В собачьей шкуре - Джонс Диана Уинн - Страница 36

Кэтлин сказала странным равнодушным голосом:

— Это Лео, мисс Марплс. Я вам говорила, что он позаботится обо мне.

— Очерь красивый пес, дорогая, — сказала мисс Марплс. Сириус видел, что она его побаивается, но из доброты старается скрыть это от Кэтлин. — Почему бы тебе не взять его с собой в дом, дорогая?

Она снова вернулась в кухню. Кэтлин последовала за ней, крепко держа Сириуса за ошейник, и апатично села на сломанный диван. Очень озадаченный и встревоженный, Сириус последовал за девочкой и уселся на пол, глядя в ее бледное неподвижное лицо.

— Теперь, дорогая, — сказала мисс Марплс, все еще изо всех сил стараясь проявить доброту, — давай я принесу тебе чашку чая?

— Нет, спасибо, — равнодушно сказала Кэтлин. — Со мной все в порядке. У меня есть Лео.

— Ну что ж, в таком случае… — с сомнением сказала мисс Марплс. Казалось, она с облечением отказывается от Кэтлин. — Тогда, если ты думаешь, что Лео о тебе позаботится, дорогая, я лучше пойду и поговорю с миссис Даффильд.

Кэтлин не ответила. Мисс Марплс, нервно взглянув на нее, встала и робко постучалась в дверь мастерской. Никто не ответил на стук, но тем не менее она открыла дверь, на цыпочках прошла через нее и закрыла ее за собой так мягко, что Сириус с трудом расслышал, как щелкнула задвижка.

— Она школьный секретарь, — объяснила ему Кэтлин тем же странным тусклым голосом, неподвижно глядя перед собой. — Она изо всех сил старается быть доброй, но у нее плохо получается. Они все так себя ведут с тех пор, как… — Она протянула руку и прижала Сириуса к себе. Через три минуты Сириус невольно высвободился, потому что у него заболела неестественно изогнутая спина. Он ласково ткнулся носом ей в руку и принял более удобное положение.

Кэтлин опустила голову ему на шею.

— О, Лео, — сказала она. — Мой папа умер. Полиция вызвала дядю Гарри с работы, и в школу они тоже пришли. Он ушел от военных, но попался противникам. Сегодня утром его застрелили на месте. И, Лео, хуже всего то, что я не могу как следует вспомнить папино лицо — я так давно его не видела. Я снова и снова пытаюсь его вспомнить, и мне становится немного легче.

Сириус снова ткнулся в нее носом, на этот раз сочувственно. Он понял, что имел в виду Солнце. Он не знал, что теперь делать.

— Я понятия не имела, какая путаница бывает в голове, когда грустно, — сказала Кэтлин почти обычным голосом. Сириус обрадовался. — Я почти забываю, что мой папа мертв. А потом я думаю, больно ли ему было, и надеюсь, что не было, и что он не очень сильно испугался. А потом я вдруг начинаю вспоминать, как он иногда меня злил. Он был очень похож на дядю Гарри. Если ему что-то не нравилось, он не хотел об этом знать. Но он бывал и добрым, и забавным. И я все это помню, но не могу вспомнить его лицо.

Все еще обнимая Сириуса, она снова уставилась прямо перед собой. Сириус подумал, не следует ли ему еще раз ткнуться в нее носом. Или нет. Он не знал, что делать.

Дверь магазина распахнулась. В комнату вошла Даффи, высокая, холодная и злая.

— Что, черт побери, имела в виду эта женщина, когда привела тебя сюда среди дня? — спросила она. — Я плачу целое состояние, чтобы ты получала школьные обеды. Я что, должна платить за твой сегодняшний обед дважды, или как?

— Ничего, — сказала Кэтлин, все еще глядя в пустоту. — Я не голодна.

Но Даффи сказала это только для разминки перед настоящей обличительной речью.

— Тогда голодай, раз тебе нравится, — сказала она. — Я знаю, что ты все делаешь только для того, чтобы досадить мне. Тебе все равно! Посмотри на себя, посмотри, как ты сидишь там с этим огромным бесполезным псом, который пачкает мой диван, и даже не пытаешься понять меня. И, кроме всего прочего, эта женщина велит мне тебя утешать! Позволь мне сказать тебе, Кэтлин, что все должно быть наоборот. Я тебя терпела почти год, и ты все это время только и делала, что создавала проблемы и требовала расходов. Я согласилась взять тебя только при условии, что ты вернешься к своему отцу, как только он выйдет из тюрьмы. Теперь посмотри, что происходит! Он позволяет себя убить, и мне придется терпеть тебя всю твою оставшуюся жизнь! Следующее, что сделает Гарри — попытается заставить меня тебя удочерить. Так вот, этого я не сделаю. Я сказала этой женщине в лицо, что я этого не сделаю. Окаянный ребенок может отправляться в приют, сказала я ей. Что до твоего отца, то он получил именно то, чего заслуживал!

— Он не заслуживал того, чтобы его застрелили, — мрачно сказала Кэтлин. — Такого никто не заслуживает — даже вы.

— Я не собираюсь стоять тут и слушать оскорбления! — завопила Даффи. — Поскольку тебя сочли возможным отправить домой в этот несуразный час, ты можешь раз в жизни сделать что-нибудь полезное. Иди и убери комнату Робина. Там настоящий свинарник. Ты там несколько недель не убиралась.

— Нет, — равнодушно сказала Кэтлин. — Уберите ее сами, если вам это надо.

— Не смей говорить со мной таким тоном! — отрезала Даффи. Похоже, до нее не доходило, что на Кэтлин только что обрушилось огромное несчастье, и что даже Кэтлин можно довести до ручки. — Я взяла тебя в дом. Я была добра к тебе. Делай, что я тебе говорю.

Кэтлин встала. Сириус чувствовал, что она дрожит.

— Нет, — сказала она. — Вы никогда не были добры ко мне, ни на минуту. Почему я должна делать вашу грязную работу?

Даффи в холодном гневе уставилась на нее. Кэтлин так неподвижно стояла, только дрожала, и говорила таким мертвым, спокойным голосом, что Даффи все еще не понимала, что зашла слишком далеко. Она заявила:

— Ты почти вывела меня из терпения, Кэтлин!

Кэтлин тихо сказала:

— А вы почти вывели из терпения меня. — Очень медленно и целенаправленно, все еще дрожа, она пошла в кладовку и взяла швабру. Сириус взволнованно побежал за ней, пытаясь понять, что она собирается сделать.

— Отнеси швабру наверх и займись делом, — сказала Даффи. — Я собираюсь поесть. — Она направилась в кухню и по пути ударила Сириуса. — Убирайся вниз, грязная тварь!

Удар был не слишком сильным, но на лице Кэтлин под глазами проступили два розовых пятна, отчего ее глаза потемнели, как ночное небо. Она выглядела так, как будто опять ожила.

— Не смейте бить Лео! — крикнула она в спину Даффи. — Я вам покажу! — И, размахивая шваброй, бросилась в мастерскую.

— Что она делает? — встревоженно спросила Тибблс из своей корзинки.

Ответом был оглушительный треск горшков. Сириус примчался как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кэтлин направляет швабру на еще одну полку с керамикой и взмахивает ей слева направо. Горшки посыпались вниз — десять, двадцать, тридцать — дробясь, разбиваясь, раскалываясь.

Черепки засыпали пол. Поднялась пыль. Сириус вздрогнул, подпрыгнул и попытался ткнуться носом в Кэтлин, чтобы привести ее в чувство.

Швабра Кэтлин смахнула горшки с еще одной полки, потом с еще одной. Волосы девочки растрепались, лицо было ярко-красным.

— Ура! — закричала она, перекрикивая грохот. — Я всегда хотела это сделать! — Сириус все еще встревоженно танцевал вокруг Кэтлин, а она прыгала на куче черепков. Острые черепки летели во все стороны. Кэтлин взмахнула шваброй и ударила по куче горшков у дверей в магазин. Бум! Таррарам! Бам! Кэтлин прыгнула вперед. В мастерской не осталось ни одного целого горшка. Девочка описала шваброй круг над головой и помчалась в магазин.

Даффи ворвалась в мастерскую и поймала ее на пороге. Произошла короткая, яростная схватка. Потом Даффи принялась бить Кэтлин шваброй, зажав ее между ног. Кэтлин завизжала.

Сириус не задумывался. Как только Кэтлин завизжала, его зубы вонзились в левую икру Даффи почти сами по себе. Он неистово свел челюсти.

Даффи заорала. Вкус у нее был ужасный. Сириус с отвращением отпустил ее и отпрыгнул, но немного запоздал. Швабра ударила его по голове, он завизжал и увернулся. Даффи яростно запрыгала вслед за ним, правой сандалией обращая черепки в пыль, пытаясь попасть по нему шваброй и беснуясь.