Голос крови - Границын Владимир "Сидорыч" - Страница 27

— Сопротивляться тебе и Солдатам Короны? Разве я смею? Крылатый поморщился, обнажив два длинных клыка, и отпустил массивную шею Неистового. Они поднялись. Никия оглядел перепуганных людей и выждал, пока Нуккай выйдет из дома. Тот бросил последний взгляд на девчонку с ароматной кровью, облизнулся, сплюнул и стремительно вышел из комнаты. Крылатый выдохнул в сторону женщины с детьми облачко серебристого дыма, и оно, словно паутинка, опустилось на их головы, погрузив в сон забвения. Проснувшись на следующий день, они не будут помнить события связанные с появлением «неупокойных», как называли вампиров в этом местности. Никия вышел из дома, закрыв за собой дверь.

— И, кстати, они не понимают ни слова из нашего языка, Деревянный Нуккай,— усмехнулся крылатый в спину гиганта.

* **

Разработанный план оказался тактически верным. Они проникли в пределы крепости незамеченными; по счастью, все расчеты Вериса оправдались, и шестеро вампиров справились с людьми, которых оказалось немногим меньше трех сотен. Давая выход своему неистовству, Нуккай устроил кровавый пир. Он разрывал тела на куски, с ревом голодного волка вгрызаясь в особенно мягкие части. Молчаливый Этеси аристократично сворачивал шеи или молниеносными ударами тончайших сабель вскрывал человеческие вены. Хавир и Туон, Солдаты Короны, как и подобает воинам, бились с оружием, но их сила в десятки раз превосходила возможности человеческой стражи. Верис с Никией действовали стремительно, им помогла магия крови, которую они тут же питали свежими жертвами. Через несколько минут все было кончено. Никто так и не успел позвать на помощь городских солдат: вампиры не оставили свидетелей.

Теперь дело оставалось за малым — отыскать Пелею в подземном лабиринте крепости. Верис воззвал к их кровной связи и подучил ответ. Словно маяк, она светила ему, тянулась к его силе и вела в полумрак крепостного подземелья.

— Пёлея? — встревоженный голос пронзил унылую пустоту подвальной камеры.— Пёлея! Это я, Верис! Любимая!

Женщина очнулась от забытья. Секунду помедлив, она вопросила слабым голосом:

— Верис? Это ты? Не может быть. Я не верю! Ты здесь...— Ее шепот отчетливо слышался в гулком помещении. Она попыталась заплакать, но жидкости в сухом теле больше не было.

— Что они сделали с тобой! — Ярость Вериса пламенем бушевала в его алых глазах. Он прыгнул, мягко приземлившись на каменный пол. Вампир несколько мгновений с жалостью разглядывал Пелею, затем, присев около ее костлявых ног, разорвал металлические кольца оков.

— Ты пришел, ты пришел,— как заклинание повторяла женщина искусанными и разорванными губами.

— Да, я здесь, я пришел сласти тебя,— он нежно накрыл затылок Пелеи ладонью и прижал к своей груди, стараясь быть аккуратным и не сломать хрупкие позвонки, лишив ее головы.— Что они сделали с тобой...

Верис прокусил левую кисть и приложил к губам вампирши.

— Пей,— решительно сказал он. Женщина осталась неподвижна. Тогда он прижал свою руку к ее облезлым губам, и клыки Пелеи вошли в его пульсирующую артерию.

Некоторое время стекающая в гортань кровь вампира разносилась по иссушенным венам, возвращая к жизни мертвый организм.

— Пей, пей много. Сегодня был большой пир, так что моей крови с лихвой хватит нам обоим,— приговаривал Верис, укачивая возрождающуюся возлюбленную в объятиях. Его алые глаза мерцали в темноте.

— Твоя дочь жива,— неожиданно произнес он.

Пелея распахнула глаза и перестала глотать. Кровь начала стекать сквозь уголки ее рубиновых губ. Верис убрал кисть, облизал ее, и ранка постепенно затянулась.

— Моя дочь?! Где она? — Голос вампирши вновь приобрел чарующую певучесть, но в нем звучала тревога. Сердце, воскрешенное магией крови, громко забилось. Она вцепилась в ремешки его жилета, требовательно научая лицо Вериса малиновыми глазами.

— Она в твоем доме вместе со своей семьей. В твоем бывшем доме,— через минуту ответил мужчина.— Нуккай был там сегодня.

— Что?! И ты позволил ему? — она закричала, поднимаясь с пола. Ноги были еще слабыми, немного дрожали после длительного бездвижия, но Пелея чувствовала себя вполне уверенно.

— Все в порядке. Никто не пострадал. Твоя дочь и ее дети живы. И целы. Он не пробовал их,— успокоил вампиршу Верис. Она подняла на него взгляд, и он понял, о чем она хотела спросить.— Ты же знаешь — это было бы неправильным,— ответил он на ее немой вопрос.— Они давно считают тебя мертвой. Никия позаботился о том, чтобы наутро они все позабыли. А теперь пойдем. Нам пора домой.— Он обнял ее и, постояв так какое-то время, помог выбраться из проклятой камеры через люк в потолке.

ЛЕСЯ ОРБАК

НЕЛЮДЬ ЖИВАЯ. НЕЛЮДЬ МЕРТВАЯ

Он ждал этих слов три года. С того момента, как узнал, куда ежемесячно текут из бюджета суммы, выраженные шестизначными цифрами. Миллионы — это растратно даже для НИИ Биохимии.

Поэтому, когда взвинченный и хмурый от недосыпа Хозьев официозно заявляет: «Лаборатория «Н-3» теперь в твоем распоряжении», он улыбается. Правда, только краешком губ, иначе — не умеет.

— Так...— Хозьев на секунду выпадает из чопорного кабинета в свои мысли, затем выдвигает верхний ящичек столам на глянцевую крышку ноутбука выкладывает: — ...список кодов для замков, штамп для бланков, пропуск на минус первый этаж. Это для охранников у лифта.

Пластиковая карточка почти идентична стандартной, к которой привык за двенадцать лет: логотип Института, фото, строки «Новиков Геннадий Александрович, сотрудник». Только квадратик в нижнем правом углу не голубой, а пурпурный.

В базе отпечатков твой статус поменяли, персонал предупрежден, в расходах никакого лимита, все оплачивает госбезопасность. Я ничего не забыл?

Привычный Хозьев — глава Института, гроза конференций, геморрой министров — никогда ничего не забывает. Значит, в высоком кресле по ту сторону стола — Хозьев, выбитый из колеи,

— Есть особые пожелания? — биохимик не задает вопрос начальнику, он уточняет условия.

— С тобой в лаборатории будет работать Пехов, но у него другой объект. Во время облавы эта тварь присосалась к одному из отряда, он еще жив. Пока жив. Не знаю, как долго протянет, задача Пехова — выходить мальчишку. Видишь ли, по указаниям «сверху» мы обязаны поддерживать в твари жизнь. Поэтому, доктор Триген,— Хозьев понижает голос и недобро хмурит лоб,— флаг тебе в руки. Звукоизоляция на минус первом отличная. Из кабинета биохимик выходит довольным: у него, наконец-то, появился занятный подопытный.

***

Лестное прозвище «доктор Триген» биохимик получил от своих первых и единственных студентов ГосУниверситета, где он всего год перед уходом в НИИБХ преподавал курс функциональной геномики. Лестным, потому что тогда он не был ни доктором, ни даже доцентом, а упомянутые три «ген» расшифровывались как «Геннадий, генетика, гений». После скандальной лекции биохимика «попросили» из Университета и «генетику» заменили «геноцидом». Ни первое, ни второе доктора Тригена не расстроило.

На минус первом этаже низкие потолки, обшитые звукоизо-ляционным материалом, блеклые стены и сиреневые полы, покрытые специальным слоем пористого абсорбента. Охрана встречает доктора Тригена сразу у лифта, но не останавливает.

Пурпурный квадратик служит изнанкой светофора и пропускает повсюду — через магнитный турникет правого крыла, за укрепленную железом дверь сектора «Н», по узкому коридору (справа за стеной — банк реактивов, слева — архивные залежи) до блестящих хромом ворот лаборатории «Н-3». Для них пурпура на карте недостаточно, микроиглы тачпада собирают свой пурпур из подушечки указательного пальца.

Переступив порог, доктор Триген чувствует себя Цезарем.

В лаборатории два отсека по обе стороны узкого холла, больше похожего на коридор. Согласно разноцветной карте планировки, в каждом отсеке по дюжине лабораторных залов, но дверь всего одна и спроектирована блокироваться только снаружи. Так требует госбезопасность.