АББА или Чай с молоком - Воробей Вера и Марина - Страница 15

• Предыдущая
• 15/18
• Следующая

– Во дворе не надо. Домой иди. И жди – я позвоню.

– Только ты сразу позвони, хорошо? – сказала Марина, когда они были уже во дворе.

Коля кивнул.

– Коля! Телефон!

Он долго шарил в карманах, но ни ручки, ни огрызка карандаша у него не оказалось.

– Тридцать пять – шестьдесят один. Ты запомнишь?

– Тридцать пять – шестьдесят один.

И Коля ушел. А Марина осталась, и еще долго стояла у его подъезда. Она ни о чем не думала просто стояла и смотрела на детей, которые играли во дворе, на дома и деревья. Ей было страшно.

21

Коля не позвонил. Марина всю ночь ждала его звонка и не могла заснуть. Он позвонил уже утром это был странный звонок.

– Я не могу говорить, – сказал Коля.

– Коля, где ты? Что случилось? Где Юля?

– Юли у них нет, – сказал Коля и повесил трубку.

– Коля!

– Кто это? – на пороге стояла Елена Викторовна.

Елена Викторовна взяла неделю за свой счет Марина этого боялась.

«Она просто с ума сойдет, – думала Марина. Просто сойдет с ума».

– Ну что? – спросила бабушка, выглянув из кухни. – Что-нибудь известно?

Елена Викторовна только что вернулась от Александра Ивановича.

– Ничего. У него следователь. Они разговаривают. Измученная его вопросами, измученная жалостью и страхом, Елена Викторовна опустилась на стул.

– Почему? – сказала она. – Почему они это сделали?

Марина вернулась в свою комнату. Она ходила из угла в угол и думала, думала. Но мысли разбегались. Если Юли у них нет, выходит... Но зачем?

«Я должна понять, – сказала себе Марина. – Во-первых, Коля. Почему он не мог говорить? Где он?» Как бы далеко ни уносило ее воображение, он мог быть где угодно.

«А что, если... – подумала Марина. – Что, если Юля у них? И Коля тоже. Вот именно, он у них, и поэтому он не мог говорить... Но Юли у них нет – так он сказал. И какой смысл? Зачем им это? Не понимаю. Но если это сделали не они, то – кто? Не понимаю».

В половине первого снова раздался звонок. Марина бросилась к телефону, но Елена Викторовна ее опередила.

– Але, Саша? Ну что? Как позвонили? Не может быть... это хорошо, Саша, это хорошо... Ты должен ему сказать, слышишь? Але... ты слышишь?

– Ну что? – Марина выбежала из комнаты и, пока Елена Викторовна разговаривала, стояла рядом и ловила каждое слово. – Мама, что?!

Елена Викторовна положила трубку и молчала.

– Мама!

– Кто это? – из кухни выбежала Генриетта Амаровна. – Это Саша?

– Они звонили, – сказала Елена Викторовна. Им нужны деньги.

– Значит, она жива? Она у них?

– Мама! – всплеснула руками Елена Викторовна. – Ты же знаешь, как это бывает!

– Но она у них?

– Наверное, у них. Им нужны деньги. Полторы тысячи.

– Полторы тысячи рублей? – спросила Генриетта Амаровна.

– Долларов, мама, долларов!

– Это большие деньги, – сказала Генриетта Амаровна, подсчитав в уме, сколько раз на эти деньги можно сходить в магазин.

Вышло – полгода. Полгода на эти деньги можно ходить в магазин – каждый день.

«Деньги, – думала Марина. – Коля, деньги... – Витамин! О Боже! Витамин!»

Их было двое на кухне: он и следователь. Александр Иванович стоял у окна, заложив руки за спину, и, покачиваясь на носках, смотрел на дома и деревья, на детей, которые играли во дворе. Он не знал, как ему жить. Он не хотел жить.

– Марина напугана. Это ее лучшая подруга.

– Я понимаю. И все-таки вы с ней поговорите: вам она больше скажет. – Он жадно затянулся и потушил сигарету. – И звоните. У нас страшный переполох: не каждый день такое случается. Но вы не волнуйтесь: мы делаем все, что в наших силах. – Он встал. – Человек – не иголка. Звоните.

В это время в дверь позвонили. – Извините...

– Я вспомнила! Александр Иванович, я вспомнила!

И, едва не сбив его с ног, Марина бросилась на кухню.

– Он там?

Александр Иванович развел руками: там, а что случилось?

– Витамин!

Он стоял спиной к двери, так же, как Александр Иванович, заложив руки за спину, и смотрел в окно.

– Витамин!

Он повернулся и посмотрел на Марину. Наверное, впервые за все это время его сердце дрогнуло. Не то чтобы он испытывал сострадание к Александру Ивановичу и этой маленькой девочке. Он о них не думал. Он не пускал жалость в свое сердце: это игра, и они – только фигуры на шахматной доске – Александр Иванович и эта девочка. Ему не было все равно, нет – просто он не принимал это близко к сердцу. Ему было жалко этот мир и этих людей вообще людей, всех. И он хотел им помочь. Но как?

– Витамин! – снова сказала Марина.

Он не хотел знать, что она чувствует, он об этом не думал. Однажды молодая женщина уронила грудного ребенка, своего ребенка. Несчастный случай никто не виноват. «Это вы! – твердила она. – Зачем вы это сделали? Зачем?» Он многое повидал на своем веку.

– Витамин, понимаете?

Марина никак не могла решить, с чего начать.

– Не смотрите на меня так: я не сошла с ума.

– Сядь, – сказал он. – Ты должна успокоиться.

– Я вспомнила: там был Витамин.

– Где там?

– В кафе и потом в парке.

– Витамин – это кличка? Пожалуйста, давай по порядку, хорошо?

– Хорошо. Мы с папой были на площади. Там был Коля. И они на него напали. И Витамин тоже был там. Вы знаете про велосипед? Коля его вернул. Коля. Ежов.

– Я знаю. Его нет в городе.

– Это он специально маме так сказал. Но никакой дачи нет. И приятеля никакого нет. Это неправда.

– Что неправда?

– Подождите. Вы меня запутали. Я так не могу.

– Мы были на площади. А потом – это уже другой день – мы были в кафе: я и Юля. В центре, на Пушкинской. И там снова был Витамин. Я еще подумала: «Странно. Что он тут делает?» А на следующий день Юля исчезла. Но до этого мы ходили на американские горки – я говорила. И он снова был там, честное слово. Я сначала думала: мне показалось, не знаю почему, просто потому, что это странно. Мы

катались, а он стоял внизу и смотрел. Это был он. Понимаете?

– Я понимаю.

– А потом я была у Коли. Он должен им деньги – Коля, Ежов. И он к ним пошел, чтобы деньги отдать, понимаете, потому что мы думали, она у них. Двести пятьдесят долларов – мне дедушка подарил, то есть оставил... Это не важно.

– Коля Ежов – это ее мальчик?

– Да, – сказала Марина, – мальчик.

Это звучало странно. Какое глупое слово «мальчик».

– А что было потом?

– Он взял деньги и пошел. А утром позвонил и сказал, что Юли у них нет. И бросил трубку, понимаете? Он не мог говорить. Я думала, это правда и Юли у них нет, поэтому не хотела вам рассказывать. А теперь я понимаю: Юля у них. И Коля. Потому что – Витамин. Только я не понимаю зачем, потому что деньги он отдал. Точно отдал.

– Тебе ничего не надо понимать, договорились? – Договорились, – сказала Марина.

Что-то оборвалось у нее внутри, и она замолчала. Марина думала, теперь, когда она вспомнила, это наконец закончится. Ей казалось, стоит сказать это слово, «Витамин», как его люди бросятся на поиски и через час Юля будет дома. Вместо этого он с равнодушным видом слушал ее рассказ и задавал глупые вопросы, и когда она закончила, сказал.

– Этот Витамин – ты знаешь, где он живет?

– Нет.

– А как его зовут?

– Нет. Но он живет в башне – там, через дорогу, знаете?

– Возвращайся домой и никуда не выходи, хорошо?

– Хорошо, – сказала Марина.

И ушла.

22

Теперь, когда Юля осталась одна, она наконец могла все обдумать, хотя обдумывать, в сущности, было нечего. Ее украли, и все, что ей остается, ждать. И она ждала. Рано или поздно ее найдут – она это знала. Но когда?

Она тут уже два дня, и кто знает, как долго ей придется просидеть одной в пустой комнате, где от грязных розовых обоев пахнет тиной и дешевым табаком, – в комнате, где нет ничего, кроме старой кушетки, накрытой рваным одеялом, и голой лампочки на потолке. Был еще деревянный стул и круглый стол – но все это имело такой жалкий вид, как будто хозяин квартиры и не жил вовсе, а так, гостил временно на этом свете в ожидании лучшей жизни.

• Предыдущая
• 15/18
• Следующая