Мир Приключений 1963 г. №9 - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 44

Там разгорались, гасли и снова разгорались огоньки трубок. В Бразилии трубки курят даже женщины. На палубе продолжали шумно обсуждать события ночи.

“Рере, Рере! — озабоченно бормотал капитан. — Боюсь, не дотянем до Рере!”

Но мы дотянули до Рере.

Ночь развеялась внезапно, как дым.

Я собрался было в свою “преисподнюю”, но замешкался на трапе. Не мог удержаться, чтобы не оглядеться вокруг.

Ночь сдает вахту дню! Это всегда красивое и величественное зрелище — под любыми широтами. Но на экваторе оно особенно красиво.

Здесь “смена вахты” происходит без предупреждения. Не бывает ни сумерек, ни рассвета.

Вдруг длинная зыбь быстро пробежала по верхушкам пальм, потом из-за них взметнулись лучи. Словно бы воины, тысячи воинов, спрятавшись в зарослях, разом выдернули из ножен свои мечи!

Аракара вся осветилась. Вода была бледно-розовой, а берега ярко-зелеными. Впереди стал виден слепящий плес Рере. Он был даже как будто немного выпуклым посредине. От нас его отделял узкий мыс, поросший папоротником.

Я с изумлением увидел, что мыс удлиняется!

Он менял свои очертания на глазах, делался ниже и уже.

И вдруг я понял: это нос подводной лодки, острый как секира, выдвигается из-за мыса!

Еще несколько секунд, и она уже вся на виду: серая, в пятнах камуфляжа, как змея, очень длинная, без всяких опознавательных цифр или букв.

Мы были от нее на расстоянии полукабельтова. Как смогла она обогнать нас? Наверно, был какой-то сокращенный путь, подводная лодка прошла к устью Аракары не известными нам протоками.

Я даже не успел испугаться. Меня поразила высокая боевая рубка и отсутствие орудия на палубе. Но пулеметы были там и расчет выстроился подле них.

Подводная лодка замерла посреди плеса, преграждая нам путь.

С палубы донесся разноголосый протяжный вопль.

Что-то крикнул за моей спином капитан. Второй помощник торопливо прошлепал босиком по трапу. Я увидел, как несколько матросов спускают на талях шлюпку. На них стала напирать толпа пассажиров, орущих, визжащих, вопящих.

О! Это очень страшно — паника! Особенно на корабле.

Шлюпка поползла, стала косо, черпнула воду кормой. За борт полетели спасательные круги, подвесные койки, ящики.

Будто столбняк пригвоздил меня к трапу. Я неподвижно стоял и смотрел, хотя знал: мое место у машин!

Но что мог сделать наш бедняга “Камоэнс”, безоружным, беспомощный, зажатый на узком пространстве берегами реки? Неуклюже разворачиваясь, он печально проскрипел в последний раз своими ревматическими бимсами, шпангоутами к стрингерами.

Однако нас даже не удостоили торпеды.

Над головой дробно застучала доска, отдираемая от обшивки.

Я оглянулся. Капитан лежал, скорчившись, подогнув голову под плечо. Рука свисала с мостика. В ногах капитана валялся рулевой.

Нас расстреливали из пулеметов!

Течение сразу же подхватило неуправляемым “Камоэнс” и понесло его на перекат.

Я стряхнул с себя эту одурь. Кинулся со всех ног на мостик к штурвалу. Но не добежал, не успел добежать!

Резкий толчок, скрип, грохот!

Вокруг меня колыхались люди, обломки, ящики. Я был уже в воде!

Вероятно, “Камоэнс” получил большую пробоину или несколько пробоин. Он быстро заваливался на борт. По перекосившейся палубе скатывались в воду люди.

Мимо меня проплыло несколько корзин, связанных вместе. На них взобрались два или три человека. Я присоединился к ним.

Нас развернуло и потащило прямо к подводной лодке Шлюпка, переполненная людьми, обогнала наши корзины. Весла опускались неравномерно.

Матери поднимали детей и показывали их пулеметчикам, которые стояли па палубе.

Но вот по шлюпке стегнула очередь, гребцы и пассажиры шарахнулись к корме. Шлюпка перевернулась.

И тут явились пирайи!

Вода вокруг барахтавшихся люден забурлила, запенилась. Пена была кровавая!..

Пулеметчики решили отдохнуть. Они спокойно стояли, облокотившись на свои пулеметы. А пирайи доделывали за них работу!

Видеть это было нестерпимо! Просто нестерпимо! — Нэйл стукнул себя кулаком по лбу. — Как выбьешь это отсюда? Как!?

И, задохнувшись, добавил тихо:

— Разве что пулей?..

Он с силой потер лоб, обернулся к Виктории:

— Извините! Вообще-то не позволяю себе распускаться. Но стал описывать все по порядку, и это так живо вспомнилось! Еще раз прошу извинить!..

Наши корзины подносило к подводной лодке.

Я увидел, как матрос вынес на палубу разножку. На нее сел человек Ему подали фотографический аппарат. Он сделал несколько снимков. Потом закурил и, перебросив ногу за ногу, стал смотреть на нас.

И я подумал: до чего мне не повезло! В свой смертный час я не вижу милых, участливых лиц жены или друзей. Уношу с собой только взгляд врага, этот отвратительно безучастный, ледяной взгляд!

Человек, сидевший на разножке, наблюдал за нашей агонией у его ног так, словно бы мы были не люди, а черви…

Снова застучала доска, отдираемая от обшивки. Брызги воды поднялись перед глазами. Рядом кто-то закричал.

Больше ничего не помню. Потерял сознание от боли…

Когда я очнулся, корзины покачивались в прибрежных камышах. Я был одни. Рана на плече кровоточила.

Я с осторожностью раздвинул камыш. Река была пуста. Только алые полосы плыли по сияющему выпуклому плесу.

Мне показалось, что это кровь. Но это были лучи заката…

— Как же вам удалось выбраться из тех страшных мест?

— Меня подобрали Огненные Муравьи.

— Те самые? Подозреваемые в каннибализме?

— Да. Наткнулись на меня в лесу, по которому я кружил. Видимо, был в почти невменяемом состоянии. Мне рассказывали потом, что я кричал, плакал, кому-то грозил.

Несомненно, пропал бы, если бы не Огненные Муравьи. Джунгли Амазонки беспощадны ко всем слабым, одиноким, безоружным.

У Огненных Муравьев я пробыл до осени…

— А культ бога войны? — нетерпеливо прервал Шубин. — Сумели ли вы проникнуть в тайны этого культа?

— Нет. Я его попросту не заметил.

— Да что вы! Как так?

— Видите ли, Огненные Муравьи очень примитивны по развитию. Им бы ни в жизнь не додуматься до такого культа! Они почитают духов предков, вот и все. Я, конечно, не специалист. Может, что-то упустил. Во всяком случае, кочуя по лесу, они старательно обходят места, где ныряют челны, грохочут барабаны, гаснут и зажигаются колдовские огни.

— А! Кому-то выгодно отвадить люден от Аракары?

— Вы правы. Чем дольше я жил у Огненных Муравьев, тем больше убеждался в том, что бедняг оболгали, оклеветали с помощью газет и радио, как это принято в нашем цивилизованном мире.

До утра мог бы рассказывать вам об огромном доме на столбах, в котором живет племя, об охоте на рыб с помощью лука и стрел, о “заминированных” полосах земли — усыпанных рыбьими костями, сверху замаскированных листьями.

Многое из того, что получило в наши дни свое высшее развитие, было там лишь в зачатке.

При мне произошла стычка Огненных Муравьев с враждебным племенем Арайя, что значит “мглистый скат”. Я впервые наблюдал массовое применение духовых ружей, страшных десятифутовых деревянных труб, из которых выдувают маленькие стрелы, смазанные ядом кураре.

Показать бы одну из этих труб в Шеффилде, на нашем заводе! Ведь она могла считаться прабабушкой современной артиллерии!

В конце августа я окреп настолько, что смог проститься с Огненными Муравьями. В Редонде, ближайшем поселке на реке, мне сказали, что Бразилия объявила войну Германии.

— Вы сообщили о “Летучем голландце”?

— Сразу же! Едва лишь вернулся в Рио. И были приняты срочные меры. На Аракару полетели самолеты.

Было высказано предположение, что немцы строят аэродром на Аракаре. Подводная лодка могла служить для связи, а возможно, доставляла особо важные строительные материалы.