Он где-то здесь - Лаврова Ольга - Страница 7

• Предыдущая
• 7/15
• Следующая

— Ну-ну, без реверансов. Да? Нет?

— Честно говоря, не тянет… Привык сам вести следствие. Люблю докапываться до причин, искать ходы… словом, люблю свою работу, Вадим Александрович. Другой просто не мыслю.

— Кого же предложите вы?

— Да хоть Зыкова!

— Надо понимать, что Зыков работы не любит? Поэтому пусть командует? — Скопин усмехается, подловив Пал Палыча. — Предвидел, что будете отпихиваться. Сам когда-то отпихивался… Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Теперь что касается истории Артамонова…

— Да?

Скопин достает папку из сейфа.

— Я прочел все, что вы сделали. Версий много, но не видно главной фигуры. Артамонов не тянет на самостоятельного дельца, согласны?

— Согласен.

Скопин раскрывает папку на месте, заложенном линейкой, заглядывает в чьи-то показания:

— Напрасно вы откладываете прямое объяснение с Артамоновой. Как-нибудь переживет. Может быть, откроется причина двойной жизни ее мужа, и тогда разные половинки сойдутся…

Тихий, утопающий в садах загородный поселок. Неподалеку слышен шум шоссе.

Томин приближается к небольшому чистенькому домику.

Следом подползает и останавливается машина с тем же шофером, который возил Томина с Знаменским в контору. Пока шофер разминается, а затем пристраивается с книгой на солнышке, Томин успевает войти и представиться.

Мы застаем его и хозяйку в провинциально-уютной комнате «смешанного» назначения: тут и буфет с посудой, и трельяж, уставленный парфюмерией, и телевизор под кружевной салфеткой. По стенам развешаны кашпо с незатейливыми растениями и много чеканки, что бросается в глаза.

С тахты таращится собака — копия Абы и Фанты.

Хозяйка дома, Снежкова, молода и хороша собой, но с налетом вульгарности. Привычка разыгрывать секс-бомбу поселкового масштаба помогает ей сейчас не теряться в присутствии нежданного и неприятного для нее гостя.

— Симпатичный мальчик, жаль, не знакома, — говорит она, возвращая Томину фотографию Артамонова. — Это с вами кто-то пошутил. Надо же, в какую даль зазря проездили!

— Совсем уж зазря?

— Ну если в ином смысле… Такого интересного мужчину грех всухую отпускать.

— Филя, ты тоже не припомнишь?

Томин протягивает фотографию собаке, та ее равнодушно обнюхивает.

— Неблагодарное животное! Это хозяин твоей мамаши. Соседка — та сразу узнала, — обращается он к Снежковой.

— Ой, да она рада-радешенька наклепать! Со зла, что я вон, — оглаживает стройные бедра, — а она — во! — показывает руками нечто бочкообразное. — И на работу мою завидует, да к тому ж Филя кур у ней гоняет.

— А вы где работаете?

— Преподаю на курсах кройки и шитья.

— Обидно, если ехал зря… Придется показать еще одну картинку.

Снежкова беспечно взглядывает и хватается за сердце.

— Толя!.. О-о-ой…

Услышав из раскрытого окна рыдания, толстая соседка вылезла на крыльцо полюбопытствовать.

Томин вышел из дома, сел рядом с шофером.

— Минут через пятнадцать надо ехать, — угрюмо говорит он.

На Петровке Снежкова уже не «вамп», а напуганная и страдающая женщина. Выплакаться не дали, ничего толком не объяснили…

— Не пойму, зачем вы сначала все отрицали, Таисия Николаевна, — говорит Знаменский.

— А если жена подослала? — она делает жест в сторону Томина.

Тот сидит в уголке с видом человека, который больше ни во что не вмешивается.

— Ну-у, частных сыщиков у нас нет… Вы давно встречаетесь с Артамоновым?

— Год два месяца.

— Кто-нибудь «сосватал»?

— Нет, голоснула на шоссе, Толя подвез, ну и…

— Ясно. Скажите, что вам известно о его работе?

— О работе?.. — Женщина пожимает плечами.

— Скрывал?

— Кажется, по линии часов что-то… Управляю, говорит, ходом времени. Захочу — назад пущу. Хохмил.

— А какие-нибудь побочные занятия? Приработки?

— Я ему не благоверная. Не отчитывался.

— С неблаговерными порой откровенней, Таисия Николаевна.

Снежкова молчит и опять нервно пожимает плечами.

— Ну, хорошо, вернемся к дню гибели Артамонова. Пожалуйста.

— А чего еще рассказывать? — подрагивает она губами. — Побыл-то всего ничего. В четыре уже позвонил домой и засобирался.

— У вас городской телефон?

— Через восьмерку.

— Артамонов с женой разговаривал?

— Нет, не с женой… Он ее сестре звонил.

— О чем?

— Не хотел к теще идти… А эта Аля разоралась, он и поехал…

Чувствуя близкие слезы, Пал Палыч переглядывается с Томиным, тот выходит в коридор. Дергает одну дверь, другую, бормочет с досадой:

— Разбежались!

В криминалистической лаборатории Кибрит тоже стягивает халат — собирается домой. Звонит телефон.

— Да… — снимает она трубку. — Валерьянки нет, Шурик. С вами сегодня хоть аптечку заводи!.. Хорошо, попробую что-нибудь найти.

За прошедшие минуты в тоне Снежковой появилась истерическая агрессивность.

— Это мое совершенно личное дело! — заявляет она Знаменскому.

— Таисия Николаевна, я спросил лишь о характере ваших отношений.

— А чего спрашивать?! Чего вы от меня добиваетесь?! Сами не понимаете, какие бывают отношения, если от жены гуляют? Я про это с мужчиной говорить не могу!! Вообще лучше ничего не говорить! — Снежкова утыкается лицом в ладони и бурно плачет.

За ее спиной отворяется дверь, входят Кибрит и Томин. Пал Палыч жестами просит Кибрит побыть со Снежковой, успокоить ее.

— Я вас позову, — шепчет Кибрит.

Мужчины выходят.

Когда Снежкова отнимает руки от лица, она видит на месте Знаменского женщину.

— Вы тоже следователь?

— Нет, я эксперт. Но случайно в курсе: меня посылали на место аварии для осмотра.

— Ой… Вы Толю видели?

— Да.

— Он… сильно мучился?

— Нет, по счастью. Все случилось мгновенно… И лицо совсем не пострадало. Он, наверно, даже испугаться не успел.

— Когда сюда ехали, видели этот поворот. Толя столько ездил, даже поддатый… Он с закрытыми глазами мог! И вдруг… Судьба, что ли?..

— Да, странно… Как вас зовут?

— Тася. А вас?

— Зина, — с едва уловимой заминкой отвечает Кибрит, решив не разрушать возникшего к ней доверия Снежковой.

— Замужем?

— Замужем.

— И как у вас? — нащупывает Снежкова почву для общения.

— Ну… всяко бывает… — Кибрит предлагает собеседнице почувствовать себя на равной ноге. — Вы его любили, Тася?

— Это трудно сказать… Наверное, любила, если реву… А другой раз глаза бы не глядели…

Вздыхая и сморкаясь, она начинает изливать душу.

— Знаете, сперва он мне до того понравился, совершенно удивительно! Чего-нибудь сделает и покраснеет, представляете? Игорька привозил. С рук у меня не слезал, такой ребенок ласковый. Теперь вырастет — забудет… Мать, Галина эта, раз его наказала, а он ей: Тася, говорит, лучше… А потом… Даже не знаю, как рассказать… Что-то ему вступило — не угодишь… Разврата захотелось, — почти шепчет Снежкова. — Представляете? А что я такое могу? Я ж не какая-нибудь! Уличная я, что ли?.. Если, говорит, все обыкновенно, то я и в законном браке имею, а ты научи меня прожигать жизнь. Вы понимаете? Нет, вы не подумайте, Зина, он был хороший. Если за ним что подозревают — это неправда! Толя был очень хороший. Попроси — все отдаст. Честно. Такие подарки дарил! А недавно вдруг мебель привез. Я даже подумала, может, имею перспективу. Не к жене привез — ко мне. Дом обставляет… Господи, как его угораздило на том повороте?!

Во время разговора Знаменский и Томин топчутся в коридоре. Из кабинета появляется Кибрит, кивает Пал Палычу: можешь допрашивать.

Знаменский уходит к себе.

— Я сейчас, Паша, — говорит Томин. — Что скажешь? — спрашивает он у Кибрит.

— Ничего.

— За двадцать минут ничего?

— Шурик, тайна исповеди!..

Снежкова успокоилась и стала словоохотливей. Увидев на столе чемодан, она с грустью говорит:

— Толя часто с ним ездил, служебные документы носил.

— Вы их видели?

• Предыдущая
• 7/15
• Следующая