Горизонт - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 57

Рейз сказал:

— Это задало нам загадку, с чего всем этим гремучкам понадобилось там купаться. Я думал, что там было внезапное наводнение, но Сумах сказала, что там не было никакого его следа. Пустошь еще более странное место, чем я думал, — он потряс головой в удивлении.

Даг мягко улыбнулся.

Лагерь этим вечером был оживленным от обмена историями. Даг в конечном счете сознался в змеях. К облегчению Дага Фаун и Барр взяли на себя рассказ о Рейнтри и их речном приключении. У Сумах было меньше того, что она могла предложить, но зачарованным крестьянским мальчикам ее слова, описывающие спокойные зимние дозоры за пределами Нового Вяза, казались такими же экзотическими. Новый вяз был лагерем в каких-то сорока милях от Тракта к западу; он накрывал большую часть территорий между Пустошью и Кипящей Рекой. Рейз тренировался в ее дозоре и выказывал все признаки обычной безнадежной страсти, которую Сумах, как правило, порождала в молодых мужчинах. Даг тоже не стал тратить жалость на его бедственное положение. Если в нем есть что-то хорошее — а так оно, несомненно, и было, иначе она не стала бы забирать его к Громовержцу — то одна из молодых девушек Воронов точно приберет его к рукам.

Так или иначе, а парень мог никогда больше не увидеть родной лагерь вновь. Даг задушил усмешку.

Наблюдая за племянницей через языки пламени костра, Даг обнаружил, что любопытно расстроен. Она была для него как глоток бодрящего северного воздуха, как песня о его потерянном доме. Он не сожалел о своем изгнании. Одного взгляда на Фаун было все еще достаточно, чтобы его сердце поднялось к горлу в изумлении.

Он отрезал груз своего прошлого, как будто перерезал буксировочный трос, и у него не было желания тащить снова эту баржу. Но. Тем не менее. Все еще…

Сумах кидала в ответ любопытно расстроенные взгляды. С тех пор как Даг вернулся из Лутлии покалеченным и странным, когда ей было четырнадцать, она сделала из своего единственного дяди Редвинга нечто вроде героя. В отличие от Ниты у нее было мало иллюзий насчет него — она, конечно, видела его в его худшие времена, много раз — но все в семье знали, что она выбрала дозор, а не обучение на мастера ножей, которое предлагал ей отец, именно из-за него.

Всю ее взрослую жизнь он был тем же самым сухим дозорным, единственным родственником, который никогда не критиковал ее выбор, так же прочно посаженным, как ее любимое дерево. Она не могла бы более удивиться, если бы дерево хикори вдруг поднялось, отряхнуло землю с корней и убежало с крестьянской девушкой. Оставив концы гамака, который она к нему привязала, сиротливо лежать на земле.

Несмотря на весь сумбур в ее сердце, она была вежливой и даже дружелюбной с Фаун. Когда отзвучали истории о Злых и речных бандитах, целительстве и ореховом колдовстве, Даг подумал, что она поняла, что Фаун была его напарницей, а не ручной зверушкой. Она принесла сдавленные, но искренние поздравления, услышав новость об их ожидаемом ребенке, и блеск злой радости в глазах, который был ей свойственен, был совершенно искренним, когда она сказала:

— Не могу дождаться, когда расскажу об этом дома!

Когда Даг совершал свой привычный дозор по периметру их лагеря этим вечером, Аркади пошел следом.

Голосом, примечательно нейтральным даже для него, Аркади сказал:

— Какая интересная женщина ваша племянница.

— Она такая.

— Сколько ей лет?

Даг поднял бровь. Он думал, что Аркади проницательнее в различении человеческого возраста, чем кто-либо другой, кого он знает.

— Дайте подумать. Мне было примерно двадцать два, когда она родилась, потому что это был год, когда я обходил дозором Великий Северный Путь. Так что ей должно быть… хм… почти тридцать пять сейчас. Она вторая родилась у Дора, видите ли. Должен сказать вам, ее появление было отпраздновано в шатре Редвинг с большим облегчением и радостью. Кредит Омбы у нашей мамы безмерно вырос.

— Она не связывала себя узами?

— Нет.

— Помолвки?

— Насколько я знаю, нет.

— Кто-то мог бы задуматься, почему нет. У нее не было трагедий?

— Я не уверен, что она сказала бы. У нее, конечно, были серьезные женихи. Омба называет их «узы тел».

Даг мог почувствовать, как Аркади медленно моргает в темноте.

Даг отставил честное искушение подразнить Аркади и сказал серьезно:

— Вы тонкий человек, когда доходит до внутренностей человека. Если вы сможете понять и сказать нам, шатер Редвинг был бы вам признателен. Я был с ней в дозоре раз или два. Она не ненавидит мужчин, она не предпочитает девушек. Конечно, первые ее несколько простодушных женихов были разбиты Дором, но они в любом случае были не ее класса. В действительности, после этого она старалась держаться от них подальше.

— Действительно.

— Некоторое время назад семья перестала беспокоиться, что она совершит ошибку. Сейчас, я подозреваю, семья начала подумывать, что может быть ошибка была бы лучше, чем ничего. — Думать, что Омба должна была бы знать, было несправедливо. Родители Сумах были верными друг другу, даже если Дор был трудным человеком.

— Она более сложная, чем кажется с первого взгляда.

— Угу.

— Так же, как и ее дядя. Хм. — И Аркади ушел в темноту.

Даг наблюдал, как он уходит. «Да уж, конечно».

Сухие дни хорошей погоды закончились громким шумом грозы, начавшейся перед рассветом. К тому времени, как все успокоили перепуганных животных и собрали обратно разбросанные ветром вещи, занялся серый рассвет, но отправились они сквозь зарядивший дождь только через несколько часов, потирая заспанные глаза. Фаун позволила Дагу уговорить ее ехать в фургоне; сам он и Барр были защищены речными дождевиками, которые Фаун раздобыла на «Надежде». По крайней мере, бурлящие коричневые ручьи в этой более ухоженной стране были по большей части перегорожены мостами.

Фаун не была уверена, нужно ли удивляться тому, что Сумах со своим напарником решила ехать вместе с ними со скоростью фургона «до переправы». Когда утих дождь, Сумах скакала между Дагом и Аркади, оживленно общаясь. Фаун предположила, что у нее с Дагом найдется много общих тем для беседы. Аркади, казалось, не говорил много, но он не пришел в фургон в этот день, чтобы продолжить заниматься с Келлой.

Барр и Рейз следовали за ними с некоторой печалью, вытесненные своими начальниками с первых позиций у стремен Сумах.

Лагерь этим вечером не был совсем уж таким промокшим и тоскливым, как ожидала Фаун. Финч и Индиго нашли полуразрушенный сарай, отданный владельцем застигнутым ночью путешественникам с Тракта. Крыша протекала, и старые доски скрипели от бури, но ее порывы всего лишь заставляли всех под фургоном прижиматься крепче друг к другу.

К следующему полудню, когда они подъехали к краю долины Кипящей Реки, такой же широкой, как долина Грейс, облака превратились в едва заметную влажную дымку. Блестящая лента реки вилась между по-весеннему зеленых лесов и полей, над которыми поднимались паром недавние дожди. Когда они осторожно спускались вниз по скользкой от грязи дороге, Фаун заметила первые признаки города при паромной переправе, который носил захватывающее имя Рубленая Баранина, и самого парома, который казался таким знакомым из-за барж, перетаскиваемых с берега на берег канатным кабестаном. Только здесь две большие лодки работали параллельно, одна переправлялась, а другая собиралась это делать.

Вода была шире, чем представляла Фаун, больше полумили, а Рубленая Баранина оказалась самым большим поселением, которое она видела за недели — не маленькой деревней, а оживленным речным городом. Когда они приблизились, она смогла различить верфь и товарные склады, отели и конюшни, пивоварни, пекарни, кузницы, канатную и дубильную мастерские, торговца лошадьми; она изумилась, насколько знакомым и удобным все это показалось ей сейчас. Еще там была, обнаруженная при приближении к речному берегу, очередь к переправе, собравшаяся между двумя жилыми кварталами. Кроме местных фургонов, всадников и кучи пешеходов там был знакомый чайный караван с сорока мулами, каким-то образом снова оказавшийся впереди них.