Парижский паркур - Кузнецова Юлия - Страница 4

• Предыдущая
• 4/33
• Следующая

– Полежи в больнице с мое, тоже будешь крейзи, – отрезала Ника.

– Спасибо за пожелание!

Я сгрызла печенье сама, чтобы доказать, что оно чистое и вкусное, но настроение от этого у меня не улучшилось. Как же так? Не виделись с Никой несколько месяцев! Так здоровски болтали по скайпу каждый день! И тут – на тебе. Поссорились, даже не успев вылететь из Москвы.

А тут, как назло, еще и эта парочка на креслах. Она проснулась, что-то сердито высказала ему, он кивнул и вытащил из кармана повязку для сна, черную с серебристой вышивкой. Она нацепила ее и снова заснула, а он стал играть с прядями ее волос.

Память тут же услужливо подогнала мне образ Зета. Я покачала головой, чтобы его прогнать, и отвернулась от парочки, чтобы поразглядывать кого поинтереснее.

Кто-то поинтереснее нашелся. Это был высокий старикан с длинными седыми волосами, заплетенными в косичку, в голубом спортивном костюме с белыми полосками. Самое интересное – он был босиком! Ступни ног у него были загорелыми, с длинными желтыми ногтями. Раньше я бы сразу схватилась за карандаш – где еще встретишь такого любопытного типа, но сейчас меня только передернуло от отвращения.

Ника молча встала и направилась в зал вылета. Отлично. Она еще и разговаривать со мной не хочет. Как мне тогда сдержать обещание, данное ее маме?!

– Ваши билеты, – попросила стюардесса, вежливо улыбаясь, – а отделение для ручной клади внизу.

Я улыбнулась в ответ, хотя настроения не было. Пристроила свой чемодан и, проходя за Никой мимо кабинки в центре салона, я с завистью покосилась на стаканчики с соком, водой или кока-колой на подносах, большие коробки, полные леденцов от укачивания. Везет этим стюардессам! Все у них подчинено порядку: и напитки, и слова, и улыбки, и жесты, и униформа. У меня же везде хаос: и в личной жизни, и в рисовании, и вот теперь даже в отношениях с лучшей подругой. Может, мне пойти в стюардессы?! Все равно рисовать меня больше не тянет.

От этой мысли стало еще тоскливее. Ника уже нашла наши кресла и уселась у окна. Достала из сетчатого кармана кресла журнал и раскрыла его.

Я вздохнула и начала расстегивать толстовку, чтобы сразу убрать ее на верхнюю полку, как вдруг заметила, что в крайнем кресле через ряд сидит мой волк-оборотень и глазеет на меня!

– Этого еще не хватало, – пробормотала я, застегивая молнию обратно и усаживаясь, – опять этот псих пялится. Сейчас точно соком кого-нибудь оболью.

Ника демонстративно отодвинула колено.

Стюардессы переглянулись, одна из них нервно посмотрела на часы, но другая сказала: «Да вот они!» И в салон, спотыкаясь на пороге, толкая друг друга и других пассажиров, хохоча, ввалилась команда детей.

Четыре девчонки и парень с пышными черными волосами и длинным носом, за который он постоянно себя дергал, сняли с себя куртки и плащи и оказались одетыми в белые рубашки, черные жилетки и серые костюмы.

– Наверное, ученики какой-нибудь французской гимназии, – прошептала я, но Ника по-прежнему молчала.

Окаменела она, что ли, из-за дурацкого печенья?

Тем временем галдящие ученики сели, конечно, рядом с нами.

Одна из девчонок мне показалась особенно противной. Не успели мы взлететь, как она встала на колени, повернулась к своим подружкам, которые сидели за ней, и сунула одной из них наушник от плеера (второй оставила себе). А потом начала трясти головой в такт музыке, закатывать глаза, морщить нос и петь одновременно!

При этом она умудрялась громко шутить с толстой девочкой-тихоней, сидевшей рядом с ней. Тихоня хихикала и смотрела на свою сумасшедшую подружку со смесью ужаса и восторга. А та разошлась. Вытянула вперед руки и принялась выделывать какие-то дикие танцевальные движения.

– О Билл! – прокричала она, – какой он лапочка!

«Каулиц, что ли? – пронеслось у меня в голове, – из „Tokio Hotel”»?

– Сядьте, пожалуйста, – строго попросила подоспевшая стюардесса, – мы взлетаем.

– Конечно! Простите! – вскрикнула девица, – ах! Я сажусь! Но Билл – лапочка! Чудо-природы! Инфернальное!

«Сама ты инфернальное чудо природы, – подумала я, разглядывая кончики ее ушей, торчавшие из распущенных волос, – похожа на эльфа».

Я мысленно сделала ее набросок в стиле манга. А Эльфиня тем временем толкнула толстушку в бок и завопила:

– А ты бы согласилась, если бы Билл предложил тебе...

Дальнейшие ее слова заглушил шум двигателя. Самолет набирал скорость. Но я заметила, как покраснела бедная толстушка, оглядываясь, думая, что слова Эльфини услышаны, и пробормотала:

– Вот дура-то!

– Просто она без комплексов, – заметила из-под журнала Ника, – в отличие от некоторых.

– И какие же у меня комплексы?!

– Мания преследования, например, – сказала Ника, – валишь свои мистейки на каких-то оборотней!

Я даже не стала поправлять ее, что не «мистейки», а «ошибки». Я в этот момент так разозлилась на Нику, что готова была пересесть даже к оборотню. Он, по крайней мере, был мною заинтересован. А вот Нике дороже какая-то дура с торчащими ушами.

Поэтому взлетали мы в гробовом молчании. И ели тоже. Правда, я все-таки иногда поглядывала на Никин поднос. К моему изумлению, она съела все подчистую, даже черствую булочку и сырок «Дружба». И чего ее мама волновалась?! Никаким голодом и не пахло!

Зато мне кусок в горло не лез. Не только из-за ссоры с Никой. А еще потому, что на меня каждые пять минут оглядывался оборотень. Он достал книгу и нацепил очки в толстой черной оправе, как у Моби. Сам его взгляд тоже напоминал Моби – странный, чуть угрюмый и внимательный. Во время завтрака его заслонял дядька в белом свитере, сидящий в среднем ряду, особенно, когда склонялся над своим подносом, но после еды дядька откинулся на кресло и захрапел, и теперь ничто не мешало оборотню беспрепятственно меня разглядывать. Хотя при этом у него на коленях была раскрытая книга, но он в нее даже не смотрел.

– Да что ему нужно? – возмутилась я, чуть не пролив на рюкзак апельсиновый сок из пластикового стаканчика.

– А ты пойди и спроси, – сказала Ника, – слабо?

– Куда мне – у меня же комплексы.

– Я и говорю, – кивнула она.

Я подавила очередной приступ ярости и встала. Ладно. Сейчас я докажу заносчивой Нике, что нет у меня никаких комплексов. Я двинулась к проходу между рядами. Обогнула средний ряд, подошла к креслу оборотня. Глянула на Нику, но она смотрела в иллюминатор и с равнодушным видом обмахивала себя журналом, как веером.

Зато оборотень глядел во все глаза. Хоть очки снял и захлопнул книгу, которую читал.

– Извините, – начала я, – но мне не нравится, что вы на меня так смотрите!

Тетенька в розовой кофте, похожая на Нюшу из «Смешариков», тоже обмахивающаяся журналом, с интересом посмотрела на меня, а потом – на него. А парень, покраснев, подался вперед и сказал:

– Quoi? Je ne parle pas russe.

– О, – опешила я.

Как-то мне не пришло в голову, что он может быть французом. А французского я не знаю.

Я обернулась на Нику, чтобы взглядом попросить о помощи, но ее в кресле не было! А была она возле той самой дуры в школьной форме, возле этой глупой Эльфини, которая опять встала на колени, как только над выходом погасла табличка «пристегнуть ремни».

Нависая над креслом Эльфини, Ника со смехом говорила ей:

– Тебе нравится Билл? А мне больше...

– Они же близнецы, – удивлялась толстая соседка, и Ника с Эльфиней покатывались от хохота, что та повелась на шутку.

– Merci, que vous etes approches. J’ai vous juste demande [4], – забормотал француз-оборотень, а может, и не оборотень, как вдруг я заметила тележку.

Стюардесса сначала катила ее по проходу, собирая по дороге пустые подносы и коробочки от ланча, но потом тележка вдруг вырвалась у нее из рук и покатилась по проходу! В моей голове пронеслась картинка из детства – как в парке убежала лошадка, катающая тележки, и за ней долго гонялись девочки-наездницы, пока лошадка не сбила с ног какого-то старичка.

• Предыдущая
• 4/33
• Следующая