Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна - Леблан Морис - Страница 22

• Предыдущая
• 22/37
• Следующая

Однако было поздно. Человек вскочил уже на подоконник и соскользнул с него наружу.

— Внимание! Гурель! — крикнул он, зная, что инспектор был на месте, готовый перехватить беглеца.

Он выглянул из окна, нагнулся.

Шорох потревоженной гальки… Мелькание неясной тени среди деревьев… Стук калитки… И более — ни звука… Никакого вмешательства.

Не беспокоясь более о Пьере Ледюке, он громко позвал:

— Гурель!.. Дудвиль!..

Ответа не последовало. Только глубокая тишина ночных полей…

Он невольно опять подумал о тройном убийстве, о стальном стилете. Но нет, это было невозможно, преступник просто не успел бы нанести свои удары; это, впрочем, ему и не требовалось, дорога была свободна. В свою очередь, он выпрыгнул из окна и, включив свой фонарик, увидел Гуреля, лежавшего на земле.

— Тысяча чертей! — выругался он. — Если он мертв, они за это дорого заплатят!

Но Гурель был только оглушен. Несколько минут спустя, придя в чувство, он проворчал:

— Удар кулаком… Простой удар прямо в грудь… Но какой это был силач!

— Значит, их было двое?

— Да, тот низенький, который поднялся в комнату, и второй, который застиг меня врасплох, когда я следил за окном.

— А Дудвили?

— Я их не видел.

Одного из братьев, Жака, они нашли возле ограды, в крови, с разбитой челюстью. Другой, чуть подальше, тяжело дышал, получив сокрушительный удар в грудь.

— Что такое? Что с вами произошло? — спросил господин Ленорман.

Жак рассказал, что он с братом столкнулись с каким-то субъектом, который вывел их из строя прежде чем они приготовились к защите.

— Он был один?

— Нет, когда он снова пробежал мимо, с ним был сообщник, такой низенький.

— И ты узнал того, кто тебя ударил?

— Судя по сложению, мне подумалось — это был англичанин из отеля Палас, тот, который выехал из гостиницы и чьи следы мы потеряли.

— Майор?

— Да, майор Парбери.

После недолгого размышления господин Ленорман молвил:

— Сомневаться более нельзя. В деле Кессельбаха было двое — убийца и его сообщник, майор.

— Так думает и князь Сернин, — прошептал Жак Дудвиль.

— И в этот вечер, — продолжал шеф Сюрте, — были опять они… Все те же двое.

И добавил:

— Тем лучше. Задержать двоих преступников в сто раз легче, чем одного.

Господин Ленорман оказал своим людям помощь, уложил их в постель и стал искать, не потеряли ли нападающие какого-либо предмета, не оставили ли следов. Не найдя ничего, он тоже отправился на покой.

Утром, поскольку Гурель и Дудвили оправились уже от вчерашнего, он приказал братьям обыскать окрестности и вместе с Гурелем отправился в Париж, чтобы разобраться с текущими делами и отдать приказания.

Пообедал он в своем бюро. В два часа узнал приятную новость. Один из его лучших инспекторов, Дьези, при выходе из поезда, прибывшего из Марселя, нашел немца Штейнвега, автора письма к Рудольфу Кессельбаху.

— Дьези здесь? — спросил он.

— Да, шеф, — ответил Гурель, — он здесь, вместе с немцем.

— Пусть заходят.

В ту же минуту зазвонил телефон. Из Гарша его вызвал Жан Дудвиль. Их соединили немедленно.

— Есть новости, Жан?

— Да, шеф. Майор Парбери…

— Что с ним?

— Мы его обнаружили. Он сделался испанцем — сильно загорел. Мы видели, как он входил в частную школу в Гарше. Его приняла тамошняя барышня… Вы ее знаете, та девушка, которая знакома с князем Серниным, Женевьева Эрнемон.

— Гром и молния!

Господин Ленорман бросил трубку, схватил шляпу и выбежал в коридор; встретив там Дьези и немца, на бегу крикнул им:

— В шесть часов встречаемся здесь!

Он ринулся вниз по лестнице в сопровождении Гуреля и трех инспекторов, захваченных им по дороге, и сходу уселся в авто.

— В Гарш, да побыстрее! Десять франков чаевых!

Не доезжая Вильневского парка, на повороте дороги, которая вела к школе, он приказал остановиться. Ожидавший его в этом месте Жан Дудвиль воскликнул:

— Сукин сын удрал в ту сторону по проулку десять минут назад!

— Один?

— Нет, с девчонкой!

Господин Ленорман схватил его за ворот:

— Скотина! Ты позволил ему уехать! Надо же!..

— Брат едет по его следам.

— Большое дело! Он улизнет от него, от твоего брата! Разве вы на что-нибудь способны?

Он сел сам за руль и решительно помчался по проулку, не обращая никакого внимания на ухабы и колдобины. Вскоре они выехали на поперечную дорогу, которая привела их к скрещению пяти дорог. Господин Ленорман без колебаний выбрал левую, в сторону Сен-Кюкюфа. На вершине холма, спускавшегося к пруду, они обогнали второго из братьев Дудвиль, который успел крикнуть:

— Они в кабриолете… В километре отсюда…

Шеф Сюрте останавливаться не стал. Он погнал машину по спуску, срезал несколько поворотов, объехал пруд и издал вдруг возглас торжества.

На вершине небольшого подъема, выраставшего перед ними, он увидел экипаж. К несчастью, они ошиблись дорогой и пришлось дать задний ход.

Когда возвратились к перекрестку, экипаж был еще на месте, в неподвижности. И тут же, разворачивая автомобиль, он заметил, как из экипажа выпрыгнула женщина. На подножке появился мужчина. Женщина подняла руку; раздались два выстрела.

Она, по-видимому, плохо целилась, так как с другой стороны пролетки высунулась голова, и человек, заметив автомобиль, с размаху хлестнул кнутом лошадь, которая помчалась галопом. И поворот тут же скрыл от них экипаж.

В несколько секунд господин Ленорман завершил разворот, помчался прямо к подъему, обогнал, не останавливаясь, девушку и смело повернул.

Дорога, крутая и каменистая, спускалась между густыми лесами; следовать по ней можно было только медленно, с большой осторожностью. Но что ему было до того! В двадцати шагах впереди экипаж, нечто вроде двухколесного кабриолета, подскакивал на камнях, более сдерживаемый, чем увлекаемый лошадью, которая ступала осторожно, рассчитывая каждый шаг. Бояться было нечего, бегство стало невозможным.

И экипаж с автомобилем стали спускаться почти рядом, подскакивая и трясясь. В какую-то минуту они были так близко, что господин Ленорман подумал было спрыгнуть на землю со своими людьми и догнать противника бегом. Но вспомнил о том, как опасно тормозить на таком крутом спуске, и продолжал путь, не отставая от кабриолета, как от добычи, которую удерживают на виду, в пределах досягаемости.

— Хорошо, шеф, хорошо! — бормотали инспектора, захваченные азартом погони.

В конце спуска начиналась дорога, которая вела к Сене, к Бодживалю. На ровном месте лошадь пошла рысью, не спеша, держась середины колеи. Машину потряс сильный рывок. Теперь она, казалось, уже не катила, она летела вперед скачками, словно хищный зверь, настигающий добычу, проскальзывая впритирку к насыпям, готовая сокрушить любые преграды. Она нагнала экипаж, пошла рядом, обогнала…

Громкая брань шефа Сюрте… Крики ярости… Экипаж был пуст!

Лошадь мирно трусила по дороге, не чуя повисших вожжей, возвращаясь, вероятно, в конюшню одного из окрестных постоялых дворов, где кабриолет и был, наверно, нанят на этот день.

Задыхаясь от ярости, господин Ленорман сказал:

— Майор, видимо, выскочил в те несколько секунд, когда мы потеряли его из виду, в начале спуска.

— Надо провести облаву в лесу, шеф, и мы наверняка…

— Возвратимся ни с чем. Этот парень уже далеко, вот так; он не из тех, кого можно два раза настичь в один и тот же день. Ах, ты… тысячи тысяч чертей!

Они вернулись к девушке, которую нашли в компании Жака Дудвиля и которая, казалось, легко пережила свое приключение. Господин Ленорман, представившись, предложил отвезти ее домой и тут же задал несколько вопросов об английском майоре Парбери. Она посмотрела на него с удивлением:

— Он вовсе не англичанин и не майор, и имя его не Парбери.

— Как же его звать?

— Хуан Рибейра; он испанец, выполняющий поручение своего правительства — изучает работу французских школ.

• Предыдущая
• 22/37
• Следующая