Пьянящий аромат - Кэбот Патриция - Страница 10

• Предыдущая
• 10/74
• Следующая

Пегги казалась рассерженной.

— Я всегда думаю о Джереми, лорд Эдвард! В отличие от некоторых…

— Джереми наследник огромного состояния, — перебил ее Эдвард. — И с этим вы ничего не можете поделать, мисс Макдугал, каковы бы ни были ваши политические пристрастия. Он должен принять и примет обязанности семнадцатого герцога Роулингза.

— Неужели?

Он обязан был предвидеть, что юная шотландка не станет кротко выслушивать его нравоучения. Однако Эдвард не обратил внимания на предупреждающие знаки, важно шагая взад-вперед по кухне, а затем, развернув стул, без спросу уселся и даже не предложил ей присесть первой.

— Именно так, мисс Макдугал, — сказал Эдвард, любуясь собой.

— Раз так, лорд Эдвард, поведайте мне, — в слово «лорд» она намеренно подлила яду, руки, которые прежде были сложены на груди, уперлись в бока, — если Джереми — герцог Роулингз, где все это состояние было до сих пор? Мы не видели ни фартинга от великолепного дома Роулингзов. Мы с отцом с пеленок растили Джереми, а последний год я, как могла, делала это одна. И у вас хватает наглости, сидя здесь, упрекать меня в том, что я не думаю о мальчике!

Эдвард начал понимать, что перегнул палку.

— Мисс Макдугал, я не собирался намекать, что вы не…

— А как вы объясните то, что совершенно пренебрегали своими обязанностями последние десять лет? — спросила она. — Ведь вы же его дядя точно так же, как я его тетка. И где же вы были до сих пор?!

Эдвард поерзал на стуле, ему было не очень удобно. Он был крупным мужчиной, а стул был рассчитан на человека гораздо меньшей комплекции.

— Вы прекрасно понимаете…

— Прекрасно понимаю, что, когда вам нужно, Джереми — герцог Роулингз. Однако когда это было нужно Джерри, мы даже не имели удовольствия вас видеть!

— Все совсем не так, и вы это знаете, — быстро проговорил Эдвард. — Отец вычеркнул родителей Джереми из своего завещания. И когда он услышал, что их больше нет, то был — мне больно говорить это — даже рад. Лишь будучи сам на смертном одре, старик оттаял и согласился признать Джереми законным наследником…

— И все по причине недовольства вашего папаши тем, что ваш брат женился на дочери простого приходского священника из Шотландии, а не на какой-нибудь светской даме из Лондона! Поэтому после смерти моего отца Джереми был вынужден каждую ночь спать в одной комнате со мной — мы не могли позволить себе отапливать две комнаты. — Пегги выпалила все это прерывающимся голосом. — Он должен был ходить в обносках, потому что у меня не было денег купить ему ботинки или штаны…

Эдвард приподнялся со своего места:

— Мисс Макдугал…

— Круглый год каждое утро он вынужден был начинать с овсянки, потому что я не могла купить больше двух яиц в неделю, да и те мы ели на ужин, ведь мясо такое дорогое… — Голос Пегги сорвался, и Эдвард с изумлением заметил, что из похожих на драгоценные камни глаз вот-вот готовы брызнуть слезы. — И он вынужден был сносить жалость со стороны таких отвратительных людей, как мистер Ричлэндз! И вы имеете наглость полагать, что, пережив все это, он должен на коленях благодарить новоявленных родственников за титул? Что после того, как ваша семья так поступила с ним, с его родителями, он будет несказанно признателен вам? Чуть раньше вы говорили о чести. Думаете, у Джереми ее нет? Есть, уверяю вас, и она подверглась самому горькому испытанию в эти несколько последних месяцев. В мире нет столько герцогств, чтобы расплатиться за это!

К огромному удивлению Эдварда, девушка, всхлипнув, отвернулась.

— О Боже, — выкрикнула она, — и вы удивляетесь, почему я поддерживаю либералов?

Эдвард был в полном недоумении. Ему и в голову не приходило, что она может обижаться на всю семью за то, как они обошлись с ее сестрой и племянником, хотя, конечно, он мог бы догадаться. А что еще она должна была чувствовать? Семья Роулингз не принесла клану Макдугал ничего, кроме несчастий.

— Мисс Макдугал, не могу выразить, как мне жаль…

Пегги, однако, стояла, повернувшись к нему спиной, плечи девушки вздрагивали. Она не могла поверить, что плачет в его присутствии, но хоть убей была не в силах остановиться. Пегги вовсе не собиралась показывать слабость перед этим самоуверенным, мучительно красивым мужчиной, и вдруг зарыдала, будто все огорчения, свалившиеся на нее за этот год, наконец выплеснулись наружу. Она запричитала сквозь слезы, до него долетали лишь несвязные обрывки фраз:

— …жалкий старик… дети должны страдать за ошибки родителей… думаете, мы сразу соберемся и поедем с вами как ни в чем не бывало…

Эдвард оттолкнул стул и встал.

— Мисс Макдугал, пожалуйста, поверьте, я ничего не знал. Вплоть до прошлого месяца мы даже не знали, где находится Джереми, и, конечно же, понятия не имели все это время, что его воспитывает незамужняя тетушка без чьей-либо помощи…

Это привело лишь к тому, что хрупкие плечи стали содрогаться сильнее. К слезам девушек Эдвард привык не больше, чем к их дерзости, однако понял, что, безусловно, предпочитает иметь дело с дерзостью. Рыдания Пегги разрывали ему сердце.

— Прошу вас, мисс Макдугал! Вы должны верить мне. Я отдам все, что угодно, все, что у меня есть, чтобы вознаградить вас за несчастья, которые вам пришлось пережить…

Еще не зная, что предпринять, Эдвард подошел к Пегги. Он намеревался хоть как-нибудь утешить ее, к примеру, пообещать браслет. Это всегда помогало, когда какая-нибудь из его любовниц вдруг ударялась в слезы. У него не было никаких желаний, кроме того, чтобы успокоить девушку.

Но когда он, взяв Пегги за плечи, повернул к себе и заглянул в ее прелестное, все в слезах лицо, произошло нечто из ряда вон выходящее.

Эдвард, в жизни которого были сотни женщин и который умел прекрасно управлять своими глубинными инстинктами, вдруг ощутил непреодолимое желание поцеловать эти мокрые от слез, маняще приоткрытые алые губы. Нечего и говорить, что поцелуй со свояченицей является опрометчивым поступком при любых обстоятельствах, а здесь и сейчас он сулил полную катастрофу. Нечего и говорить, что Эдвард был на десять лет старше Пегги и, похоже, уже скомпрометировал ее тем, что находился с ней в доме один на один. Нечего и говорить, что она была совершенно одинока в этом мире и что использовать в своих интересах материальные проблемы, а тем более душевное состояние женщины, мог только последний мерзавец. Но Эдвард ощущал страстное желание поцеловать ее, ничего подобного он еще не испытывал в жизни. И он поддался порыву.

Когда губы Эдварда встретились с ее губами, Пегги застыла от изумления. Зеленые глаза широко распахнулись. Пальцы мужчины впились в ее плечи, будто он боялся, что она начнет вырываться. И хотя, когда мистер Ричлэндз проделал с ней то же самое меньше часа назад, первой реакцией Пегги было убежать, на этот раз мысль о бегстве даже не пришла девушке в голову. Требовательные губы Эдварда рождали в ней совершенно новые ощущения. Ее руки бессознательно обвили его шею. Мгновение спустя девушка почувствовала, что его пальцы, скользнув под волосами, легли ей на затылок. Когда Эдвард коснулся языком языка Пегги, девушка ощутила взрыв блаженства, от которого ноги сразу же ослабли. В нижней части живота пробежала горячая волна, а соски грудей, покоившихся в кружевных чашечках платья, налились упругостью. Пегги тихо вскрикнула, но не от возмущения, а от удовольствия.

Эдвард ожидал реакции этой импульсивной особы, но не той, что последовала. Ну, по меньшей мере, пощечины, горьких слов упрека. А теперь — он точно знал, что держит в руках женщину, настолько мягкую и податливую, что ею можно овладеть сию же минуту, прямо здесь, на столе, столько раз, сколько захочется, и потом никогда не услышать от нее ни слова упрека. Как он мог определить за короткое время знакомства, что за строгой внешностью Пегги Макдугал скрывается такая чувственность, что уже сейчас ее глаза полузакрыты от желания, а губы горят от его страстных поцелуев? Эдвард и сам не знал ответа. Он знал только, что хочет эту женщину, как никого и никогда в жизни. Его ставшее твердым, как камень, естество, которое явственно обозначилось под бриджами, и неровные удары сердца были тому подтверждением…

• Предыдущая
• 10/74
• Следующая