Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/61
• Следующая

— Мя–яу! — словно бы подтвердил худшие мои опасения Барсик.

Что ж, они могут радоваться. Теперь мне было совершенно ясно, кто наслал сглаз на Жанну и ее маму. Конечно же, Ольга Николаевна. Они, наверное, что–нибудь не поделили, и «дорогая тетя Оля», использовав близкое знакомство с ведьмой Пелагеей, решила сжить Тарасевичей со свету.

Видимо, когда мы с Котом не дали Жанне утонуть в проруби, что–то пошло совсем не так, как хотелось Ольге Николаевне, и она направила нас в колдовское логово, чтобы махом свести все счеты.

Змея пересекла меловой круг и начала обвивать Жаннины ноги. Она взбиралась все выше и выше, охватывая плотными кольцами тело жертвы. Я силился крикнуть:

— Жанна, брось свое зеркало! Бежим скорее отсюда, пока еще есть возможность!

Но губы мои оставались плотно сомкнутыми, а змея заключила в смертельное кольцо Жаннину хрупкую шею.

Я с трудом перевел умоляющий взгляд на Пелагею. Теперь я с трудом ее узнавал. Лицо ее искажала свирепая гримаса. Платок сбился на затылок. Из–под него торчали неопрятные огненно–рыжие космы. «Как у Барсика», — автоматически отметил я.

— Мя–у–у, — оглушил меня хриплый вой сверху.

Затем над моей головой что–то громко зашебуршало. Я с трудом поднял глаза. Гигантским усилием мне даже удалось немного повернуть голову. Лучше бы я этого не делал. С буфета свисала огромная серо–зеленая голова крокодила с разверзнутой пастью. Он смрадно дыхнул на меня. Его желтые зубы с клацаньем сомкнулись в нескольких сантиметрах от моего носа. В глазах у меня потемнело. Я потерял сознание.

ТОЛЯН, ГДЕ ТЫ?

Очнулся я от леденящего холода и долго не мог ничего понять. Вокруг была вода. Одна обжигающая ледяная вода. Надо выныривать. Я направил тело вверх и немедленно стукнулся головой обо что–то твердое. Вытянул руки, пощупал. Надо мной была твердая плотная корка льда.

«Полынья. Где–то должна быть полынья, — не было у меня никаких сомнений. — Ведь как–то я сюда попал. А течения в Серебряных прудах нет. Значит, отнести далеко в сторону меня не могло». Я немного проплыл сперва в одном направлении, затем — в другом. Взгляд мой был прикован ко льду, толстому и прозрачному, словно стекло. Ни намека на полынью. Внезапно я увидел, что над моей головой скользит на коньках человек. Я сразу узнал его: Слава Кирьян. Я попытался привлечь его внимание. Но он почему–то меня не видел. Скользнув по мне равнодушным взглядом, Славка проехал мимо и, закрутившись волчком, остановился. К нему кто–то подъехал. «Светка», — вновь без труда узнал я.

«Славка, Светка! Помогите!» — хотелось крикнуть мне, но как раз это было невыполнимо. Я задерживал дыхание, чтобы не нахлебаться воды, и мог лишь изо всех сил колотить кулаками по ледяной корке. Тщетно. Они даже не посмотрели в мою сторону.

Славка что–то шепнул Светке на ухо. Она звонко расхохоталась. Смех ее резал мне уши. «Как они могут не видеть меня и не слышать, если сам я прекрасно их вижу и слышу?» — в панике размышлял я.

Но все–таки кое–кто меня видел. На идеально прозрачной поверхности льда распластался рыжий одноглазый бандит Барсик. Он с такой силой прижался ко льду, что морда расплющилась и стала совсем плоской и безобразной. Единственный его глаз хищно следил за каждым моим движением.

— Мя–яу! — издал триумфальный клич кот.

В ноги мне что–то вцепилось. Меня потянуло на дно. Я попытался схватиться за лед, но с тем же успехом мог бы цепляться за оконное стекло. Я глянул вниз. Меня держала мертвой хваткой Пелагея. Грудь мою сдавило. Воздух в легких кончился. «Вот и нету Феди», — промелькнуло напоследок у меня в голове…

Из бессознательного состояния меня вывело новое истошное «мя–яу». Я осторожно открыл глаза. Над моим лицом нависла рыжая одноглазая физиономия Барсика. Прозрачного льда между нами не было. Это я просек сразу. Потому что Барсик тяжело топтался у меня на груди.

— Ну, наконец–то! — услыхал я радостное восклицание Жанны. — Пелагея! Он очнулся!

Я поднял голову. Жанна, совершенно целая и невредимая, стояла рядом со мной, а я лежал на широкой деревянной лавке возле стола.

— Ты разве жива? — вырвалось у меня.

— А почему нет? — улыбнулась Жанна. Барсик, недовольно мяукнув, спрыгнул с моей груди и, нервно дергая хвостом, куда–то удалился. В комнату вошла Пелагея. Глянув на меня, она усмехнулась:

— Эх, слабый нынче мужик пошел.

Я уселся на лавке. За шиворот мне потекло что–то холодное. Я коснулся ладонью волос. Они были совершенно мокрые. «Серебряные пруды!» — мигом вспомнилось мне. Я обвел глазами комнату. Пелагея снова куда–то вышла. Я заговорщицки прошептал Жанне:

— Слушай, кто меня вытащил?

— Откуда? — вытаращилась она на меня.

— Да из воды, из воды, — лихорадочно произнес я. — Из Серебряных прудов. Там был лед.

— Федя, по–моему, тебе надо еще чуть–чуть полежать, — ласково проговорила Жанна.

— Не лежать, а бежать! — попытался подняться на ноги я.

Однако колени мои подкосились. Я вновь тяжело рухнул на лавку.

— Федя, бежать никуда не надо, — таким тоном обратилась ко мне Жанна, словно перед ней был не я, а какой–нибудь умственно отсталый.

Тут ко мне подошла Пелагея.

— На вот. Вытрись, — протянула она жесткое, пахнущее мылом, полотенце.

Я покорился. А когда вернул полотенце, колдунья протянула мне кружку с чем–то горячим. На губах ее заиграла улыбка.

— Выпей, герой. Сразу полегчает. И ноги вернутся.

— А куда они ушли? — вяло сострил я.

— Это тебе знать необязательно, — отозвалась Пелагея. — Главное, что они вернутся.

Питье оказалось совсем не противным. Оно напоминало чай с сахаром, молоком и корицей. Осушив кружку, я и впрямь почувствовал себя гораздо лучше. А главное, меня совершенно оставил панический ужас, который я испытал подо льдом Серебряных прудов. И Пелагею я теперь почему–то совсем не боялся.

— Федор, бедненький, — потрепала меня по голове Жанна. — Совсем все перепутал. Вспомни, тонула–то ведь на Серебряных прудах я. А вы с Котом меня вытаскивали.

— Это тогда, — хотелось все объяснить мне. — А я тонул только что. Видела, какие у меня волосы были мокрые.

— Так это от снега! — расхохоталась Жанна. — Ты потерял сознание, вот мы с Пелагеей и терли тебе уши снегом. Но ты все равно не приходил в себя. Тогда пришлось окатить тебе голову водой.

— А Серебряные пруды? — уставился я в упор на Пелагею.

— Не было их, — сухо отозвалась она, но мне показалось, что на губах у нее мелькнула улыбка.

— Федя, ты идти–то можешь? — спросила Жанна. — А то нам уже пора.

— Может, может, — ответила за меня Пелагея.

Я и впрямь легко встал на ноги и несколько раз прошелся взад–вперед по комнате.

— А с Жанной разве уже все? — посмотрел я на Пелагею.

— Все, — уверенно отозвалась она. И, переведя взгляд на девочку, поинтересовалась: — Зеркало не забыла?

— Нет, — похлопала по сумке Жанна. — Оно здесь.

— Держи всегда при себе, — продолжила наставления колдунья. — Даже ночью клади под подушку. Как вторая сторона треснет, значит, сглаз от тебя ушел окончательно.

— А пока еще не ушел? — встревожился я.

— Пока только наполовину, как и обещала, — отозвалась Пелагея. — Малые неприятности еще могут быть, но больших не предвидится. Идите с богом.

Мы оделись и вышли. Вслед нам послышалось пронзительное и даже какое–то унылое «мяу». По–моему, рыжий бандит тоже с нами попрощался.

— Слушай, Жанна, — уже возле самой калитки остановился я. — А ты заплатить не забыла?

— Я пыталась, — ответила моя спутница. — Но Пелагея говорит: «Пока второе зеркальце не треснет, ни копейки с тебя не возьму».

— А первое разве уже треснуло? — удивился я.

— Сам разве не видел? — в свою очередь изумилась Жанна.

— Я только видел, как этот жуткий удав тебя душил, — меня передернуло от одного лишь воспоминания об этом.

— Удав? Душил? — она широко раскрыла огромные зеленые глаза. — Во–первых, Федя, это был вовсе не удав, а уж, с такой желтой коронкой на голове. А, во–вторых, он и не думал душить меня. Просто заполз по мне к зеркальцу. Конечно, приятного было мало. Но потом уж залез в зеркало, и одна его сторона тут же треснула.

• Предыдущая
• 52/61
• Следующая