Голос крови - Границын Владимир "Сидорыч" - Страница 16

— Сверни здесь, пожалуйста,— сказала Карина.

Мне показалось, или я действительно крутанул руль за мгновение до того, как она произнесла эту фразу? В зеркале заднего вида мелькнули фары. По дороге, с которой мы только что свернули, промчался большой джип.

Перед нами извивалась узенькая грунтовая дорожка. После асфальтовых рек мегаполиса она казалась ручейком, теряющимся среди деревьев. Я углубился в чахлый лес, остановился и заглушил мотор.

— Знаешь, один сумасшедший сказал мне сегодня, что ты вампир.

— Ты боишься? Это ведь может быть правдой.

В темноте я не видел лица Карины, но чувствовал, что она улыбается.

— Да хоть бы и так. Ты смысл всей моей жизни.

— Я хочу тебя видеть, darling,— сказала она и щелкнула кнопкой «светлячка» под крышей. В призрачном свете Карина была удивительно красива.

Она погладила меня по волосам. Легкое, целомудренное прикосновение, но мое сердце подпрыгнуло и затрепыхалось. Ни одну девушку я не желал столь сильно. Рука Карины скользнула по моей груди, опустилась ниже и уверенным движением расстегнула молнию на брюках. Вампир? Пусть даже она явилась прямиком из ада, мне все равно. Главное, что я ее люблю, что с ней чувствую себя счастливым, что она придает вкус моей пресной жизни.

Карина освободилась от платья и бросила его на заднее сиденье. Вслед за ним отправились и трусики. Она оседлала меня, и я почувствовал ее тепло. Секс был яростный и страстный. Я ловил губами упругие соски и понимал, что теряю самого себя.

...неземное наслаждение...

Мир исчез. Тьма вокруг сменилась серым полумраком. Липкие струйки сбегали по моей спине, и я знал, что это не пот, а кровь. Подул ледяной ветер, и в его завывании мне слышался жалобный детский плач.

...волны блаженства захлестывали меня...

Небо швыряло в лицо холодные капли дождя. Мириады крошечных букашек суетились вокруг, и мои ноги уже скрылись под живым шевелящимся ковром. Холодный лик луны перекосился от дьявольской ухмылки.

...мгновения, наполненные счастьем...

В глаза ударил свет фар. Звон бьющегося стекла и грохот выстрела слились в одну мрачную какофонию. Время замедлило свой бег. Лицо Карины перекосилось, и на месте носа образовалась кровавая дыра с рваными краями. На меня излился фонтан горячей крови, перемешанной с осколками костей и липкими кусочками мозга. Карина изогнулась и опрокинулась на руль. Автомобильный клаксон закричал как раненый зверь. Я застыл, не в силах поверить в происходящее, холодные объятия ужаса сковали мое тело.

Дверца машины распахнулась. Я увидел безумца, заговорившего со мной в метро. В руках он сжимал дробовик, из дула которого вился дымок.

— Не пора ли тебе вынуть член из трупа?! — рявкнул бородач.

Я не мог пошевелиться, все мышцы разом одеревенели. Он ухватил Карину за волосы и выволок из машины.

— Смотри, придурок, с кем ты трахался.

Он выхватил из-за пояса топорик и с размаху опустил его лезвие на шею девушки. Раздался жуткий чавкающий звук, и голова отделилась. В тот же миг тело, казавшееся мне воплощенным совершенством, начало разрушаться. Кожа на лице сморщилась и теперь напоминала серую, растрескавшуюся почву бесплодной пустоши. Роскошная грудь превратилась в два маленьких пустых мешочка. Волосы поседели и осыпались. Из-под высохших губ показались острые клыки. Бородач поднял с земли небольшой заостренный колышек и вколотил его в грудь кошмарного существа. Через минуту на земле лежал скелет, обтянутый пергаментной кожей, а потом и он рассыпался, осталась лишь горстка праха.

Я вывалился из автомобиля, упал на колени и пополз в темноту. Мною владело лишь одно желание — оказаться как можно дальше от этого ужаса. Перед глазами поплыли радужные круги. Желудок подпрыгну и вывернулся. Я рухнул в собственную блевотину, успел ощутить мерзкий кисловатый запах и провалился в темноту.

Жар опалил меня. Я очнулся и открыл глаза. Ночь хранила молчание. Я лежал на обочине, а позади погребальным костром полыхала моя машина.

Я поднялся и побрел через лес. Слезы катились по моему лицу.

Где-то вдалеке завыла собака.

АННА ПОПОВА

НЕ АНГЕЛЫ

Я люблю этот город. Серый камень набережных и серую же воду каналов, завитушки архитектуры и дождь, светлые ночи в начале лета, в которые людям непривычным сложно уснуть. Строгость и суровую красоту, влажный воздух и ветер.

Люблю сидеть на берегу и кидать камни в Неву, чтобы чайки, дуры, реагировали на всплеск и подлетали в поисках вкусненького, но тут же с криками улетали прочь. Или гулять ночи напролет без цели и даже примерного направления, бродить двориками, сидеть на крышах без надежды увидеть звезды. Слушать шум города и чувствовать его пульс ровный и, может, чуточку учащенный, как у хорошего человека с амбициями. Да, я люблю этот город. И людей его тоже... люблю.

Сегодня прохладнее, чем обычно, но погрузившись в раздумья, этого не замечаешь. Да и вообще, если честно, не замечаешь.

О, этот выбор! Всегда наступает время, когда приходится что-то решать, делать выбор между действием и бездействием. От сознания того, что, как прежде, уже не будет, холодеют руки. Но выбор сделан; так почему же кошки скребут на душе?!

Ее привезли на прошлой неделе. Лиза Заботима, двадцать лет. На фотографии в паспорте — милейшее создание, именно такими должны вырастать ангелочки, которых рисуют на открытках: светлые волосы, ямочки на щеках, пухлые губки, в синем взгляде — невинность и искорки смеха. Казалось, что она пахнет медом и молоком, как ребенок. А на каталке застыло тело: множественные переломы, пробитое легкое, большая потеря крови. Девушка возвращалась домой...

Я не мог дать ей умереть. Отвлечь медсестер было плевым делом. Пара часов операций, за которые я собрал ее заново, переливания, и — «состояние стабилизировалось». А маленьких дырочек на шее никто не заметил. Даже если кто-нибудь и обратил на них внимание, он наверняка лишь пожал плечами. Через день ее перевели в общее отделение. Девушка, что была на краю смерти,— какая банальщина и, в то же время, чистейшая правда — поправлялась быстро, слишком быстро для человека. Что ж, по сути, она больше не была человеком.

Меня всегда интересовала грань, что отделяет житие от нежития, то состояние, в котором пребывает человек, совершая переход от первого ко второму. Наверняка женщины тоньше мужчин ощущают те переживания, которые неизбежно возникают у каждого, кто понимает, что изменился. Понимает еще не мозгом, а внутренним чутьем, всей своей натурой.

Моя история была очень простой. Ночь, клуб, жгучая красотка, бьющая наповал своей энергией, страстные поцелуи — до и после, боль, столь сладкая, что хотелось встретить с ней смерть, безумие и... номер какой-то гостиницы, где я очнулся поутру. Раскалывалась голова, в зеркале отражалось темноглазое умертвив, на шее которого красовались две маленькие ранки, которые успели уже затянуться.

Я больше никогда не видел эту красавицу и до сих пор не до конца понимаю, почему она не убила меня, ведь я был так близок к забвению. Возможно, она говорила правду, когда, примериваясь к пульсирующей жилке на моей шее, жарко шептала мне в ухо, что хочет «поделиться даром», но я не слушал ее или не желал слушать. Может, у нее имелись какие-то другие причины, но это сейчас не важно, ибо было давно и неправда.

Сейчас куда как важнее решить, что делать с девушкой. В ней уже просыпается жажда, и скоро она станет нестерпимой. А это не может не пугать.

Иногда кажется, что не я смотрю на город, а город на меня. Уставится тысячей окон и подмигнет тысячей других, а то задернет шторы, мол, не вижу, а сам подглядывает.

Наверное, я схожу с ума. Наверное, нужно поспать. Только вот слать совсем не хотелось.

— Как «выписали»?

Похоже, лицо у меня было идиотское, потому что регистраторша сочувственно вздохнула.