Долина Виш-Тон-Виш - Купер Джеймс Фенимор - Страница 86

• Предыдущая
• 86/126
• Следующая

Крик радости сорвался с губ Нарра-матты в то мгновение, когда вышитые бусами пояса бросились ей в глаза. Руки изумленной Руфи отпустили свою ношу, и не успело изумление уступить место более связным мыслям, как дикое существо, возлежавшее у ее ног, бросилось к столу, вернулось, заняло прежнюю позу, расправило складки одежды, и перед смятенным взором матери предстали невозмутимые черты индейской девушки.

Сил нашего безыскусного пера недостало бы, пожелай мы передать читателю верное представление о смешении чувств, стремившихся завладеть лицом Руфи. Врожденному и никогда не умирающему чувству материнской радости противостояли все те чувства гордыни, которые предубеждение не могло не взрастить в груди даже такой кроткой женщины. Не было необходимости рассказывать историю родственных связей малыша, смотревшего вверх на ее лицо с тем особым спокойствием, что так отличает его народ. Хотя детский возраст умерял их блеск, это были темные блестящие глаза Конанчета. Можно было также заметить покатый лоб и поджатые губы отца. Но все эти признаки его происхождения смягчались черточками той красоты, которой было примечательно детство ее собственного ребенка.

— Посмотри! — сказала Нарра-матта, поднося дитя еще ближе к прикованным к нему глазам Руфи. — Это сахем краснокожих людей! Рано покинул орленок свое гнездо.

Руфь не могла противостоять зову своей любимицы. Низко склонив голову, чтобы полностью скрыть собственное пылающее лицо, она запечатлела поцелуй на лбу индейского мальчика. Но ревнивый взгляд молодой матери нельзя было обмануть. Нарра-матта заметила разницу между холодным поцелуем и теми пылкими объятиями, что достались ей самой, и разочарование отозвалось холодом в ее сердце. Со спокойным достоинством расправив складки одежды, она поднялась с колен и грустно отошла в дальний угол комнаты. Там она уселась и с глазами, о которых вполне можно было сказать, что они полны упрека, принялась напевать тихую индейскую песню своему малышу.

— Мудрость Провидения в этом, как и во всех Его промыслах, — прошептал Контент из-за плеча своей едва ли не бесчувственной половины. — Если бы мы вновь обрели ее, когда потеряли, благодать могла бы превысить наши заслуги. Наша дочь опечалена тем, какими холодными глазами ты смотришь на ее дитя.

Намека было достаточно для той, чьи чувства были скорее задеты, чем холодны. Он вернул Руфь к воспоминаниям, и это сразу рассеяло тени сожаления, неосознанно омрачившие ее лицо. Недовольство, или правильнее назвать это печалью, молодой матери было легко развеять. Улыбка, адресованная ее ребенку, заставила кровь снова прилить к ее сердцу сладким и бурным потоком. И сама Руфь скоро позабыла причины сожалений, наблюдая невинный восторг, с которым ее собственная дочь теперь спешила продемонстрировать физическое совершенство мальчика. От этой сцены проявления природных чувств Контента слишком поспешно оторвало известие, что снаружи некто ожидает его по делу крайней важности для благополучия поселения.

Посетителями были доктор Эргот, достопочтенный Мик Вулф, лейтенант Дадли и Рейбен Ринг. Контент застал этих четверых сидящими в соседней комнате с серьезным и невозмутимым видом, не уступавшим самообладанию Совета индейцев. Его встретили степенными и сдержанными приветствиями, все еще нередко принятыми в общении жителей восточных штатов нашей республики, заслуживших там, где их мало знают, репутацию людей, которым недостает более деятельного чувства добросердечия. Но то был век подчеркнуто возвышенных учений, самоограничения и сурового нравственного контроля, и большинство людей считало заслугой проявлять по любому поводу господство духа над простыми низменными импульсами. Обычай, родившийся из преувеличенных представлений о духовном совершенстве, с тех пор превратился в привычку, хотя и ослабленную влиянием времени, но все еще существующую, что часто ведет к ошибочной оценке человека.

При появлении хозяина дома наступило чинное молчание, в некотором роде похожее на то, что предшествует общению аборигенов. Наконец лейтенант Дадли, физическое естество которого, вероятнее всего вследствие своей массы, превышало обычное соотношение с менее материальной частью, проявил некоторые признаки нетерпения в желании, чтобы священнослужитель перешел к делу. Получив такое напоминание или, возможно, понимая, что сделана достаточная уступка достоинству человеческой природы, Мик отверз уста и заговорил.

— Капитан Контент Хиткоут, — начал он с той туманной затейливостью речи, которую опыт сделал почти неотделимой от всех его выступлений. — Капитан Контент Хиткоут, это был день ужасающих испытаний и благодатных преходящих даров. Язычники сурово уязвлены рукой верующих, а верующие принуждены платить пеню за недостаток веры в виде нашествия дикарской силы. Азазелю было позволено хозяйничать в нашей деревне, а легионам грешников привольно чувствовать себя на наших полях, и все же Господь вспомнил о своем народе и провел его через испытание кровью, столь же опасное, сколь переход избранного им народа через воды Чермного моря119.

Есть причина печалиться и есть причина радоваться этому проявлению его воли: печалиться, что мы заслужили его гнев, и радоваться, что было проявлено достаточно искупающей милости, чтобы спасти Гоморру120 наших сердец. Но я говорю с человеком, искушенным в делах духовных и прошедшим школу превратностей мирской жизни, так что нет нужды в дальнейшем разговоре, дабы усилить его участие. Поэтому мы обратимся к более безотлагательным и мирским делам. Все ли из твоих домочадцев вышли невредимыми из тяжких испытаний этого кровавого дня?

— Хвала Господу, что такова была его воля. Не считая скорби, поразившей нас трауром по поводу друзей, удар лишь слегка пал на меня и моих близких.

— Ты свое отбыл. Отец не наказывает, пока жива память о прежних наказаниях. Но здесь сержант Ринг с сообщением, которое может потребовать твоего мужества и твоей мудрости.

Контент обратил свой спокойный взгляд на йомена в ожидании, что тот скажет. Рейбен Ринг, человек многих твердых и ценных качеств, вероятнее всего, в тот самый момент выполнял бы воинские обязанности мужа своей сестры, владей он так же речью. Но его способности выражались скорее в поступках, чем в речах, и волна популярности вследствие этого коснулась его меньше, чем это произошло бы в обратном случае. Но в данный момент было необходимо преодолеть природную неразговорчивость, так что не пришлось долго ждать, пока он ответил на вопрошающий взгляд своего командира.

— Капитан знает, как мы отделали дикарей на южном краю долины, и нет нужды вдаваться в детали. Двадцать шесть краснокожих убиты в лугах, помимо того, что гораздо больше покинули поле на руках своих друзей. Что до наших людей, то есть несколько раненых, но все вернулись на собственных ногах.

— Это хорошо, судя по тому, как было дело.

— Еще был отряд, посланный прочесать лес по следам индейцев, — продолжал Рейбен, не обратив внимания на то, что его прервали. — Разведчики ходили на дело парами, а под конец люди вели поиск поодиночке, и я в том числе. Два человека, о которых речь…

— О ком ты говоришь?

— Два человека, о которых речь, — повторил тот, продолжая прямолинейный способ изложения событий и явно не считаясь с необходимостью связывать нити своего сообщения. — Люди, о которых я говорил святому отцу и лейтенанту…

— Продолжай, — сказал Контент, понимая ход мысли своего земляка.

— После того как один из этих людей расстался с жизнью, я не видел причины делать день кровавей, чем он был, тем более что Господь пожелал начать его с милосердия, пролив свои щедроты на мой собственный дом. С мыслью, что поступаю правильно, я связал второго и отвел в вырубки.

• Предыдущая
• 86/126
• Следующая