Гваделорка - Крапивин Владислав Петрович - Страница 19
- Предыдущая
- 19/68
- Следующая
— Да? По — моему, ты врешь…
— Я никогда не вру! — решительно соврала в ответ Лика.
Он поморгал. Подумал. Кивнул:
— Я тоже… То есть стараюсь, чтобы никогда… Значит, я по правде прыгнул сам?
— Куда уж «самее», — ворчливо подтвердила Лика. — Рванул меня… Иди за трап, выжми плавки…
— Ага… — Он ушел за наклонные доски и сказал оттуда: — А ты отвернись…
— Подумаешь… Тебя и не видно ни краешка.
— Все равно отвернись.
— Пожалуйста… Слушай, ты лучше не надевай выжатые плавки, они все равно будут сырые. Дома высушишь. А сейчас надень сразу штанишки… — Она сказала детское слово «штанишки» нарочно, чтобы «Винни Пух» чувствовал ее взрослость.
— Ага! — Он (все еще в плавках) выскочил, схватил с песка комбинезончик и снова укрылся за досками. — Ты отвернулась?
— Ну, чудо природы… Да отвернулась, отвернулась! — Лика встала спиной к барже и запрокинула лицо. Солнце загорелось на мокрых ресницах, разбросало тонкие лучи. Согрело щеки…
За спиной послышалась возня. «Борец со страхом» — в штанах с лямками, но без футболки — застегивал на ступнях босоножки. Глянул слегка виновато.
Лика вспомнила нагретую палубу.
— Слушай, принеси мне сверху имущество. А то не хочется босиком по печке…
— Сейчас! — он охотно рванул вверх по сходням и тут же вернулся с ее штанами, тельняшкой и обувью. Лика отнесла одежду к островку зелени, положила там.
— А ты… почему не одеваешься? — неловко спросил мальчишка. Видно, просто не знал, что сказать.
— Посижу еще на солнышке, все на мне и обсохнет… И, может, хоть немножко загара прилипнет… — Лика шевельнула плечами.
— А тогда… можно я тоже посижу?
— На здоровье! — обрадовалась Лика. Почему — то не хотелось расходиться вот так сразу. «А может, сделать с него набросочек? Да нет, он застесняется. Или решит, что это в уплату за помощь…»
Мальчик оставил сохнуть на сходне полосатую тряпицу, кинул в одуванчики футболку, уселся на нее, обняв коленки. Оттянул у футболки далеко в сторону ее край.
— Садись рядом…
Но свободного краешка было мало, Лика бросила рядом тельняшку.
— Вот так… — И села бок о бок с пацаненком, от которого пахло речной сыростью (от самой Лики, наверно, тоже). Тогда он потерся ухом о плечо и спросил, глядя перед собой:
— Тебя как зовут?
Лика дернула травинку.
— Ужасно неуклюже меня зовут. Родители сделали подарочек… Ан — же — ли — ка…
— Почему неуклюже? — серьезно заспорил он. — Это хорошее имя. Есть такие толстые романы про Анжелику. «Анжелика и король» и еще всякие… Мама любит читать…
— Вот и мои мама с папой любили в молодости. Так и назвали…
— А если по — простому, коротко, то как? Все равно Анжелика?
— По — простому Лика. Это все же терпимее… А тебя как? По — простому и по — всякому…
Он разъяснил обстоятельно:
— Полное имя — Трофим. Дедушку так звали… А если неполное, то по — разному. Можно Троша, но я не люблю. Лучше Трошка. Но в классе дразнятся: «Трошка — картошка»… Мама зовет «Тростик», но сама же говорит: «Ты не Тростик, а кочерыжка». Это она про тело — сло — жение…
— Нормальное у тебя тело — сло — жение. Имя тоже нормальное… Ты, наверно, в первом классе?
— Ну да… Все еще не пускают на каникулы, хотя на уроках делать ну совершенно уже нечего. Сидим, маемся… А ты в каком?
— Шестой дотягиваю… Сегодня вот с урока прогнали…
— Почему?! — Тростик даже привстал. Наверно, в уме первоклассника не укладывалось: как можно прогнать с урока такую большую, храбрую и умную ученицу?
— Поругалась с учителем рисования… То есть не совсем поругалась, а разошлась во мнениях. Ну, он и сказал, чтобы гуляла…
— По — моему, это большое свинство… с его стороны, — убежденно сказал Тростик.
— Нет, он, в общем — то, ничего дядька. Но тут нашла коса на камень… Из — за звездного глобуса.
— Из — за чего?! — весело изумился Тростик.
— Сейчас покажу… — Лике не хотелось уходить из — под солнечного тепла и мягкого ветерка, не хотелось прощаться с забавным Тростиком. И она потянула к себе папку.
Картинка со звездным глобусом вызвала у Тростика тихий восторг.
— Это ты сама нарисовала?!
— Ну, не Суриков же…
— А это морской глобус, да? Я такой видел на картинке. Это чтобы по звездам проверять путь корабля… У меня разные картинки про корабли есть, я собираю всякие вещи про все морское…
— Умница, — сказала Лика.
— А ты можешь меня нарисовать?
«Надо же! Сам напросился!»
— Могу. Хоть сейчас…
— А с таким глобусом можешь? Будто я его держу и разглядываю…
— С глобусом… с ним сложнее… Надо, чтобы ты держал в руках что — нибудь круглое. Мяч хотя бы. А то будут неестественно…
Тростик тут же нашел выход:
— А давай тогда встретимся снова! Я приду с мячом! Или… тебе, наверно, некогда? — Он, кажется, вспомнил о разнице между собой и этой почти взрослой художницей.
Но она сказала:
— Да почему некогда? Можно…
В самом деле, мог получиться забавный рисунок: серьезный первоклассник Глобусенок с желтым шаром, на котором вся Вселенная. Будто пытается проникнуть в звездные загадки…
Минут через двадцать они шагали вверх по Пристанскому спуску, где среди булыжников на дороге тоже цвели одуванчики. Лика уже знала, что Тростик живет в Ершовском переулке, не очень далеко от нее.
— А почему ты оказался в такой дали от дома?
— Гуляю… Ты ведь тоже оказалась…
— Но мне же не семь лет!
— Мне уже семь с половиной…
— Да, это существенно… а дома не попадет?
— Мама же на работе…
— А если спросит, где был днем? Ты же никогда не врешь…
— А я скажу: гулял. Без подробностей. Это не вранье.
— А если спросит подробности?
— Ну… расскажу тогда, — вздохнул Тростик. — Что делать…
— Вот за такие одиночные прогулки точно полагается по шее, — назидательно сообщила Лика.
— Ага! А мама говорит, что по другому месту! — весело признался Тростик.
— Это еще полезнее. А… — Она чуть не спросила, что говорит по этому поводу папа. Тростик понял и объяснил — скучновато, но без задержки:
— Мы с мамой сейчас вдвоем. Отец выбрал «свободный образ жизни». Он теперь в Сургуте…
— Что же, дело понятное, — сказала Лика. — Мой еще дальше. В Австралии…
— Вот это да! Насовсем или в командировке?
— Да нет, не в командировке… Ух ты! Он идет навстречу!
— Приехал из Австралии? — обрадовался Тростик.
— Да не отец идет, а Ильич! Герман Ильич… Тот учитель, с которым я сегодня… — И разойтись было нельзя на узком Пристанском спуске. — Здрасте…
— Добрый день, Сазонова, — светски произнес Герман Ильич. — Хотя мы уже виделись сегодня… но все равно. Чудесная погода, не правда ли? Какими путями оказались в наших краях?
Лика быстро пришла в себя.
— Погода изумительная. Мы купались… А это, значит, ваши края? Вы здесь живете?
— Естественно. С детских лет. А что здесь удивительного? Я из туренской породы «пристанских пацанов»… Значит, купались?
— Ага… — вдруг сказал Тростик. Герман Ильич быстро взглянул на него.
— И как вода? Теплая?
Лика хихикнула.
— Сазонова, — со сдержанной печалью сказал Герман Ильич. — Беседуя с вами, я всегда ощущаю себя на минном поле. Боюсь: скажу что — то не так и опять почувствую вашу иронию…
— Да нет, Герман Ильич, что вы! Я просто вспомнила… Есть такие стихи, подражание английскому юмору…
— Любопытно…
— Ага, — сказала Лика тоном Тростика. — Там два профессора, Джон и Буль. Буль тонет в речке, а Джон восклицает на мосту: «Не может быть! А теплая ль вода?» — «Буль — буль», — сказал профессор Буль, что означало «да»…
Ильич запрокинул голову и засмеялся от души:
— Великолепно!.. Ну и как вода? «Буль — буль»?
— Холодноватая пока, но терпеть можно…
— Я в этом году еще не купался. Не то что в юные годы… — Он рассеянно поболтал у ноги клетчатой матерчатой сумкой, которая топорщилась от какого — то груза.
- Предыдущая
- 19/68
- Следующая
