Заклинание для хамелеона - Пирс Энтони - Страница 74

— Мне тоже, — задыхаясь, выговорил Бинк. Сопротивление изрядно утомило его, не оказав на волшебника никакого заметного воздействия. От бессилия и ярости выть хотелось.

— Печально, что я не могу стать королем, пока мне противостоит такой талант. Я искренне сожалею о необходимости пожертвовать твоей жизнью и хочу, чтобы ты знал, что в начале нашего поединка я подобных намерений не имел. Поверь, мне бы очень хотелось превратить тебя, не причинив никаких страданий. Но меч уступает магии в разносторонности — он может только убить или покалечить.

Бинк вспомнил, как слетела с плеч голова кентавра Германа. Если Трент решил, что убить необходимо…

Трент сделал стремительный выпад. Бинк метнулся вбок. Кончик меча задел руку. Хлынула кровь. С криком боли Бинк выронил палку. От обыкновенского оружия его талант защитить не мог. Трент ведь и метил в руку, чтобы отпали последние сомнения.

Когда Бинк понял это, с него мгновенно слетела оторопь. Да, он уязвим — но это еще не значит, что в схватке один на один у него нет никаких шансов. На Бинка давила немыслимая магическая мощь Трента. Но теперь Трент противостоит ему как обычный человек. И его можно захватить врасплох.

Трент изготовился нанести решающий удар. Бинк — откуда что взялось? — действовал молниеносно и собранно. Поднырнув сопернику под руку, он схватился за нее окровавленной ладонью, развернулся, согнул колени и дернул. Этому броску его научил служивый Кромби — полезный прием, когда на тебя нападают с оружием.

Но волшебник был наготове. Когда Бинк рванул его за руку, он ловко шагнул в сторону, удержался на ногах, высвободил руку с мечом, отбросил Бинка и наставил на него меч:

— Славный маневр, Бинк. К сожалению, в Обыкновении этот прием тоже известен.

С убийственной решимостью и силой Трент взмахнул мечом. Бинк, потерявший равновесие, не мог быстро отодвинуться и обреченно наблюдал, как зловещий клинок стремительно приближается к лицу. На сей раз спасения нет!

Между ними метнулась крылатая лань. Меч погрузился в ее тело, пробив его насквозь. Острие застыло рядом со взмокшим носом Бинка.

— Сука! — заорал Трент, хотя этот термин никак не подходил к самке оленя — крылатого или обычного. Волшебник вытащил окровавленное лезвие, — Я ж не в тебя целил!

Лань упала, истекая кровью. Меч пробил живот.

— Да я тебя в медузу превращу! — бушевал волшебник. — Засохнешь тут без воды!

— Она и так умирает, — сказал Бинк, схватившись за живот: боль Хамелеоши передалась и ему. От таких ран умирают не сразу, долго мучаются дикой болью и все равно не выживают. Хамелеошу ждала смерть, мучительная, как пытка.

Знамение! Вот оно и сбылось. Тот хамелеончик погиб. А эта…

Бинк кинулся на противника, в нем бушевала такая ярость, которой он прежде не знал. Да он этого гада голыми руками…

Трент проворно отпрыгнул в сторону, налету перехватив левой рукой Бинка за шею. Бинк упал, теряя сознание. Слепая ярость не заменит опыта и холодного расчета. Он видел, как Трент подходит к нему, высоко подняв меч обеими руками, чтобы нанести последний, сокрушительный удар.

Бинк закрыл глаза, более не в силах сопротивляться. Он сделал все что мог — и проиграл.

— Только убей и ее тоже, — взмолился он. — Чтоб не мучилась.

Он покорно ждал. Но меч все не опускался. Бинк открыл глаза. И увидел, как волшебник отвел ужасный меч в сторону.

— Не могу, — тихо сказал Трент.

Появилась чародейка Ирис.

— Ты что эго?! — резко спросила она. — Кишка тонка? Кончай обоих — и все дела. Корона ждать не будет.

— Не хочу я брать корону таким образом, — сказал ей Трент. — Раньше я бы не задумался, но за двадцать лет я изменился. И за последние полмесяца тоже. Я узнал подлинную историю Ксанфа, изведал горе безвременной смерти. Я поздно познал, что такое честь, но усвоил это твердо. Она не позволит мне убить человека, который спас мне жизнь и настолько предан своему недостойному монарху, что готов пожертвовать собой ради того, кто отправил его в изгнание. — Он посмотрел на умирающую лань: — И я никогда по своей воле не убью бесхитростную и простодушную девушку, которая отдает свою жизнь, чтобы спасти этого человека. Вот истинная любовь, такую и я изведал когда-то. Свою любовь я спасти не смог, но губить любовь чужую не намерен. Ни один трон не стоит того.

— Идиот! — взвизгнула Ирис. — Жизнью собственной разбрасываешься!

— Пожалуй, что и так, — сказал Трент, — Но этим я рисковал изначально, когда решил вернуться в Ксанф. Лучше умереть достойно, чем жить с нечистой совестью, пусть и на троне. Возможно, я и стремился не к королевской власти, а к совершенству в себе самом. — Он склонился над ланью, дотронулся до нее, и она стала Хамелеошей. Из ужасной раны в животе сочилась кровь, — Мне ее не спасти, — грустно сказал он, — как не спасти было мою жену и сына. Я не врач. Любое существо, в которое я могу превратить ее, будет страдать, как и она. Ей способна помочь только магия, — Волшебник поднял голову: — Ирис, ты можешь помочь нам. Пошли свой образ в замок доброго волшебника Хамфри. Расскажи ему, что здесь произошло, и попроси целебной воды. Надеюсь, что власти Ксанфа помогут этой славной девушке и пощадят молодого человека, которого несправедливо изгнали.

— И не подумаю! — заверещала чародейка. — Опомнись, ты! У тебя в руках королевство!

Трент обернулся к Бинку:

— Чародейка не испытала того, что испытал я, и не может пересмотреть своих убеждений. Она нам не поможет. Блеск власти ослепил ее — и чуть не ослепил меня. За помощью придется отправиться тебе.

— Да, — согласился Бинк. Он не мог смотреть на истекающую кровью Хамелеошу.

— Я обработаю рану, как сумею, — сказал Трент, — Думаю, час она продержится. Поспеши.

— Конечно, — сказал Бинк. Если она умрет…

И Бинк стал птицей. Фениксом с ярким оперением и огненными крыльями, очень приметным — ведь такие птицы появляются на публике раз в пятьсот лет. Он расправил крылья и взмыл в небо. Описав круг, он увидел далеко на востоке магическое сияние шпиля на замке доброго волшебника, Бинк полетел туда.

Появился крылатый дракон.

— Птичка, птичка, я тебя съем, — сказал он.

Бинк повернул в сторону, но чудище вновь появилось перед ним.

— Не уйдешь! — сказал дракон и разинул зубастую пасть.

Неужели его спасательная миссия закончится, когда успех так близок? Бинк доблестно захлопал крыльями, забирая вверх и надеясь, что тяжелому дракону такая высота окажется не под силу. Но раненое крыло — та самая рука, которую порезал меч Трента, — мешала набрать высоту и держать равновесие, принуждая погасить скорость. Монстр без труда поравнялся с Бинком и преградил путь к далекому замку.

— Сдавайся, дурачок, — предложил дракон, — Все равно скушаю.

И тут до Бинка дошло: драконы так не разговаривают. А уж летающие огнеметы и подавно — мозги у них скукожены от жара, и говорить им вовсе не дано. Это не дракон, а видимость, посланная чародейкой. Она все еще пытается остановить его, рассудив, что, если он исчезнет, а Хамелеоша умрет, Трент вернется к своим завоевательным планам. А что остается? Сделал все что мог, ну не вышло, так по уму теперь надо снова двигаться к заветной цели. Тогда Ирис осуществит свою мечту и получит через волшебника власть над страной.

Уж лучше бы это оказался настоящий дракон. Злой умысел чародейки может сработать. Поскольку Бинк — феникс, а не говорящая птица, он не сможет рассказать о происшедшем никому, кроме Хамфри, остальные его просто не поймут. Если он сейчас вернется к Тренту, будет потеряно драгоценное время, к тому же чародейка его и там остановит. Нет, это будет его личный бой, дуэль с чародейкой, и победить он должен сам.

Он резко изменил курс и спикировал прямо на дракона. Если не угадал, в чреве огнемета вспыхнет огонь — и пиши пропало. Но он пролетел прямо сквозь дракона, не почувствовав ни малейшего сопротивления. Победа!