! Причем я вам гарантирую, что свой ответ я не поставлю в счет, который предъявлю вам сразу же после проделанной нами работы, — рассмеялся Фриш и радостно поболтал коротенькими ножками. — Я весь внимание!

— Скажите мне, пожалуйста, а вас самого хоть немного не волнует религиозно-политический аспект этого дела? Насколько мне стало известно, в вас есть и капли мусульманской крови тоже...

— Тевтонской неизмеримо больше! — предупредил Фриш. — Я же еще при первом разговоре с вами пытался объяснить свое отношение ко всему тому, что вы называете религиозно-политическим аспектом. Так вот... заранее прошу простить меня. Ваши террористические организации во славу некой высосанной из пальца религиозной идеи, прикрываясь именем Аллаха, ежедневно совершают целый ряд идиотских поступков с этими шахидами-самоубийцами, взрывами домов, кафе, переполненных автобусов... И я совсем не убежден, что если бы Аллах существовал в действительности, то был бы в восторге от всего этого. Запомните, мой дорогой друг, мы к вам не имеем никакого отношения! Я уже, кажется, говорил, что не испытываю ни религиозной, ни политической, ни национальной неприязни ни к кому на свете. Симпатий не испытываю тоже. Моя фирма — предприятие чисто коммерческое. Как, впрочем, надеюсь, и ваша тоже...

— Но, помогая мне в проведении именно этой акции, вы, таким образом... — попытался возразить седовласый красавец, но Фриш тут же бесцеремонно его перебил.

— Прошу прощения, сэр, — сказал Фриш тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Может быть, некоторые приемы работы моей фирмы и напоминают действия ваших организаций, но в нашем деле, как и в музыке, есть всего лишь семь нот. Когда эти семь нот попадают в руки Штрауса или Чайковского — это гениально! Когда эти же семь нот своими грязными лапами хватают сегодняшние бездарности...

Но договорить Фришу не удалось. В свою очередь, глава судовладельческой компании оскорбленно его прервал:

— Спасибо, сеньор Фриш. Мы пересмотрим наш договор.

— Превосходно! — легко и весело тут же отозвался Фриш, — Тогда — к делу. Попробуйте, пожалуйста, через подставных лиц под любым соусом заинтересовать международную прессу новым участком маршрута этого русского судна. Тогда информация об аварии мгновенно появится в печати. Второе...

Фриш выпрыгнул из кресла, подошел к висевшей на стене карте — увеличенной копии карты Стенли Уоррена и пальцем указал на залив Принцессы Дайяны:

— Вот здесь вам имеет смысл держать два вертолета с телевидением и журналистами региональной прессы. Информация, идущая вживую непосредственно с места событий, неоценима! Если у вас возникнут какие-нибудь трудности с прессой и телевидением, я берусь помочь вам и в этом, предварительно дополнив наш контракт отдельным параграфом.

— Вы хотите разорить нас? — спросил глава компании.

— Не смешите меня, — улыбнулся Фриш.

Ему вдруг безумно захотелось собственноручно прихлопнуть эту холеную сволочь. Но мерзавец такого ранга был слишком лакомым клиентом, и поэтому Фриш мягко произнес:

Моя финансовая служба на досуге прикинула возможные дивиденды вашего выигрыша от этой операции и...

— Я согласен, — быстро прервал его хозяин кабинета. — Но мне хотелось бы задать вам один, последний и уж совсем частный вопрос...

— Слушаю вас, сэр.

— Скажите, пожалуйста... — медленно проговорил глава судовладельческой фирмы, перебирая свои драгоценные четки. — А вот если бы вас наняли русские для такой же операции, но против меня, вы точно так же отнеслись бы к своим обязанностям?

— Естественно, — холодно пожал плечами Фриш. — Контракт есть контракт, и я обязан честно выполнять свою работу.

Замерли дорогие четки в ухоженных пальцах главы ближневосточной судовладельческой компании, глаза выдали неприкрытый испуг.

«Ах, если бы русские действительно смогли нам заплатить!..» — мечтательно подумал Фриш и очень явственно представил себе маленькую, не больше девяти миллиметров в диаметре, кровоточащую дырочку во лбу хозяина этого кабинета.

Он улыбнулся своим внезапным фантазиям и мило произнес:

— Давайте не будем отвлекаться, сэр. Итак, в заливе Принцессы Дайяны с Лораном сейчас работают ваши сотрудники. В связи с этим мне хотелось бы еще раз предупредить вас...

... На другой стороне Земли, где солнце восходит на восемь часов раньше, чем даже в ближневосточных и средиземноморских краях, в маленьком и чудесном фиорде узкого залива Принцессы Дайяны, в саду за домом лоцмана Анри Лорана, стоял стол для пинг-понга, на котором доктор Мартин Краузе еще совсем недавно проиграл свою последнюю партию...

Лоран сидел под навесом в садовом кресле, а Стенли Уоррен стоял, прислонившись к невысокому кривоватому деревцу с неведомыми плодами. Оба они молча, затаив дыхание смотрели в одну точку — на маленький цифровой диктофон «Сони», лежавший между ними на столе для пинг-понга.

Из диктофона шла четкая, хорошая запись недавнего разговора Лорана со своей дочерью Николь, звонившей ему по мобильному телефону из Парижа, прямо из маленького пожилого «рено», стоящего у ее дома с открытой пассажирской дверцей.

«Папочка! Ты не будешь возражать, если я прилечу к тебе не одна, а со своим университетским дружком? Он тебе очень-очень понравится!.. И доктору Краузе тоже. Передай доктору Краузе, что я целую его...» — слышался голос Николь в слегка завышенных тонах, характерных для маленьких диктофонных динамиков...

«Девочка моя... Николь! Тебе не следует сюда прилетать!.. Доченька, пойми меня правильно... Я мечтаю тебя увидеть, но надвигаются некоторые обстоятельства... Может, мне придется скоро оставить эту работу и куда-нибудь переехать... А может быть...» — раздавался голос Лорана.

И снова — Николь: «Почему? Почему не прилетать?! Папа! Я ничего не понимаю!.. А как же каникулы, па?.. Что с тобой? Что с тобой происходит, папуль?! Ты здоров? С тобой все в порядке?..»

Со стола для пинг-понга, из маленькой серебристой штучки фирмы «Сони», слегка резонируя от фанерной столешницы, тревожно звучал голос Анри Лорана: «Я ничего не могу тебе сказать, Николь... Я и сам не знаю, чем все это кончится... Умоляю тебя, любимая моя, единственная, будь осторожна! Будь предельно осторожна!.. Никаких новых знакомств. Кто этот парень?..»

«Мой сокурсник... — упавшим голосом отвечала Николь. — Очень мне нравится... Я так хотела вас познакомить... Что происходит, па? Тебе что-то угрожает?..»

И тут с большого зеленого стола для пинг-понга, по которому несколько дней тому назад еще прыгал и цокал белый целлулоидный мячик, послышался надтреснутый, беспомощный и отчаянный, на грани истерики, голос Анри Лорана: «Нет, нет! Не волнуйся. Просто у нас с тобой в жизни кое-что скоро переменится... Я пока ничего не могу тебе сказать... Береги себя, солнышко! Умоляю тебя, будь осторожна!..»

• Предыдущая
• 48/60
• Следующая