Блин и зеленая макака - Некрасов Евгений Львович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/38
• Следующая

Он слышал, как по ту сторону продевается в ушки, лязгает навесной замок. Крикнуть? Хорошо, Трохдрован откроет, а как ему объяснить, почему ты здесь?

И Митек остался в подвале. Отупев от растерянности, он с полминуты смотрел на дверь. В голове было пусто до звона. Наконец сообразил: надо соврать, что забыл, как называется мазь для покусанной руки, и вернулся спросить. Ударил в дверь каблуком, но сталь была толстая, а каблук мягкий, и звук выходил глухой. А когда Митек сбегал в приемную за стулом, уже можно было не колотиться. Наверняка Трохдрован уехал.

Он поставил занесенный для удара стул, уселся и подумал, что давно не влипал так по-детски. Чего только с ним не бывало! Опасности, допросы, угрозы матерых преступников… А что сейчас? Мальчика нечаянно заперли в подвале. Ирка, само собой, побежит к его маме, мама, если уже вернулась со службы, быстренько сметет стальную дверь. А потом проведет с единственным сыном такой разбор полетов, что мало не покажется. Стыдоба!

Устроить, что ли, обыск у Трохдрована, чтобы не сидеть просто так?

Митек побрел в кабинет и без всякого желания обшарил стол, аптечку и шкафы. Может быть, ему попадались ценные улики. Но восьми неполных классов мало, чтобы прищучить международную преступную организацию. Взять бухгалтерские документы. Бывает, что налоговые полицейские находят по ним украденные миллионы. Но для восьмиклассника эти бумаги — китайская грамота. Разве в школе учат, что такое счет-фактура и чем она отличается от товарно-транспортной накладной? Фиг-два!

А еще Блинков-младший всюду находил порошки — то в банках, то в запаянных полиэтиленовых пакетах. На всех имелись этикетки, где фабричные, где написанные от руки. Он сумел разобрать латинскую надпись «furacyllinum» — фурацилин, горло полоскать — и даже «acetilcalicylicum» — ацетилсалициловая кислота, аспирин. Но этикетки могли и говорить правду, и врать, скрывая наркотик.

В таких случаях киношные гангстеры и полицейские красиво вспарывают пакеты выкидным ножиком и пробуют порошки на вкус. (Только полицейские потом сплевывают, а гангстеры — нет.) Ножик у Митьки был, но что толку пробовать, когда не знаешь, какой вкус у наркотиков?

Оставалась электронная книжка Трохдрована с зашифрованными записями. Блинков-младший раскрыл ее — книжка была как настоящий компьютер, с такой же клавиатурой, только крошечной, и с экраном во всю крышку. Уж в компьютерах он соображал и разобрался с книжкой не задумываясь. Присел к столу и трохдровановской ручкой переписал на трохдровановскую бумагу все шифровки на буквы О (обезьяны), Ж (животные) и А (аэропорт). Ведь контрабандных животных наверняка доставляют самолетом.

Мама не шла, и он стал переписывать шифровки уже по порядку.

Когда он добрался до Т, заскрипела несмазанная дверь. Блинков-младший спрятал записи под свитер, книжку бросил в ящик стола и сложил руки, как первоклассник. Сейчас войдет мама…

Громыхнул стул, забытый в коридорчике. Кто-то чертыхнулся басом, и голос Трохдрована болезненно вскрикнул:

— Осторожнее!

Сыщик посмотрел на часы — без двадцати двенадцать, а клиника закрылась в восемь. Зачем вернулся Трохдрован, где он был?.. В голову некстати лез анекдот про ковбоя, который сменял свой кольт на часы. «Ну что ж, теперь ты сможешь точно узнать, сколько будет времени, когда тебя застрелят».

В коридорчике снова громыхнул стул. Блинков-младший представил себе, как Трохдрован и неизвестный тащат вдвоем что-то тяжелое. Руки у обоих заняты, стул попадается под ноги, и приходится его пинать.

Без паники, лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы! У тебя в запасе уйма времени: секунд восемь или целых десять. — Надо решить, прятаться или оставаться и врать. Одни поступки Трохдрована подсказывали: «Прячься! Он тебя не пощадит!» Другие — «Ничего страшного, пять минут позора — и отпустит». Для таких случаев есть правило: НАДЕЙСЯ НА ЛУЧШЕЕ, А ПОСТУПАЙ ТАК, ЧТОБЫ НЕ СЛУЧИЛОСЬ ХУДШЕГО. Значит, надо прятаться. А наврать всегда успеется — пусть сначала найдут.

Опять громыхнул стул. Секунды бежали. Блинков-младший давно обыскал трохдровановский кабинет и знал, что спрятаться можно только в платяном шкафу. Ненадежное убежище — шкаф пустой, только белый халат висит на крючке. Если он понадобится Трохдровану… Можно успеть в операционную, там тоже дверь открыта.

Снова грохот стула. Ну, решай!

Блинков-младший шагнул к шкафу… развернулся и кинулся из кабинета.

Он успел. Из коридорчика уже падала тень человека — точно, тащит что-то большое, угловатое. Сыщик юркнул в темную операционную и притворил дверь, оставив щелочку.

Наверное, он свалял дурака. Операционная — ловушка похлеще платяного шкафа: голые кафельные стены, застекленные шкафы, стол на высоких ножках… Стоит кому-нибудь походя заглянуть за дверь, и сыщика найдут!

Грохот стула послышался уже из приемной. Что-то тяжелое поставили на пол.

Ну, я запарился! Какая зараза стул в коридоре оставила? — Теперь Блинков-младший узнал этот голос: водитель «уазика».

— Не знаю, — безразличным голосом ответил Трохдрован, — может, девочка с собакой играла.

— А свет в кабинете?! — насторожился водитель.

— Свет я оставил, — ответил Трохдрован. Так оно и было.

Блинков-младший посмотрел в щелку. Водила сидел на большом фанерном ящике с нарисованным зонтиком и надписью «NET WEIGHT». Конечно, запарился — тащить по неудобной лестнице девяносто восемь кило (а с весом ящика — еще больше). Латинский шрифт говорил о том, что груз пришел из-за границы или должен туда отправиться. Голос Трохдрована слышался как будто издалека:

— Сними куртку, если запарился.

— Пар костей не ломит, — отвечал водила.

Стукнула дверь — Трохдрован вышел из своего кабинета. Он был в белом халате! Блинкова-младшего прошиб холодный пот. Если бы он спрятался в шкафу, то сейчас бы мило беседовал с двумя преступниками. Ночью, в подвале… Тут стадо слонов заревет — никто не услышит!

Успокаиваться было рано. Зачем Трохдрован переоделся? Хорошо, если только для того, чтобы не запачкать костюм. А вдруг в «уазике» дожидается какая-нибудь собака, которой надо сделать операцию?!

Вытянув руки, сыщик пошел в глубь операционной. Он вспомнил, что там есть еще какая-то дверца, узкая — похоже, в кладовку. Уже неплохо! В полумраке ничего не стоило на что-нибудь налететь. Ага, стеклянный шкаф. Мог и не заметить, то-то было бы звона… Еще два шага, и Митек наткнулся на дверцу. Потянул ручку на себя, попробовал толкнуть — заперто.

— Петрович, а хороша у Султана тачка! «Мерс», внедорожник! — попытался завести разговор водила.

— Хватит, отдохнули, — одернул его Трохдрован, — пойдем скорее.

Куда пойдем? Не в операционную ли? Погодите, я еще не спрягался! Блинков-младший нащупал задвижку, потянул, стараясь не щелкнуть… Дверца распахнулась, и на него вывалилось что-то большое, тяжелое и рыхлое!

Он удержался на ногах и застыл, придерживая это рыхлое, а оно навалилось на грудь и на лицо. Чтобы дышать, пришлось задрать голову. Рыхлое было тряпочным, набитым твердыми комками, и они с шуршанием перекатывались. Блинков-младший не двигался, а комки как живые продолжали шевелиться.

— Слыхал, Петрович? — спросил водитель.

— Поднимай! — прикрикнул Трохдрован. — Это крысы в вентиляции.

Завизжали., заныли дверные петли. Уходят? Но Трохдрован говорил: «Поднимай!» Что же они, только принесли ящик, а теперь уносят обратно? Да нет, в приемной есть еще одна стальная дверь — та, завешанная плакатом с «кишечными паразитами». Блинков-младший и не пытался за нее заглянуть — думал, что дверью не пользуются. Куда она ведет?!

— Да, ничем этих крыс оттуда не вытравишь, — заметил водила. — Петрович, а я такую видел — полосатую, как зебра!

— Не болтай, полосатых крыс не бывает.

— Почему не бывает? А если сбежала из института белая и скрестилась с черной?

— Вот и будет серая, бурая — какая угодно, только не полосатая, — объяснил ветеринар.

• Предыдущая
• 25/38
• Следующая