Миллионы, миллионы японцев... - Шаброль Жан-Пьер - Страница 16

• Предыдущая
• 16/63
• Следующая

(В вестибюле появились несколько здоровяков. Волосы падают на толстые покатые затылки, синие пиджаки с серебряными пуговицами. Они машинально делают такой жест, будто размахивают бейсбольной битой. Из машины высаживается целый выводок старых — и еще каких! — хрычовок, говорящих по-испански: это не американские вдовы!)

Почему же мадам Мото ушла из моей жизни — по скромности, рассеянности или в наказание?

В углу вестибюля есть непременный красный телефончик. За десять иен я звоню Дюбону, французу из Токио, милому другу моего милого друга, тому самому французу, который предостерег меня в отношении знаменитого продюсера. Он немного знаком с японским кино. При нашем втором телефонном разговоре, тоже кратком, он все же уточнил, как мне себя вести.

— Извини, сейчас я валюсь с ног от усталости, у меня нет ни минуты, чтобы с тобой повидаться, я дам тебе знать, когда буду свободнее, а пока прими добрый совет: будь немым, слепым, глухим и, если можно, безногим! Саёнара, иными словами, чао!

(Мне скучно сидеть в гостинице, но что поделаешь? Если мадам Мото объявится и не застанет меня, как я сней свяжусь? Я не уверен даже, что «говорящие по-английски» слуги принимают поручения.)

13 часов 10 минут

(Дует шквальный ветер; в воздухе носятся пыль исолома. Я слышу, как вдалеке громыхают мусорные контейнеры, а вслед за этим шипят тормоза. Сирена «скорой помощи» стонет так же жалобно, как год назад в Алжире.)

13 часов 40 минут

(Туристы, прибывающие волна за волной, загромождают весь холл и так галдят, что я решил отступить на часок в свой номер... Тут как раз убирала особа из обслуживающего персонала. Она так выразительно покосилась на дверь, проверяя, не запер ли я ее за собой, что я предпочел тут же выйти. Брр... И вот я вернулся на исходные позиции. Я просто не знаю, на какое сиденье опуститься...)

14 часов 25 минут

(Звонила мадемуазель Ринго — она идет в гостиницу. Теперь я знаю, чего жду. Телефон упрощает дело. Ринго звонит и разговаривает по-японски с бой-саном, стоящим за стойкой портье, бой-сан переводит ее слова мне на английский, а я сам себе перевожу на французский. Недоразумение исключается. Ринго быстро смекнула, как это удобно, и, когда ей надо сообщить мне что-нибудь важное, она, извинившись, исчезает. Две минуты спустя по всей гостинице разыскивают мистера Шаброля. Я лечу, и бой-сан мне переводит. Десять иен — деньги небольшие, а красный телефон рядом, в табачном ларьке через дорогу.)

14 часов 45 минут

(А у здоровяков с покатыми затылками японские физиономии! Им раздают белые флажки, на которых красным вышит гордый девиз: «Туристическая поездка Япония — Канада».)

Единственное поучительное в вестибюлях токийской гостиницы — это поведение японцев, которые назначили там свидание. Оба сгибаются пополам, застывают на месте и опускают головы настолько синхронно, что похоже, будто один человек репетирует поклоны перед зеркалом. Они выдерживают паузу, стоя под прямым углом, — хоть проверяй с угольником в руке! — и не шелохнутся... Потом, как бы невзначай, приподняв веко, украдкой бросают взгляд, чтобы обоим выпрямиться одновременно. При малейшем несовпадении они снова сгибаются пополам. Выдох! Вдох! — ничего себе работенка для брюшного пресса! Так и есть, просчитались на волосок — отставить! Еще небольшое усилие — ать! два! Казалось бы пустяк, но за день, жизнь, века это накладывает отпечаток на людей, на весь народ.

Такое элементарное приветствие называется одзиги.

— Выпрямляться надо одновременно, — объяснил мне Мату. — Тот, кто опережает другого, — мужлан... Но прежде всего надо уметь оценить своего визави. Есть три возможности: он может быть выше вас, ниже или равен по рангу — в зависимости от возраста, родословной, состояния, родственных связей, служебного положения и многих других обстоятельств, и все их надо быстро принять во внимание.

— Но... как же узнать родословную своего собеседника?

— Обмениваясь визитными карточками, а главное, намеками, фразами, содержащими скрытые вопросы... Если люди долго не встречались, дело усложняется: за это время человек мог получить повышение по службе или, наоборот, его могли постигнуть удары судьбы, кто-то родился, кого-то наградили...

— Сжальтесь... Давайте упростим дело! Допустим, встречаются начальник и подчиненный.

— Самоуничижение, — мечтательно произнес Мату, — составляет подлинную сущность нашего характера, и «жалкий тип» станет говорить о своей «мерзкой жене», о «детях — сущих кретинах», о своем «хлеве-развалюхе», о «ваших царских покоях», о «вашей супруге ослепительной красоты и редких добродетелей»...

— А господин начальник, слыша это?..

— Он поможет своему подчиненному прибедняться, втаптывая его в грязь, он перечислит свои права и преимущества, стараясь подавить его как можно больше, будет похваляться своим богатством, своими родственниками...

2. Частное кино

Среда, 4 (?) апреля

Я точно переписал число, включая вопросительный знак, указывающий на первое сомнение относительно даты, явно ошибочной. Погрешность в счете времени имела место чуть ли не с момента моего прибытия в Японию. Я счел должным сохранить ошибку, — возможно, она имеет какое-то значение.

11 часов

В номере гостиницы

Вчера вечером я получил возможность вести спор с мадемуазель Ринго. Для этого она вооружилась двумя словарями: франко-японским — для меня и японо-французским — для себя. Я отращу ноготь на большом пальце правой руки — самый подходящий инструмент для подобных научных изысканий. Такой способ общения — отличное упражнение в лаконичности: у Ринго и у меня не было в запасе ни одного слова, знакомого и ей и мне, искать их все нам не хотелось, поэтому мы ломали себе голову, выбирая самое емкое, самое точное, которое без помощи других заменяет целую фразу, даже сообщение. Например: чтобы объяснить девушке, что я совершенно запутался со всеми этими такси, знакомствами на один день, несостоявшимися свиданиями, людьми, с которыми у нас не было свидания, я ограничился тем, что решительно подчеркнул большим ногтем иероглифы рядом со словом «растерялся». Ринго прекрасно поняла. Должен сказать, что у нее прекрасная интуиция. Часто нам достаточно обменяться взглядом, когда ее тетя предпринимает новый демарш, чтобы понять, насколько наши мысли совпадают. Вообще, я лучше понимаю без слов племянницу, нежели тетю, которая полагает, что говорит по-французски.

Я потому так часто возвращаюсь к вопросам языка, перевода, недостатку хороших переводчиков, что никогда не чувствовал себя таким обезоруженным. Французский язык — моя жизнь, моя страсть, мое орудие, мой кусок хлеба, мое хобби, моя сила, моя обольстительность...

Все упирается в барьер японского языка. Если бы у мадам Мото был более богатый запас слов, все с самого начала обернулось бы иначе.

Если бы я мог нормально вести беседу с умной и чуткой девушкой вроде Ринго, быть может, я проник бы в самую суть японской проблемы, быть может, я по крайней мере постиг бы, в чем ее тайны. Они, казалось, все содержались в Ринго. Это доказал мне вчера вечером простейший обмен мыслями с помощью двух словарей.

Даже владея всем арсеналом языка, преодолеть преграды собственного возраста очень трудно! Итак, Ринго...

Ринго воспитана на коленях матерью, стоящей на коленях, в принципах «Онна дайгаку» Кайбара, ^[14]гласящих: «Единственные добродетели, подобающие женщине, — это покорное послушание, целомудрие, всепрощение, спокойствие... Она должна считать своего мужа самим небом... Она и во сне не смеет ревновать; если муж ее распутничает, она не должна вознамериваться его наказать... Вставая первой, ложась последней, она не должна стремиться ублажать свои глаза и уши театром, пением или музыкой...» Ринго, падчерица гейши, Ринго, с которой я хожу в кино, воспитанная в духе собачьей покорности, сумела усилием воли вновь обрести человеческое достоинство и сама направляет свою судьбу. Несмотря ни на что, она больше всего верит в любовь. Возможно, эта Ринго открыла бы мне Японию.

• Предыдущая
• 16/63
• Следующая