Задача – выжить! - Замковой Алексей Владимирович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/72
• Следующая

Короче говоря, когда я наконец достиг места назначения, сил хватило лишь аккуратно поставить катушку у ног Коли и упасть на землю. Коля, сочувственно поглядев на меня, тут же приступил к завершающему этапу подготовки к взрыву. Взрывная машинка уже давно была подготовлена, и подрывнику оставалось только подсоединить к ней провод. Он отрезал шнур от катушки, зачистил концы и подсоединил их к зажимам.

— Ну что, командир? — Коля повернулся к лейтенанту.

— Давай! — махнул рукой тот.

Коля повернул ключ. На пару секунд, казалось, время замерло. Будто в замедленной съемке, падал на землю лейтенант, неестественно растянутым, как при замедленном воспроизведении, голосом прокричала какая-то птица… Неужели где-то накосячил? Теперь же всю цепь проверять! Грохнуло.

Вы слышали, как взрывается пара сотен килограммов тола? С дистанции в четыреста метров? Поверьте, это очень громко! И только после взрыва мне в голову пришли кадры из фильмов, где артиллеристы перед выстрелом орудия открывают рот. Почему я не вспомнил об этом раньше? В ушах немилосердно звенело. Но это все мелочи. Задание выполнено! Красноватые отсветы огня, пробивающиеся сквозь стену деревьев, бросали вокруг причудливые тени. Все звуки, кроме звона в ушах, смолкли. А может, это мне только так казалось? Из внешних звуков слышалось только испуганное ржание лошадей, которых мы оставили вместе с телегой на лесной дороге. Но все перекрывало чувство удовлетворения. Глубокого удовлетворения от хорошо сделанной работы. Я не прокололся! Все сделал правильно!

Прибежал боец. Оказывается, лейтенант, дожидаясь, пока я дотащусь с проводом, отправил его наблюдать за взрывом моста.

— Уничтожен! — В голосе бойца звенели нотки радости. — Нет больше моста.

— Что немцы? — Лейтенант оставался серьезен.

— Ракеты пускают. Красные.

— Уходим! — скомандовал лейтенант.

До лагеря мы добрались без происшествий. Если, конечно, не считать того, что несколько раз пришлось довольно долго лежать у лесных дорог, на которых после взрыва моста появились немецкие разъезды. Видимо, наши действия здорово разозлили противника. Но в бой мы не вступали – лейтенант рассудил, что не стоит раскрывать немцам направление нашего движения.

Встречали нас как героев. Еще бы! Это была первая наша крупная победа. До этого времени мы просто сидели в лесу, совершая время от времени небольшие вылазки за продовольствием и боеприпасами, и просто не знали, что делать. Наш командир, оставшись без связи, похоже, находился в некоторой растерянности. Зато теперь он прямо расцвел. Майор, с огромной радостью, звучавшей в голосе, долго поздравлял нас перед строем и толкнул речь о том, что теперь мы обязательно победим врага, что недалек уже тот момент, когда части победоносной Красной армии вернутся в эти места и не остановятся до самого Ла-Манша. В конце своей речи майор еще раз поблагодарил нашу группу и дал всем участникам выхода сутки на отдых. После этого мы попали в руки других партизан, которым не терпелось узнать о подробностях уничтожения моста.

Настроение у меня было, как и у всех, приподнятое. Даже не хотелось спать после похода – видимо, начал привыкать к такой жизни. Первым делом, отбившись от любопытствующих бойцов и Лешки, которому пообещал рассказать все подробности позже, я отправился на поиски Оли. В лазарете ее не было. Побродив немного по лагерю и совсем уже отчаявшись найти девушку, я наткнулся на нее возле овражка, в котором расположилась группа подрывников отряда. Оказывается, девушка тоже искала меня. Нет, никаких объятий, слез и прочего не было. Столкнувшись нос к носу на тропинке, мы некоторое время просто смотрели друг на друга.

— Привет… — наконец сказал я.

— Здравствуй… — сказала Оля.

Снова повисла неловкая пауза. Я лихорадочно пытался придумать, что сказать, но в голову ничего не приходило.

— У нас все получилось, — выдавил я из себя.

— Я знаю. — Оля, похоже, тоже не могла подобрать слова. — Я волновалась за тебя!

Девушка густо покраснела и опустила взгляд. Я тоже почувствовал, что уши у меня горят. Я только открыл рот, чтобы что-то сказать, как Оля ловко проскочила мимо меня и исчезла в направлении лагеря. Я так и остался стоять с открытым ртом. Это что за фигня? — думал я. Вроде с женщинами у меня проблем не было. А тут стою как болван и даже слова из себя выдавить не могу. Голова – абсолютно пустая. Может, это смущение девушки так на меня действует?

Почесывая затылок, я пошел дальше к овражку. Здесь от мыслей о девушке меня отвлекли мои бойцы, среди которых был и Лешка. Окружив меня плотным кольцом, они сразу дали понять, что, пока я не расскажу все подробности выхода, меня никуда не отпустят. Под таким напором пришлось сдаться и удовлетворить любопытство страждущих. Они, конечно, уже успели послушать рассказы других бойцов группы, но от меня требовали полной версии. Рассказ затянулся на добрых полчаса. Время от времени бойцы что-то переспрашивали или просили рассказать о каком-то моменте поподробнее. Особенно им понравилось, как изображали пьяных полицаев. А когда я, помогая себе жестами, описывал, как один из «полицаев» шмякнулся с телеги на землю, лес сотряс взрыв хохота.

— Во дают, черти! — утирая слезы, бормотал один из бойцов.

В конце концов мне удалось отбиться. Объявив, что рассказ окончен, я попросил дать мне отдохнуть после марша через лес. Но отдохнуть мне не дали. Прибежал боец и объявил, что меня вызывает к себе командир. Да что ж это такое – нам же обещали сутки отдыха! Зачем я понадобился майору?

Майор, как оказалось, уже успел выслушать доклад Бредуна и составить отчет о наших действиях, который радист должен был передать командованию. Сейчас же он решил заняться кадровыми вопросами.

— Найденов, — объявил командир, как только я замер перед ним. — Я решил поставить старшим группы подрывников Сердюка. Возражения есть?

— Возражений нет, товарищ майор. — Конечно, было немного обидно, но спорить с командиром я не решался. — Сержант Сердюк гораздо опытнее меня, и я полностью согласен с вашим решением.

— Вот и хорошо. — Казалось, в голосе майора прозвучало облегчение. — Ты назначаешься его заместителем. Вопросы?

— А как со вторым подрывником? С тем, который ранен? Он ведь тоже опытнее меня.

— С ним нехорошо получилось, — снова скис майор. — Пуля кость задела. Так что, по крайней мере пока, марша он не выдержит. И потому на задания ходить не сможет. Я решил, как поправится, поручить ему обучение бойцов подрывному делу. Еще вопросы?

— Вопросов нет, — отрапортовал я.

— Отдыхай! — махнул рукой майор.

Не знаю, как описать свои чувства после таких кадровых перестановок. С одной стороны, было немножко обидно. А как же – видный бугор, не какой-то рядовой боец, а командир взвода! И вдруг – просто заместитель командира. Но ведь майор полностью прав! Коля действительно намного опытнее. И по званию старше. С чего это мне руководить им?

Решив не заморачиваться, я принялся размышлять, как мне провести свободное время. Спать не хотелось совсем. Есть вроде бы тоже не хотелось. Общаться с кем-то и с десяток раз повторять подробности выхода – пусть этим кто-то другой занимается. Я присел под деревом в отдалении от основной массы бойцов и принялся набивать трубку остатками табака, который дал мне Митрофаныч. Достал трофейную зажигалку и долго мучился с ней, пока не понял, что бензин закончился. Эх, где ты, мой «крикет»? Кстати, о «крикете». Пока есть время, которое надо как-то убить, почему бы не подумать о том, как я могу помочь предкам, в окружении которых неожиданно оказался. Я ведь как-никак из будущего! Еще в первом партизанском отряде, разбитом при форсировании Горыни, мне в голову уже приходили подобные мысли. Но тогда я так ничего и не решил. Все равно поделиться своими соображениями с командованием не получилось. А после стало как-то не до этого.

Итак, на чем я тогда остановился? Основной темой моих прошлых размышлений были методы террористов будущего. Кстати, интересно – если б Германия победила, нас, партизан, тоже объявили бы террористами? Чем мы принципиально отличаемся от тех, кого пресса будущего поливает грязью? Нет, мы, конечно, не убиваем мирное население. Хотя если случайно, например – у того моста, который только что взорвали, оказался проездом какой-то местный крестьянин, то он, конечно, пострадал бы. Но в остальном? Немцы, насколько я помню, прямо называли партизан бандитами. Так что, если б они победили – в народной памяти мы бы так и остались бандитами и террористами? Критерий – победа или поражение? Если победил – значит, партизан, а проиграл – террорист? Я отогнал от себя эти мысли. Пусть политики занимаются такими рассуждениями, а мне надо делать свою работу – сделать все, чтобы мы победили. Ход мыслей восстанавливался с трудом. С момента, когда я размышлял о том, как мои знания из будущего могут помочь в войне, прошло слишком много времени и произошло слишком много событий. Террористы… Шахиды всякие… Ладно. Начну-ка я с самого начала. Все равно тогда ничего полезного придумать не удалось. Может, сейчас получится?

• Предыдущая
• 49/72
• Следующая