Между Амуром и Невой - Свечин Николай - Страница 51

• Предыдущая
• 51/75
• Следующая

В этот момент поле антиправительственной борьбы выглядело, как выжженная пустыня. Одинокая и бестолковая Вера Фигнер болталась по стране, дюжинами сдавая следовавшим за ней по пятам жандармам последних неодумавшихся семинаристов. В далекой и безопасной Швейцарии было принято, в итоге, решение набирать новых деятелей в Исполнительный комитет «по пониженному цензу». В условиях безрыбья ценз и впрямь был изрядно понижен, и те люди, что при Александре Михайлове стояли бы «на стрёме», теперь вошли в руководство партией. В их числе оказался и Дегаев.

Когда в декабре 1882 года он был арестован и помещён в одиночку Одесского замка, то очень быстро задумался над несчастной своей судьбой и — написал письмо Судейкину (о котором много слышал, как о гении политического сыска). Тот бросил все дела и приехал в Одессу. Всё ж таки Дегаев был влиятельным членом Военной организации «Народной Воли», лично рыл подкоп на Малой Садовой и представлял из себя некоторую величину…

Георгий Порфирьевич действительно был удивительным душеведом, каких не знала до сих пор охранительная система. Угрозами и лестью, а чаще искренним интересом и симпатией к арестованным, умением сыграть на слабых струнках человеческой души, он мог договориться даже с ярыми своими противниками. Причём договаривался так, что затем они десятилетиями являлись преданными агентами правительства.[144]

С Дегаевым Судейкин установил совершенно особенные отношения. Встретились два властолюбца и условились помогать один другому! Георгий Порфирьевич прямо пожаловался Сергею Васильевичу, что не имеет достойных союзников в верхах — там одни ничтожества, начиная с министра графа Толстого. А по совести, по способностям, занимать кресло управляющего МВД должен был бы он, Судейкин. Вот если Дегаев пустит престарелого графа на воздух, а подполковник тем временем арестует Веру Фигнер, тогда они оба резко возвысятся, каждый в своей иерархии. И начнут «де-факто» править Россией: Дегаев наводнит её ручными «неуловимыми» террористами, которые будут делать только то, что позволят им два вершителя… А Судейкин станет самым незаменимым при батюшке-царе человеком, эдаким диктатором в духе Лорис-Меликова, поскольку он единственный сможет обеспечить безопасность государя. А кончится все… конституцией, поскольку Георгий Порфирьевич тоже считает абсолютную монархию анахронизмом и сам в душе либерал!

От такой перспективы у отставного штабс-капитана захватило дух, и он немедленно выдал всё, что знал: явки, пароли, шифры, настоящие и конспиративные фамилии нелегалов, планы партии, заграничные связи. В награду подполковник разрешил Дегаеву встретить Новый год с женой (она сидела в том же замке, этажом ниже), прислал вино и фрукты. Сделка состоялась, и головокружительная операция начала быстро развиваться. Через две недели после праздничного вечера Дегаев «бежал» и объявился в революционных кругах в ореоле героя. Там давно уже не было никаких успехов, а тут такое! Изголодавшиеся по хорошим новостям люди поверили всему, и Вера Фигнер лично ввела триумфатора в Исполнительный комитет.

Судейкин выполнял все свои обещания. Он не трогал молодых партийцев, смотревших новому предводителю в рот, а предпочитал держать их на свободе под полным своим контролем. Исключение сделал для Фигнер, чтобы расчистить Дегаеву путь на самый верх, но и здесь поступил артистично. Отважной революционерке «случайно» встретился на улице бывший террорист Меркулов, о котором уже было известно, что он предатель. Затем дурочке дали сообщить об этом товарищам по партии, и забрали. Дегаев остался чист, и сделался верховным вождем «Народной Воли» в России.

После этого началась уже совсем веселая жизнь. Сергей Васильевич воссоздал закрытую партийную газету и завёл подпольную типографию (деньги на это взял, естественно, у инспектора секретной полиции). Все статьи в газету Судейкин редактировал лично. Затем они вдвоём набрали всякий сброд в Исполнительный комитет. Революционные деятели, оставшиеся в России и «ходившие по лезвию ножа», высокомерно относились к дезертировавшим, по их мнению, прежним лидерам партии, находящимся в эмиграции. И не слушали советов «стариков». Сейчас Судейкин руководит всеми ячейками «Народной Воли», издает и редактирует их печатный орган, полностью контролирует партию и готовит её руками покушение на графа Толстого. Да, еще он дал поручение Дегаеву: выехать в Швейцарию, найти там самого крупного из уцелевших прежних вождей Льва Тихомирова и выманить его на территорию Германии, где тот будет арестован.

На этом Дегаев закончил свой невероятный рассказ, сложил руки на коленях и смотрел на разведчиков одновременно и жалобно, и преданно.

— Что вы со мной сделаете? — спросил он через минуту, видя, что те не спешат с комментариями.

— А это вон там решат, — ответил Енгалычев и кивнул на потолок.

— Что, сами? — шепотом спросил провокатор. — Против них лично я ничего не затевал, клянусь!

— Что вас связывало с Хинтерроу?

— Его интересовали знакомства в офицерской среде. Некоторые из моих товарищей уже в штаб-офицерских чинах! Еще однажды при мне сэр Адриан говорил с Судейкиным о желательности смены нашей политики на Тибете и в Восточном Турекстане. В пользу сами понимаете кого…

— Но ведь подполковник, согласно ваших же слов, собирался занять пост министра внутренних дел. Как он собирался влиять на дела внешние?

— Не знаю. Может быть, став близко к государю, после… э-э… того случая, он смог бы воздействовать на него и в этом вопросе? И потом: как-то раз в их разговоре мелькнула странная фраза про возможные династические изменения…

Енгалычев и Таубе переглянулись.

— Но я не знаю, что они имели в виду, клянусь!

— Кто такой Лобов?

— Слышал эту фамилию один раз, но человека этого не знаю. Хинтерроу и Георгий Порфирьевич связывают с Лобовым какое-то важное дело; сэр Адриан очень им интересуется.

— А Владимир? Кто такой Владимир?

— Не знаю… Может быть, великий князь Владимир Александрович? Это августейший покровитель Судейкина, они часто видятся.

— Откуда у вас английский паспорт?

— Хинтерроу дал.

— Зачем?

— Ну… после покушения на графа Толстого пришлось бы убегать из страны. На время. А англичане всегда готовы укрыть врагов государя, ещё с Герцена и Ивана Тургенева так повелось.

Опять надолго повисла тишина. Дегаев ёрзал на стуле, разведчики молчали. Вид у них был угрюмый.

— Так что же со мной будет, ваше…

— Превосходительство, — подсказал Таубе.

— …ваше превосходительство? — с собачьим поскуливанием в голосе спросил провокатор.

— Напишите сейчас всё, что нам рассказали, максимально подробно, — ответил Енгалычев. — А мы войдем с представлением туда. От вашей правдивости и — сами понимаете — полезности, сиречь готовности делать то, что прикажем, зависит ваша жизнь.

Через сутки Дегаева извлекли из подвала и отвели наверх. Разговаривал с ним один Таубе, и разговаривал жёстко, с нескрываемой брезгливостью.

— Как вы полагаете: после взрыва Толстого и ареста Тихомирова вы долго ещё будете нужны Судейкину?

Дегаев беспомощно захлопал белесыми ресницами:

— Я тоже об этом уже думал…

— Ваши показания прочитал… сам. Велено, чтобы подполковник Судейкин пал на боевом посту.

— ?

— Ну, неужели не понятно? Не выносить же весь этот помёт, что вы с ним вдвоём навыделяли, ко всеобщему обозрению! Поэтому слушайте августейший приказ. Вы едете в Швейцарию к Тихомирову и во всём ему сознаетёсь. Естественно, без упоминания нашего знакомства… Раскаиваетесь в содеянном и, в качестве искупления своей неизбывной вины, предлагаете казнить Судейкина. Лично.

— Я? Я не смогу. У меня не хватит духу! Я себя выдам, он очень хитрый, он догадается! Это очень неудачная идея, ваше высокоблагородие!

— Хорошо. У меня есть более удачная идея — передать ваши показания вместе с документиком на шёлке в руки Тихомирову и Дейчу. А?

• Предыдущая
• 51/75
• Следующая