Ледяная Королева (Трилогия) - Ахмедова Майя Саидовна - Страница 47
- Предыдущая
- 47/225
- Следующая
— То есть в моих услугах ты больше не нуждаешься? — уже совершенно спокойно уточнила я, вставая.
— Дело не в услугах. — Дин вскинул голову и, глядя мне в глаза, снова чеканил слова: — Я нуждаюсь в тебе! И очень дорожу таким подарком судьбы. Сейчас у нас не самые легкие времена, поэтому я и не хочу, чтобы ты по пустякам тратила силы, которые понадобятся тебе самой!
Все — мир, дружба и разоружение! Знает ведь, хитрец, что я не смогу долго сердиться, когда он ТАК на меня смотрит, и нагло этим пользуется! Убила бы… если бы рука поднялась! Я все-таки сердито фыркнула и отвернулась, а Дин встал и приобнял меня за плечи:
— В самом деле, хватит морозиться. Пойдем, а то нам без тебя совсем одиноко!
— Троим врезавшим по «самодуру» мужикам?! — снова фыркнула я, но позволила себя отряхнуть и увести в избушку.
Брошенные на произвол судьбы одинокие мужики время даром не теряли. Наш бородатый лесной гость восседал в обнимку с подозрительно веселым Ворхом и старательно выводил вслед за ним припев какой-то душещипательной песни. У них выходило до того слаженно и томно — хоть за цветами беги! Как еще плату за послушать не потребовали… Судя по всему, певцы успели порядочно принять на грудь — вон как у обоих глаза блестят!
— О, вот и хозяйка! — радостно встретил меня громовой бас Дхоорна.
Я удивленно вскинула брови, но переспросить не успела.
— Сейчас нам она тоже что-нить споет! Уваж-ж-жишь?
— Да ты ж-ж-же только попроси, — хихикнул волк, ехидно щуря осоловелые глазки, — потом ведь не остановишь!
— Отвороти-ка свои бесстыж-ж-жие гляделки, пока ненароком не выпали… с моей помощью! — преувеличенно ласково посоветовала я, поправляя волосы и устраиваясь на лавке. — И вообще, бухтеть команды не было!
Не претендуя на оригинальность, я, откашлявшись для солидности, затянула «Ой, мороз, мороз!». Новинка сезона вызвала поголовный дикий восторг у присутствующих, и вскоре мы уже все вместе выводили насчет ревнивой «жены-раскрасавицы», причем леший старался больше всех. На очереди была история про то, как «на опушке жила зима в избушке», усилившая бурное оживление. Потом я, можно сказать, в лицах исполнила «Как хотела меня мать…», после чего Дхоорн всерьез пригорюнился и попытался у меня дознаться, что же такое у нас «деется с мужиками, что бедной девке и замуж выйти некуда?». Диалог с тонкой рябиной, что стоит, качаясь, и не может к дубу перебраться, вовсе довел чувствительную натуру до депрессии — леший от всей широкой души громко всплакнул в крепкое плечо сидящего рядом Ворха, мне же весьма кстати припомнилась «Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси»…
Для поднятия настроения пришлось еще выдать «на гора» историю про цыганку, которая Малежику «двести лет жить накуковала»… или то была кукушка? Неважно, главное, что мы всем квартетом дружно выводили:
Чтоб смеяться над бедой, а от счастья мучиться,
Чтобы козырем судьбу по хребту хлестнуть,
Чтобы пан или пропал, а дальше — как получится,
И еще, еще, еще, еще чего-нибудь!
Мы только-только вознамерились повторить всю программу сначала, как раздался решительный стук — вернее, даже грохот — в запертую наружную дверь. Быстрее всех отреагировал Дхоорн и выкатился в сени гигантским бородатым колобком. Я спросила у пытающегося скрыть улыбку принца:
— Кто там?
— Та самая «ревнивая жена-раскрасавица», — расплылся он до ушей. — Слышишь? Тебе, пожалуй, пока лучше не выходить!
Из темных сеней донесся громкий недвусмысленный звук увесистой затрещины, потом другой — и в ответ виноватое басовитое бурчание. Я невольно хихикнула, Ворх предусмотрительно растянулся на лавке, усиленно изображая спящего, а Дин встал и с обреченным вздохом двинулся на выручку старому другу.
Миротворческая миссия, по всей видимости, увенчалась успехом — громкий гневный бубнеж за стеной постепенно перешел в более спокойную тональность. Я тем временем подбросила в печку дров, сгребла со стола остатки пиршества, умылась и совсем было собралась нырнуть под одеяло, но задержалась у окна, бездумно глядя на отблески пламени, мерцающие в неровностях слюды, и механически общипывая тонкие колкие хвоинки с еловой лапки.
Как-то вдруг накатило все сразу — и усталость, и ощущение своей чужеродности, и воспоминание о том, что сегодня у нас Рождество, и обо всем, что связано с этим праздником, — общение с родными и близкими, елка, веселье, подарки, а главное — удивительное чувство тепла, единения, любви, душевного покоя… И ясное понимание того, что все это, как и многое другое, осталось там, за чертой, которую кто-то зачем-то провел для меня в пространстве и во времени… Которую, судя по всему, я вряд ли когда-нибудь смогу пересечь снова…
Все, что еще было различимо в зыбком пламени догорающей свечи, задрожало и расплылось в радужной дымке, которая сморгнулась на лицо горячими слезинками. Я не проронила ни звука, просто часто жмурилась от жжения под веками, в горле стоял горячий соленый ком, а слезы все текли, текли, оставляя мокрые дорожки на щеках, и торопливо капали друг за другом вдогонку, моментально промочив на груди тонкую рубашку. Все звуки перестали для меня существовать, вокруг была только глухая и темная дрожащая пустота…
Из топкого болота леденящей тоски меня вывел неуместно жизнерадостный голос принца:
— Не спишь?
Я досадливо дернула плечом: конечно, сплю, вообще иногда люблю вздремнуть стоя, по-лошадиному, не замечал раньше?! — но вслух ничего не сказала. Дин сел рядом на край лежанки, потянул меня за руку и усадил к себе на колени.
— Что-то не так, Звездочка? — шепотом спросил он, осторожно целуя меня в заплаканные глаза.
Я судорожно вздохнула, обняла его за шею и уткнулась хлюпающим носом в широкое плечо. Слезы продолжали свое мокрое дело, только теперь страдалицей была его рубашка.
— Что-нибудь случилось? — Дин потерся щекой о мои волосы.
Я молча качнула головой и с новыми силами принялась разводить сырость. Он больше не стал ни о чем спрашивать, просто запахнул на мне свою куртку, которую так и не снял, обнял покрепче и затих, зарывшись лицом в мои волосы.
Через некоторое время запас горючих слез начал истощаться.
— Что ты все время пытаешься найти у меня в прическе? — Немного успокоившись, я нашла в себе силы отреагировать на происходящее и ворчливо проявилась после долгого молчания.
— Ничего такого, просто запах нравится…
— И чем же пахнет? — Меня и впрямь это не на шутку заинтересовало.
— Медом! — тут же последовал ответ. — Тобой. Снегом и солнцем. И немножко смолой.
— Уж еловым-то духом все мы тут пропитались! — хмыкнула я. — Скоро такими темпами шишконосить начнем!
Дин фыркнул мне в затылок и в свою очередь поинтересовался:
— А ты чего все время к шее тянешься? Так уж хочется хлебнуть свежей кровушки?
— Да по той же причине, что и ты, но за идею спасибо! — Оскал получился вполне убедительным.
— Кстати, — вспомнил принц, — что это за зверь такой — как огромная кошка, длинный хвост, уши круглые, а сам рыжий с белым брюхом и черными полосками поперек?
— Тигр. — Вопрос меня озадачил дальше некуда. — А ты что, видел его здесь?!
— Не я, — почему-то рассмеялся Дин. — Видишь ли, у каждого есть своя вторая сущность, скрытая от постороннего взгляда, — как правило, какое-то живое существо. В него можно превратиться, если использовать специальное заклинание. А вот немногие — и лешие в том числе — умеют видеть эту сущность, просто глядя на человека.
— Ну и?.. — все еще не понимала я. — Тигры-то тут при чем?!
— При том, — снова закатился Дин, — что именно такую впечатляющую «кошечку» Дхоорн увидел, посмотрев на тебя!
Моя отвисшая челюсть заметно добавила ему веселья. Мне же понадобилось некоторое время, чтобы переварить информацию, свалившуюся как снег на голову. Ни себе чего новости!..
- Предыдущая
- 47/225
- Следующая
