Новая Зона. Контур боли - Прошкин Евгений Александрович - Страница 47
- Предыдущая
- 47/73
- Следующая
Столяров заложил крутой вираж, разворачиваясь через площадь.
— Проскочили бы! — с досадой сказал Олег.
— Не факт. Вон их там сколько.
В конце площади, где два сталинских дома полукругом сходились к дороге, появились люди с оружием — кто-то пристроился за опорой большого рекламного щита, кто-то вскинул на плечо РПГ.
После разворота Михаил заново разгонялся — машина ехала по прямой, и уйти от третьего выстрела из гранатомета не было никакой возможности. В трясущемся зеркале Олег видел, как боец поправил на плече коричневую трубу с коническим набалдашником. Гарин зажмурился и против воли представил скорый финал: граната летит как будто бы не спеша, кажется, ее даже можно сбить рукой, но это только кажется, никто ее не сбивает, тем более рукой, и заряд преспокойно втыкается в заднее стекло «вольво», от чего машина на миг превращается в новогоднюю хлопушку, так весело и красиво во все стороны рвется из салона пламя…
Олег открыл глаза, судорожно мотнул головой и заставил себя увидеть другой исход, более короткий и правильный. Человек с гранатометом поймал автомобиль в прицел и приготовился выстрелить, но вдруг потерял равновесие, словно его легонько толкнули в спину, и, сделав неуверенный шаг вперед, случайно опустил трубу, а указательный палец уже сгибался, и отменить это действие было невозможно.
Граната взорвалась возле дома, так никуда и не улетев. Бойца подбросило аж до третьего этажа — впрочем, если бы кто-то рассмотрел его повнимательней, он увидел бы, что от человека там мало что осталось. Еще один стрелок на углу согнулся пополам и повалился на бок. Что это могло быть, контузия или осколочное ранение, Олега не волновало. Главное, что второй противник на выезде с площади был нейтрализован.
— Кто это сделал? — спросил Столяров, оглядываясь.
— Это он сам. Не важно. Крути назад!
— Мы и так назад едем!
— Да нет же, говорю! Разворачивайся снова, там зачищено.
— Ты уверен?
— Да! То есть нет… Не знаю!
Гарин сжал виски ладонями. Сейчас ему было не до чужих настроений, он хотел всего лишь пересчитать противников и определить их примерное расположение. Задача была элементарная, но у Олега неожиданно возникли трудности: картинка плыла и двоилась, как будто кто-то встряхивал разлинованную доску с фишками. Впрочем, фишек было не много — это единственное, что успокаивало Гарина.
Олег сконцентрировался изо всех сил, но это ничего не дало. Воображаемая сетка координат со светящимися точками постоянно сползала из поля зрения куда-то в слепую зону. Гарин чувствовал себя точно смертельно пьяный человек, пытающийся попасть ключом в замок. Полная рассинхронизация настолько обескураживала, что не позволяла даже обозлиться. Откуда-то сверху, прямо из пустого неба, на него опускалось огромное ватное облако. Звуки стали глухими и тягучими, сквозь них издалека вдруг пробился обрывок осточертевшего припева, в котором тысячный раз говорилось про «простые движения, простые движенья…».
Гарин проверил голову так тщательно, будто смывал пену. «Венца» на нем не было, артефакт по-прежнему лежал у Олега на коленях, хотя эффект наблюдался тот же самый: людей кто-то провоцировал и направлял. Просто так, без причины, расстреливать одинокую машину на площади было не прибыльно, а значит, абсолютно бессмысленно.
«Опять эти простые движенья… — отрешенно подумал Гарин. — Чей-то узнаваемый почерк. Чей же?.. И почему здесь? Сколько это будет меня преследовать?»
Столяров проехал половину площади в обратном направлении, когда из-за восьмиэтажного дома с рекламой банка во всю крышу выкатился инкассаторский броневик. Какое-то мгновение Гарин надеялся, что это совсем другие люди, занятые честным грабежом, но вскоре из боковой бойницы появился короткий ствол. Михаил тоже это увидел и снова бросил «вольво» в убийственно крутой поворот. Ширина Ленинского проспекта позволила ему вписаться почти идеально, не коснувшись брошенного на дороге «опеля», но в этот момент из подземного перехода опять выстрелил гранатомет. Столяров ударил по тормозам, и лобовое стекло обожгло реактивным следом. На триплексе осталась размытая серо-голубая полоса. Граната пролетела в каких-то сантиметрах от «вольво» и ушла к зданию, где и взорвалась. Полковник не успел перевести дыхание, как боковые окна машины осыпались в салон каленой крошкой — это палили из броневика.
Гарин услышал, как у затылка свистнула пуля, затем другая. Что-то горячее задело его волосы.
— Хватит кружить! — крикнул Олег. — Едем отсюда!
— Едем, уже едем, — исступленно прошипел Михаил, снова набирая скорость.
Из инкассаторской машины продолжали стрелять, но бойницы не были приспособлены для прицельного огня. Пули под острым углом чиркали по асфальту. Несколько штук влетели в левую дверь «вольво», что, впрочем, вряд ли могло повлиять на товарный вид двадцатилетнего автомобиля.
— Не пробили бы колеса… — озабоченно проговорил Гарин и в следующую секунду пожалел о сказанном.
Под днищем машины раздалось четыре хлопка, двумя парами: сначала спереди и после неуловимо короткой паузы — сзади. Машина потеряла управление и, оставляя за собой густые снопы искр, с адским скрежетом понеслась дальше. При этом она начала поворачиваться против часовой стрелки, словно скользила по льду.
— Теперь только молиться… — обронил Столяров.
«Вольво» закручивалась все быстрее, в закопченном стекле проносились дома, просвет между ними и титановая колонна с Гагариным на вершине — и снова дома и колонна, дома и колонна… Олег наблюдал за этой каруселью словно во сне, никакого страха он почему-то не испытывал.
— Напоролись на «мокрый асфальт», — объяснил Михаил. — Спасибо хоть, пролетели дальше, а не ушли туда целиком. Ты готов?
— К чему? — спросил Гарин, отмечая, что круговерть начинает замедляться.
— Валить из тачки нужно раньше, чем она остановится, — скороговоркой бросил Столяров. — У них машина и еще стрелок в переходе, это как минимум. Хватай автомат и РПГ на заднем сиденье. По сигналу открываем двери. И сразу ложись, понял? Башку не поднимай.
Олег перегнулся назад и, подцепив гранатомет за ремень, перетащил его к себе. Чтобы дотянуться до зарядов, Гарину пришлось вставать с места, а в условиях разбалансированной центрифуги это было не так-то просто. С трудом он собрал оружие в охапку и попробовал удержать все это хозяйство в одной руке. Ничего из этого не вышло, автомат упорно вываливался. Можно было использовать обе руки, но тогда пришлось бы бросить «венец»… Олег хотел отдать что-нибудь товарищу, но тот уже открыл свою дверь и, крикнув «Пошел!», исчез в безумной круговерти. На лобовом стекле образовались два новых отверстия от шальных пуль, и это говорило о том, что времени не осталось. Гарин оторопело оглядел рассыпающиеся стволы и выстрелы для РПГ, потом перевел взгляд на артефакт и, уже не задумываясь, нацепил «венец» на голову, сгреб обеими руками оружие и вытолкнул себя из машины.
Едва коснувшись асфальта, Михаил открыл огонь по гранитному парапету. Столярова вращало и сносило в сторону. Казалось, он даже не сопротивлялся, а свободно катился по дороге — чудом удерживая цель и непрерывно стреляя по выходу из подземного перехода. Трудно сказать, сколько в этом приеме было от умения, а сколько от везения, но Гарин в отличие от полковника не мог похвастать ни тем, ни другим. Ударившись согнутыми коленями, Олег подскочил вверх, перевернулся в воздухе и впечатался в асфальт поясницей. Если бы на этом все закончилось, то было бы еще терпимо, но инерция крутила и несла Гарина, как упущенный с горы арбуз. Локти, бока, снова колени — он приложился всем, чем только мог, а его продолжало увлекать все дальше. В памяти всплывали какие-то неуместные вещи: то таблицы тормозного пути на льду, то рельефные анатомические плакаты с извилистыми кишками. Олег чувствовал себя котлетой, которую, за неимением панировочных сухарей, обваливали в дорожной пыли.
Наконец круговерть прекратилась. Гарин перевернулся еще раз и замер на животе — оцепенело сжимая в руках автомат, гранатомет и три выстрела. Он умудрился ничего не растерять, хотя лучше бы этого добра было поменьше.
- Предыдущая
- 47/73
- Следующая
