Повелители Небес - Уэллс Энгус - Страница 11

— Мне? — вопросительно произнес Бардан. — Великому Властителю, Дарбеку. Если уж ты станешь Летописцем, то всем нам послужишь.

— Ну, а если у него не получится, — сказал Андирт, и я расценил его слова как огромное доверие, — я буду рад видеть его среди солдат.

Бардан снова рассмеялся, и в его смехе не было ничего обидного. Наместник распорядился, чтобы нас усадили за его стол и принесли нам пива.

Стены, пол и потолок комнаты, в которой я проснулся, были каменными, на полу лежал вытертый ковер. Никогда еще моя нога не ступала на ковер. Под потолком висел фонарь, напротив узкой кровати я увидел умывальник, под окном — небольшой диванчик. Я подошел к умывальнику, размышляя по дороге, кто снял с меня одежду и куда она подевалась, выпил ледяной воды, а затем часть ее вылил себе на лицо и голову, чтобы унять боль. Наконец, увидев, что моя одежда лежит на диванчике, я оделся и даже пристегнул к поясу нож, запоздало вспоминая, что забыл завязать волосы. Мне хотелось есть, но вместе с тем мысль о еде вызывала тошноту. Я не знал, что лучше: остаться на месте или выйти наружу. Так и не приняв решения, я, встав коленями на диванчик, выглянул в окно, радуясь тому, что в нем стекло, а значит, можно хорошенько рассмотреть двор.

Я находился в западной половине замка. За стеной, опоясывавшей город, видны были поля и пасущиеся в лугах овцы, а еще дальше сплошной до горизонта лес, в этот ранний час еще окутанный туманной дымкой. По эту сторону стены я сумел разглядеть лишь кузницу и, прислушавшись, различил удары молота о наковальню. Еще одно небольшое зданьице было, по всей видимости, храмом, а назначение другого строения я определить не смог. Двор внизу кишел людьми: сновали туда-сюда солдаты в клетчатых плащах, женщины, дети. Бегали собаки и кошки. Я вдруг с опасением подумал, что могу простоять здесь целое утро, наблюдая столь непривычное мне скопление людей, а Рекин даже и не заглянет ко мне.

Но она вскоре постучалась, и, не раздумывая ни секунды, я предложил ей войти. Жрица сняла свое привычное черное облачение, сейчас на ней были штаны из темной кожи и перетянутая ремнями рубаха. На бедре висел длинный кинжал. Она улыбнулась, доставая вырезанный из рога сосуд, и сказала:

— Мои приветствия тебе, Давиот. Подозреваю, что ты этому обрадуешься или, по крайней мере, будешь посговорчивее.

Я никак не мог припомнить, чем же закончился прошедший вечер, и насупился, а затем щеки мои покрылись румянцем, когда она объяснила свои слова. Я взял сосуд и выпил его содержимое, морщась одновременно от горького вкуса лекарства и от смущения.

Рекин села на постель и внимательно посмотрела на меня своими серыми глазами.

— А теперь расскажи-ка мне все, что ты запомнил из вчерашнего вечера, — сказала она.

Я подумал, что это, должно быть, какая-нибудь проверка и, собравшись с мыслями, во многом благодаря искусству травника, рассказал жрице все, что помнил.

Когда я закончил, Рекин удовлетворенно кивнула, и я почувствовал, что от смущения моего не осталось и следа.

— Превосходно. Эль не портит твою память.

— Спасибо вам, — ответил я и взмахнул сосудом, — и вот этому.

— Помогло. — Лицо ее вдруг стало торжественно-серьезным. — Большинство людей забывают обо всем, едва сунув нос в стакан.

Я же насупился и сказал:

— Но вчера вечером Сарун и прочие говорили о Сказителях так, словно они пьяницы. Но как же они могут так поступать, если выпивка ослабляет память?

— Сарун и другие его родичи говорили так больше в шутку, — начала жрица, — но в любой шутке всегда есть доля истины. Сказители действительно часто бывают выпивохами, хотя бы потому, что в большинстве случаев людям нечем отблагодарить их за истории, которые они рассказывают. Но судьба снабдила их еще одним даром, возможностью пить и все равно не забывать то, что они когда-то запомнили. Не знаю почему, просто так есть, и все. А сейчас, если мы будем сидеть здесь и рассуждать, может так получиться, что нам и завтрака не достанется. Тебя это устроит?

Я обнаружил, что аппетит ко мне вернулся, и отрицательно покачал головой.

Пока мы завтракали, Рекин сообщила мне, что торговое судно, которое прибудет со дня на день, отвезет меня на север. Правда, есть зловещие предзнаменования о том, что Повелители Небес воспрепятствуют судоходству.

Я так задумался, размышляя над ее словами, что не сразу сообразил, что трапеза закончилась. Когда же Рекин предложила мне осмотреть крепость, я с радостью согласился.

Все здесь казалось мне столь непривычным, что я невольно подумал об отце, который сейчас, наверное, в море, и рядом с ним вместо меня — Тониум. Но эта мгновенная ностальгия, охватившая было меня, сразу же уступила место удивлению, когда мы пришли в место расположения военного братства, где тренировались Андирт и другие воины. Сарун, который тоже был там, помахал мне рукой и продолжил свои занятия. Андирт тоже приветствовал меня, но и только. В компании Рекин я стоял и смотрел, как, словно молнии, сверкают в воздухе клинки, и слушал скрежет стали.

Все воины были одеты в толстые камзолы с нашитыми на них металлическими пластинками, их головы прикрывали шлемы, и, несмотря на это, мне подумалось, что любой из сражавшихся может получить тяжелую травму даже во время упражнений. И точно, один из воинов зазевался и пропустил удар, отлетев далеко в сторону. Лицо его заметно побледнело. Андирт, увидев это, прекратил свой поединок и, прежде чем отослать пострадавшего к стоявшему поодаль возле стола, уставленного тазами, различными настоями в бутылках и бинтами, худому лысому человеку в зеленой рубахе, грубо отругал неумеху за допущенную небрежность в обороне.

Рекин объяснила мне:

— Это Гарат, наш травник и лекарь; ему ты обязан тем, что у тебя не болит голова.

Мы подошли поближе и увидели, как Гарат, сняв с солдата камзол, осмотрел вывихнутое плечо, при этом очень осторожно касаясь его руками и жутко ругаясь. Никогда я не видел человека столь осторожного в своих движениях и столь невоздержанного на язык. Губы у лекаря были тонкими, отчего он казался злым, до тех пор пока не улыбнулся и не спросил меня, как моя голова. Я сказал, что все в порядке, и рассыпался в благодарностях, на что травник, пожав узкими плечами, обругал меня дураком за то, что я пил больше с энтузиазмом, чем с осмотрительностью. Тут Рекин, рассмеявшись, заявила, что немедленно должна забрать меня из его компании, пока я не превратился в такого же жуткого ругателя, как он. Без всякой цели мы побрели по дворику, который представлял собой некое самодостаточное укрепление, которое было бы нетрудно оборонять против любого противника, за исключением разве что нападения с воздуха. Я отважился высказать свое наблюдение.

— Верно, — согласилась Рекин. — Во время последнего набега колдуны Хо-раби немало постарались. Посмотри. — Она указала на ограждение вокруг главной башни, и я увидел, что некоторые блоки там светлее, чем их более старые собратья. Камни вокруг почернели, точно их опалил огонь. — Два корабля, и оба смогли приземлиться. Страшная была битва.

Я промолчал, но Рекин, увидев на моем лице заинтересованность, продолжала:

— Высадка произошла к западу, и разбойники двинулись на Камбар. Видел там лес? Там и произошло сражение. Подлесок тот шел под вырубку, но Рамах, отец нынешнего наместника Бардана, приказал оставить его в память о всех храбрецах, сложивших там свои головы.

Я дал себе обещание, что, если у меня будет время, я обязательно схожу в этот лес. А пока решился спросить:

— Дары и Повелители Небес лежат там вместе?

Рекин кивнула.

— Да. Рамах считал Хо-раби достойными противниками.

— А вы? — поинтересовался я. — Что думаете вы?

Она на какой-то момент заколебалась и с некоторым сомнением сказала:

— Я не сильна в тонкостях философии и теологии, Давиот, но я разделяю мнение Рамаха. Когда-то ведь эта земля принадлежала им, и они, безусловно, проделали огромный путь, чтобы встретить свою судьбу, так зачем же отказывать им в последнем утешении? Бардан также объявил лес священным.