Выбери любимый жанр

Сталин и заговор военных 1941 г. - Мещеряков Владимир Порфирьевич - Страница 26

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Из написанного Иваном Михайловичем вполне ясно читается, что тот лишь 3 июля, наконец-то, услышал самого Сталина и из его уст узнал о происходящем в стране на период гитлеровской агрессии. А до предполагаемого появления Сталина в Кремле с Майским, вообще, никто из нашего МИДа не вел никаких переговоров относительно его действий, как посла.

Майский продолжает: «Сначала июля (разумеется, после речи Сталина 3 июля. — В.М.) стала возобновляться дипломатическая деятельность между СССР и Англией. В Москве был поставлен вопрос об оформлении новых отношений между обеими странами… Черчилль был несколько обижен тем, что Сталин никак не откликнулся на его речь по радио 22 июня, но решил все-таки сделать первый шаг для установления более дружественных отношений с главой Советского государства. 7 июля он направил Сталину письмо, в котором давал понять, что помощь Англии Советскому Союзу выразится главным образом в воздушных бомбардировках Германии».

Смотрите, как проясняется картина. Черчилль, по замечанию Майского, высказал определенное неудовольствие тем, что Сталин никак не отреагировал на его речь, но, тем не менее, первым сделал шаг к сближению наших стран. Да, но кто же мешал Черчиллю послать письмо раньше, хотя бы до 26 июня? Однако не решился послать. Почему? Да потому что доподлинно знал, что Сталина нет в Кремле. Даже если английская разведка и зафиксировала появление Сталина где-либо в правительственных учреждениях после 26 июня, то для Черчилля только прямое выступление Сталина по радио явилось неоспоримым доказательством того, что это настоящий живой Сталин, а не его, скажем, двойник. Поэтому он и написал письмо Сталину именно после 3 июля. А строить из себя обиженного, особенно в глазах советского посла Майского, это была его отличительная черта, как политика-актера, не более того.

Теперь, давайте обратимся к послу Англии в Советском Союзе Стаффорду Криппсу. Как видно из сообщения Майского, министр иностранных дел Англии Иден обеспокоен тем, как отнесутся к возвращению в Советский Союз посла Англии и не будет ли тот «персоной нон грата»? А почему, собственно говоря, возникла данная проблема? Почему Криппс так «болезненно» отреагировал на сообщение ТАСС от 13 июня, которое прозвучало по радио для иностранных слушателей? Приведем отрывок из данного сообщения:

«СООБЩЕНИЕ ТАСС.

Еще до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР Германией…

Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении войны…»

Криппс убыл из нашей страны за три дня до этого сообщения, якобы для консультаций со своим правительством. После же сообщения ТАСС, как пишет в своей книге «Трагедия 1941 года» А. Б. Мартиросян, Криппс срочной телеграммой приказал своей дочери, находящейся в Москве, немедленно выехать в Тегеран. Чего же он так испугался? Думается, не только начала войны, но и тех непредсказуемых событий, которые могли произойти в Москве.

И вот, находясь в Лондоне буквально накануне войны, 21 июня, Криппс напросился на встречу с нашим послом Майским и сообщил ему секретную информацию о нападении Германии на Советский Союз. Более того, выразил желание немедленно возвратиться в Москву для работы в посольстве и предложил направить военную и экономическую миссии для контактов с Советским правительством.

Помните, выше мы разбирали причины, по которым Гесс прилетел в Англию. Пришло время рассказать об одной деликатной помощи, которую, видимо, должна была оказать Англия Третьему рейху. Что должно произойти с германским посольством в Москве при начале военных действий между СССР и Германией? Совершенно верно, оно должно быть интернировано. Таким образом, связь заговорщиков и руководства Германии, осуществляемая, разумеется, главным образом через посольство, будет парализована. И через кого же она будет осуществляться в дальнейшем и как? Ведь без связи нет координации действий заинтересованных сторон: наших заговорщиков и германской стороны. Вот эту функцию, видимо, и должно было взять на себя английское посольство.

Тогда все становится понятным. Прежде всего, необъяснимая ничем дружеская расположенность Криппса к нашему послу. Кто снабдил его секретной информацией о времени нападения Германии? Кто уполномочил его донести эту информацию до нашего посла? Не из английских же газет Криппс вычитал информацию о нападении Германии, чтобы ею поделиться с Майским. А в «дружеские порывы» английского дипломата что-то верится с трудом. Вы посмотрите на уровень его полномочий. Криппс, будучи дипломатическим работником, без труда «договорился с начальником генштаба Диллом» об отправке в Москву военной миссии. Кроме того, Криппс «договорился с соответствующими инстанциями о столь же срочной посылке к нам экономических экспертов», которые тоже должны были войти в контакт с высшим руководством нашей страны. Обратите также внимание на уровень полномочий лиц, составляющих военно-экономическую миссию. Эти лица «первого ранга» будут наделены полномочиями «могущими решать большинство вопросов на месте». Это вам не 1939 год, когда в Москву прибыла английская делегация под руководством адмирала Дракса для ведения переговоров без необходимых на то полномочий.

Надо понимать, что подготовка этой миссии проводилась не за один день. Значит, английское правительство точно знало о начале агрессии Германии против нашей страны.

Хотелось бы отметить и такой факт. Криппс сообщил Майскому дату нападения 21 июня, давая тому возможность как бы заранее сообщить эту информацию своему правительству. Но зная коварство туманного Альбиона, можно уверенно предполагать, что англичане абсолютно были уверены в том, что мы этой информацией не воспользуемся. Так ведь и получилось на самом деле! А Криппс, в глазах Майского, стал выглядеть большим другом Советского Союза.

Как видно из сообщений Майского, Криппс буквально рвался в Советский Союз, и Иден, в свою очередь, тоже подтверждал намерения английской стороны отправить Криппса с военно-экономической миссией как можно скорее. Вопрос был только в согласии нашей стороны. Если верить нашим архивистам и зная намерения англичан, то после телеграммы Молотова от якобы 22 июня нашему послу, где говорится о согласии принять данные миссии, они должны были бы прилететь буквально на следующий день. Однако, как следует из документов, Криппс и компания прилетели в Москву только 27 июня, что никак не соответствует логике жгучих желаний Криппса срочно прибыть в нашу страну.

Скорее всего, эта телеграмма от 26 июня, как уже говорилось выше и, к тому же, ее содержание выглядит намеренно сокращенным, чтобы по тексту трудно было понять, что она послана значительно позже указанной даты. Цель одна — затруднить понимание процессов, происходящих в первые дни войны.

Но вот, наконец, английская миссия во главе с Криппсом 27 июня прибыла в Москву. В составе военной — генерал-лейтенант Мэсон Макфарлан, контр-адмирал Майлс, вице маршал авиации Кольер; экономической — Лоуренс Кадбюри, полковник Эксам, командор Уайбэрит и полковник Дэвис, — все сплошь, надо полагать, джентльмены. Для начала обменялись дипломатическими любезностями, затем Криппс остался один на один с Молотовым. Вячеслав Михайлович попросил Криппса раскрыть карты относительно деятельности представителей обеих миссий. Криппс сразу пошел с козырей: «Члены военной миссии должны войти в контакт с представителями советских военных кругов, причем, английская военная миссия будет независима». А чего церемонится-то, время идет, а цель еще не достигнута. А насчет другой миссии еще конкретнее: «Экономическая миссия должна будет установить контакт с Микояном и будет работать под его руководством».