Гонки с дьяволом - Кузьменко Владимир Леонидович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/96
• Следующая

Слово взял Борис Иванович:

– Ну, что я скажу! – он обвел нас взглядом, как бы заранее извиняясь, – в общем, я согласен с Алексеем. Все правильно! Вот только финал все подпортил. Я имею в виду Светку с ее бредовыми идеями матриархата. – Он усмехнулся. – С одной стороны, конечно, в чем-то она и права. Но с другой – это же… – он замолчал, пожал плечами и, смущенно улыбаясь, сел на свое место.

– Послушай, Николай, ты ближе, подбрось пару поленьев в камин, – попросил Паскевич, – вечера что-то стали холодные.

– Пора, осень ведь, – заметил Борис Иванович. – А, действительно, похолодало. – Он поежился. – Скоро пора будет доставать зимнюю одежду. То-то девчата обрадуются шубкам.

– Им сейчас не шубки надобны, а кое-что другое, потеплее! – отпустил шутку Юрий.

– М-да! – глубокомысленно произнес Борис Иванович. – Жизнь есть жизнь. От нее никуда не денешься!

– Да что тут долго думать! – снова вскочил Паскевич. – Все решается довольно просто! Надо разделить женщин между мужчинами поровну и дело с концом!

– А может быть не поровну, а по потребности? – съязвил Алексей.

– Можно и по потребностям! А что? – Сашка высокомерно оглядел присутствующих.

– Интересно, какие же у тебя потребности? – Наталья насмешливо посмотрела на мужа. Тот сразу скис и сел на место.

– Я думаю, – продолжала Наталья, – коль скоро мы создали комиссию, то давайте не обсуждать этот вопрос до ее выводов.

– Что комиссия? – недовольно вдруг заговорил Николай. – Вам не кажется, что мы просто сняли с себя ответственность?

– Так демократия – это, прежде всего, разделение ответственности, – сказал я. – Мы и впредь будем придерживаться такого принципа. Во всех важных делах. Если нам это удастся, то мы, когда придет время, можем спокойно уйти с чувством исполненного долга.

Меня прервал осторожный стук в дверь.

– Войдите!

Дверь открылась и на пороге появилась Светка, сопровождаемая тремя другими членами Трибуната.

– У вас здесь совещание? – не то вопросительно, не то утвердительно произнесла она. – Мы, как члены Трибуната, хотим присутствовать на ваших совещаниях, если, – она запнулась, – если вы не возражаете?

Она остановилась, еще не решаясь войти в комнату. Остальные стояли за нею. Лицо каждого из них выражало один и тот же вопрос, видимо, сильно их волнующий. На лице Оксаны была написана решительность, двое же ребят были крайне смущены. Скорее всего девушки уговорили их идти к нам.

– Входите, конечно! Это ваше законное право! – я посторонился, давая пройти членам Трибуната. – Садитесь ближе. От имени всех здесь присутствующих я приношу вам извинения, что не поставили вас в известность о совещании!

Мы переглянулись с Алексеем. Демократия начинала действовать! «Вот первый ответ на твои возражения, Виктор! – мысленно обратился я к своему идеологическому противнику. Люди не хотят быть „винтиками“, не хотят по своей природе. „Винтиками“ делаете их вы! Что надо сделать, чтобы навсегда, на все грядущие поколения вытравить в людях чувство „маленького человека“? Это даже хорошо, что Светлана настроена оппозиционно. Сейчас не столь важно, чего она добивается и каковы ее взгляды. Важно то, что она может свободно их защищать. Цели и взгляды будут меняться, но останется свобода их изложения и эта свобода будет воспитывать терпимость к инакомыслию. Ибо без инакомыслия невозможна демократия, а, следовательно, невозможно сохранить цивилизацию».

Мы поговорили еще час, обсуждая текущие дела, и разошлись по домам.

– Так, джин выпущен из бутылки! – сказал на прощание Алексей.

– Это добрый джин, Алеша! – ответил я. – Надо только, чтобы никто не смог его снова загнать в бутылку.

– А помните тот мост через Буг? – спросил он, казалось, вне всякой связи с предыдущим.

– Помню, конечно.

– Я чертовски рад, что половина проезжей части была загромождена разбитыми машинами!

– Я тоже!

Вторая зима выдалась лютой. Снег выпал еще в конце ноября, укрыв надежно поля. Мы могли не опасаться за озимые. Толщина льда в озере уже в конце декабря достигала сантиметров шестидесяти. Чтобы избежать замора рыбы, мы прорубили множество прорубей и регулярно разбивали замерзавшие за ночь полыньи.

Еще летом мы изготовили несколько саней, которые теперь очень пригодились. В январе на нашу молочную ферму вновь напали собаки. Мы потеряли трех бычков и одну телку. Пришлось возобновить патрулирование.

Ребята за лето подросли, возмужали. Многие из них «поженились». Слово «поженились» я беру в кавычки, так как комиссия наша так и не пришла к какому-то конкретному выводу и бесславно прекратила существование. «Семьи» стали образовываться спонтанно. Иногда это была парная семья, а иногда в нее входили две-три женщины. Это стало настолько привычным, что даже Борис Иванович смирился.

Последняя бурная дискуссия произошла у него с «лидером оппозиции», т. е. со Светкой, в конце декабря на одном из совещаний.

– Я понимаю! – заявила Светка, когда Борис Иванович неодобрительно отозвался о таких «множественных», как он выразился, семьях. – Вы все здесь воспитанные люди и воспитание не позволяет вам называть вещи своими именами. Но не кажется ли вам, что вы хотите принести в жертву своему воспитанию нечто более существенное? Возможно, судьбу всей нашей общины. Подумайте об этом, воспитанные люди! Вы хотите сохранить этические и моральные ценности прошлой цивилизации. Но как вы можете забывать при этом, что самой большой ценностью является жизнь и все другие остаются ими до тех пор, пока не входят в противоречие с ней!

– Но драки?!

Дело в том, что Светка добилась своего и вошла теперь уже полуофициально в семью шофера Васи. Между нею и Клавой иногда возникали «разногласия» и сейчас их последствия были запечатлены на лице Светланы в виде двух глубоких царапин. В других семьях разногласия, как правило, заканчивались более мирно. Во всяком случае, о них мы ничего не слышали. Так или иначе, сложившиеся отношения, хотя и не получили юридического признания, были приняты, «де факто». Сомневаюсь, конечно, что этот вариант был лучшим решением проблемы. Но существует ли таковой вообще?!

В том обществе, которое планировал создать Виктор, проблем такого характера не существовало бы в принципе. Женщин попросту разделили бы между собой. Причем, «верхушке» достались бы помоложе и покрасивее. Общество же, которое хотело сохранить остатки цивилизации, не могло принять такого решения, не вступая в противоречие с принципами этики и морали. Любое волевое решение этой проблемы содержало в себе эти неразрешимые противоречия. Создалась парадоксальная, даже несколько комическая ситуация. Женщины, в большинстве своем, требовали полигамии. Мужчины, которых женщины в течение столетий называли «бабниками», энергично этому сопротивлялись. Впрочем, не все. Первым сдался Паскевич. По этому поводу у него с Натальей произошел бурный разговор, но потом все вроде бы уладилось. Когда мы остались наедине, я решил поговорить с ним.

– Я, конечно, не могу тебе запретить, – начал я, но…

– Что «но»? – прервал меня Паскевич, – Что «но»?! Что ты предлагаешь взамен?

– Но все-таки!.. – попытался возразить я.

– Вот именно, что «все-таки!» Как ты не понимаешь? Отказываясь утвердить полигамию, ты тем самым толкаешь общину на установление самых примитивных брачных отношений, а именно – на групповой брак! Так лет через двадцать каждый старший сможет сказать младшему известную формулу (он произнес весьма распространенное ругательство), тем самым намекая на кровное родство! Ты этого добиваешься? В таком случае ты как раз действуешь на руку Светке, которая только об этом и мечтает.

– Зачем ты так о ней говоришь? Она просто хочет иметь ребенка и это ее право!

– Ребенка? Она никогда его не будет иметь и сама об этом прекрасно знает. Слишком много в свое время она глотала противозачаточных пилюль.

• Предыдущая
• 26/96
• Следующая