2000 метров над уровнем моря[= Аданешь] ... - Анин Владимир - Страница 15

• Предыдущая
• 15/32
• Следующая

— Да уж! И рожа у него гладкая, как задница у младенца.

Аданешь рассмеялась, услышав такое сравнение.

— А почему он вдруг взял и выдал нам, где находится Наташа? — задумался я.

— Ну, во-первых, не вдруг, а за тысячу быр. А во-вторых, я его немножко припугнула, так, самую малость.

— Поясни.

— Упомянула одно имя, которого он, как огня, боится, — уклончиво ответила Аданешь

— Вот, значит, как! Мне ты сказала «только просить», а сама попугать его решила?

— Только чуть-чуть. Это же сработало.

— Ну, хорошо. А зачем тогда было платить?

— Это была честная сделка.

Я почувствовал, что сейчас либо совсем запутаюсь, либо у меня начнется приступ ярости.

— Допустим, — сказал я. — А теперь, пожалуйста, объясни мне все по порядку. Про остров, про какого-то хрена.

— Мехрета. Пойдем в машину, нам надо торопиться, — сказала Аданешь. — Я тебе потом все объясню. Мне надо еще кое-что осмыслить…

— Послушай! — возмутился я. — По-моему мы работаем вместе. И, вообще, ты не забыла, что это моя миссия и кто-то должен и, кстати, обещал оказывать мне всяческое содействие?..

— Потом. Пожалуйста, — умоляюще сказала Аданешь.

— Ладно. — Я сел в машину и, хлопнув дверью, уставился в окно.

Вернувшись в город, мы заехали в маленький ресторанчик пообедать, а возможно, поужинать, поскольку дело уже было к вечеру.

— Как ты относишься к эфиопской кухне? — поинтересовалась Аданешь.

— А как я могу к ней относиться? Никак. Понятия не имею, что это такое. Я ведь только позавчера прилетел. И вот уже два дня ношусь с тобой по всей стране.

— Это еще не вся страна, — возразила Аданешь.

Мы уселись в плетеные кресла. Между нами стоял невысокий, тоже плетеный, круглый столик. Она подозвала мальчишку-официанта и стала ему что-то объяснять. Тот замотал головой и быстро-быстро заговорил, как мне показалось, плачущим, извиняющимся тоном. Тогда Аданешь махнула рукой, сказала еще что-то и повернулась ко мне.

— Хотела попросить, чтобы принесли не очень острый соус, но Мамо говорит, что у них есть только классический, рассчитанный на местных жителей.

— А что там такого острого? — спросил я.

Аданешь слегка пожала плечом.

— Увидишь.

Мальчишка принес четыре бутылки «Мелотти» и, откупорив, поставил пиво на пол, ибо качающийся плетеный столик, для этого явно не подходил. Затем убежал и через минуту вернулся, неся в руках плоскую плетеную вазу, раскрашенную в малиновый и фиолетовый цвета. Внутри этой вазы стояло большое блюдо, по краям которого горками высились разнообразные салаты, один из которых на вид очень напоминал наш винегрет. В центре дымилась ароматным варевом большая плошка, а вокруг лежали несколько рулонов чего-то серо-бежевого. По виду варево напоминало то ли поджарку в томатном соусе, то ли гуляш. Мальчишка подал нам салфетки и, поклонившись, ушел.

— Смотри и учись, — сказала Аданешь.

Прежде всего, она смочила салфетку пивом и протерла руки.

Я вопросительно посмотрел на нее.

— Здесь нет умывальника, — невозмутимо ответила Аданешь. — Это, — она подхватила один рулончик, — называется инжера. Ее готовят из тефа. Это такой злак.

Она отмотала небольшой кусочек от рулончика, и стало понятно, что инжера — какой-то необычный блин или лепешка. Она была очень нежная, так и трепыхалась в руках, будто студень, сверху гладенькая, шелковистая, а снизу ноздреватая, и по цвету напоминала наш черный хлеб, точнее, его мякоть. Аданешь ухватила лепешкой немного «винегрета» и отправила ее себе в рот. Я повторил этот фокус. Лепешка, как оказалось, и на вкус чем-то напоминала черный хлеб, только гораздо кислее.

— А это — вот, — сказала Аданешь, когда мы расправились с салатами, и макнула оторванный ломтик инжеры в дымящееся варево.

— Что «вот»? — не понял я.

Она рассмеялась.

— «Вот» — это национальное эфиопское блюдо. Особым способом приготовленное мясо с помидорами, луком и красным перцем «бербера». В общем, получается такой соус. Только имей в виду, он может показаться тебе очень острым. Так что особенно не увлекайся.

Аданешь отправила инжеру в рот и элегантно облизала пальцы. Я усмехнулся, видя, с каким спокойствием она поглощает это «острое» блюдо. Ей бы кавказскую кухню попробовать — вот где острота! Я оторвал кусок инжеры, в очередной раз поражаясь необычайной нежности лепешки, зачерпнул соуса, стараясь прихватить побольше мяса, и запихал себе в рот. Вкус у вота был исключительный. Кусочки мяса, некрупные, вроде азу, очень сочные и мягкие, буквально таяли во рту. Я блаженно закатил глаза, медленно пережевывая это творение эфиопской кухни. Но через пару секунд почувствовал, будто мне в рот сунули горящий факел. Уши налились кровью, лоб покрылся испариной, из глаз фонтаном брызнули слезы, а сами глаза полезли из орбит в поисках чего-нибудь охлаждающего. Я судорожно схватил пиво и залпом осушил бутылку. Этого оказалось мало, и я проглотил вторую.

— Только не говори, что я тебя не предупреждала, — рассмеялась Аданешь.

Я еще некоторое время сидел, пытаясь прийти в себя, икая и обливаясь потом. Аданешь, улыбаясь, продолжала поглощать огненную смесь. Я смотрел на нее с нескрываемым удивлением. Но, голод все-таки поборол, тем более что мой желудок, с легкостью принял и, похоже, одобрил столь необычное подношение. Однако теперь я был осмотрительнее, соуса набирал совсем чуть-чуть и сразу запивал пивом. Под конец я уже привык к остроте вота и даже испытывал наслаждение, оттого как он обжигает внутренности. Пиво, правда, пришлось заказывать еще дважды. В результате, я выпил восемь бутылок и здорово захмелел. Заметив это, Аданешь сказала, что сама поведет машину — не хватало еще, чтобы я спьяну свалил нас в пропасть.

Послушавшись девушку, я забрался на заднее сиденье и лег, сообщив, что должен немного поспать. Аданешь ничего не ответила и закурила. Я смотрел на нее сзади сквозь полузакрытые веки и невольно любовался ее дерзкой красотой. Всякие мысли, большей частью эротические, лезли мне в голову. Я даже не пытался их отогнать — зачем отказывать себе в удовольствии помечтать? Тем более о такой роскошной женщине. Продолжая рисовать в своем воображении яркие, будоражащие сознание картинки, я не заметил, как сладкая дремота унесла меня из мира реальности в мир сказочных видений.

Солнце уже зашло, когда я проснулся и, сев, стал протирать глаза.

— Выспался? — спросила, не оборачиваясь, Аданешь.

— Угу. Где мы?

— Уже недалеко. Сейчас будет Ади-Угри. Но, боюсь, у нас могут возникнуть проблемы.

— Что за проблемы?

— Время уже почти одиннадцать.

— Черт! — воскликнул я. — Комендантский час! Неужели он даже здесь действует?

— Везде, — ответила Аданешь. — Попробуем, конечно, проскочить.

Впереди показался небольшой городок, а, скорее, даже поселок. Въезд уже был перекрыт шлагбаумом — длинной жердью на козлах. Мы остановились. Поблизости никого не было. Я выбрался из машины и оттащил жердь в сторону. Аданешь въехала в поселок. Вернув шлагбаум на место, я догнал ее, прыгнул на переднее сиденье, и мы покатили дальше. Но на выезде из поселка возле такого же шлагбаума стояли два вооруженных солдата, на груди у них висели «клизмы» М3. После коротких переговоров мы поняли, что застряли тут до утра, и поехали искать ночлег.

Маленькая одноэтажная гостиница «Авет», расположенная прямо у шоссе, особого восторга не вызывала, но выбора не было. Для нас нашлись два отдельных номера, расположенных по соседству. Я предложил закинуть вещи в комнаты и пойти в ресторан перекусить. Мы вроде бы уже и ужинали, в Аксуме, но с тех пор прошло много времени, к тому же эфиопская национальная еда оказалась не такой уж калорийной. Не знаю, как Аданешь, но я был ужасно голодный. Помимо нас в небольшом зале сидели еще пять человек, видимо, тоже застряли в Ади-Угри из-за комендантского часа. Меню не отличалось разнообразием, да и сам ресторан не слишком воодушевлял. Аданешь посоветовала заказать по большой порции джина в качестве дезинфекции.

• Предыдущая
• 15/32
• Следующая