Странники Гора - Норман Джон - Страница 33

– Меч, – повторил он.

– Я всего-навсего бедный тачак… – заколебался Камчак.

Камрас рассмеялся.

– Меч, – повторил он.

Учитывая обстоятельства, я нашел, что выбор Камрасом оружия был несправедлив.

– Но как могу я, бедный тачак, – застонал Камчак, – знать что-нибудь о мече?

– Тогда убирайся, – лениво сказал Камрас, – я заберу кассарскую девку даром.

Кассарка заплакала от обиды.

Камрас насмешливо улыбнулся.

– Видишь ли, – сказал он, – я чемпион Тарии и у меня нет особого желания пачкать мой меч кровью урта.

Урт – это отвратительный, имеющий рога горианский грызун. Некоторые из них достигают большого размера – волка или пони, но большинство очень маленькие, настолько маленькие, что их можно держать в ладони.

– Что ж, – сказал Камчак, – я этого тоже не хочу.

– Сражайся с ним, жалкий тачак, – взвизгнула Африз из Тарии, дергаясь в удерживающих её наручниках.

– Успокойся, милая Африз, – сказал ей Камрас. – Пусть он убирается, заклейменный своей бравадой и трусостью. Пусть он живет в стыду, тем сладостней будет твое мщение.

Но милая Африз не была убеждена земляком.

– Хочу, чтоб он был убит, – кричала она. – Разрежь его на мелкие куски, дай ему смерть от тысячи ран.

– Уходи, – посоветовал Камрас Камчаку.

– Неужели ты думаешь, что я отступлю? – вопросил тот.

– Да.

Камрас снова оглянулся на Африз.

– Если сражение и вправду твое желание, разреши ему выбрать оружие, удовлетворяющее нас обоих.

– Мое желание одно, – сказала тарианка, – чтоб он был убит.

Камрас пожал плечами.

– Хорошо, – сказал он, – я убью его.

Он обернулся к Камчаку:

– Ладно, тачак, я разрешаю тебе выбрать оружие, приемлемое для нас обоих.

– Но, может, я и биться не буду, – вяло сказал Камчак.

Камрас сжал кулаки.

– Хорошо, – сказал он, – как хочешь.

– Но с другой стороны, – раздумывал Камчак, – может, и буду.

Африз из Тарии закричала от гнева, а девушка со стороны Камчака – от разочарования.

– Я буду биться, – наконец, достаточно испытав терпение всех, объявил Камчак.

Обе девушки закричали от радости. Судья ввел имя Камчака в лист.

– Ты согласен на оружие, предложенное благородным Камрасом? – спросил судья и предостерег:

– Помни, что оружие – один или несколько видов должно выбираться по взаимному соглашению.

Казалось, Камчак глубоко задумался, а потом пожал плечами.

– Я всегда удивлялся, – сказал он, – как это у них получается держать в руках меч?

Судья даже уронил бумагу.

– Я согласен на меч, – провозгласил Камчак.

Девушка кассаров застонала.

Ошеломленный Камрас развел руками.

– Он сошел с ума.

– Отступи, – посоветовал я Камчаку.

– Теперь поздно, – возразил мне судья.

– Теперь поздно, – беспечно сказал Камчак.

Невольно я заскрежетал зубами от досады, поскольку за последний месяц я стал испытывать теплые чувства к этому колоритному, обаятельному, загорелому тачаку.

Принесли два коротких меча, сделанных в Аре.

Камчак неуклюже схватил один из них, словно это была простая палка. Мы с Камрасом переглянулись. И даже тарианин тихо сказал Камчаку:

– Лучше сдайся сразу.

Я мог понять его чувства. В конце концов, Камрас был воином, а не палачом.

– Тысяча ран! – вскричала благородная Африз. – Золотая монета Камрасу за каждую рану!

Камчак провел большим пальцем по лезвию и увидел, как яркая капля крови выступила из пореза.

Он поднял руку к губам.

– Ой, острое.

– Да, – безнадежно сказал я и обратился к судье. – Могу я биться за него?

– Это запрещено, – сказал судья.

– Но это была моя идея, – возразил мне Камчак.

Я схватил Камчака за плечо.

– У Камраса нет желания убить тебя, он хочет только тебя пристыдить, уходи.

Внезапно глаза Камчака вспыхнули.

– Ты хочешь видеть, как меня пристыдят?

– Лучше это, мой друг, чем видеть, как тебя убьют.

– Нет, – сказал Камчак, отбросив всю показную иронию, – лучше смерть, чем стыд.

Я отступил от него – в этом был весь Камчак.

Мне будет очень не хватать моего друга, безудержно-веселого, любящего пьянство, хохочущего, ударяющего руками по коленям, танцующего Камчака-кочевника.

В последний момент я выкрикнул:

– Ради Царствующих Жрецов, держи оружие так!.. – пытаясь научить его простейшей из обыкновенных хваток за рукоятку короткого меча, предоставляющей наибольшую свободу в схватке. Но он держал меч, как горианскую искривленную иглу.

Камрас закрыл на минуту глаза, как бы желая отключиться от представления.

Я понял, что Камрас хотел всего-навсего прогнать Камчака с поля, пристыженного и униженного. У него было не больше желания убить неуклюжего тачака, чем убить крестьянина или горшечника.

– Пусть начнется битва, – сказал судья.

Они остались вдвоем на арене из песка. Стали осторожно приближаться друг к другу. Камчак посмотрел на свой меч, повертел им, по-видимому с удовольствием разглядывая игру солнечного света на лезвии.

– Осторожно! – вскричал я.

Камчак обернулся, чтобы посмотреть, чего это я кричу, и сделал это на свое счастье, потому что когда он оборачивался, солнце вспыхнуло, отразившись от его лезвия, прямо в глаза Камрасу, даже заслонившемуся рукой. На миг он был ослеплен.

– Бей! – вскричал я.

– Чего? – снова спросил Камчак.

– Осторожно! – вскрикнул я, потому что Камрас уже снова наступал.

Камчак старался держаться так, чтобы солнце было за его спиной – он использовал светило так же, как использует его тарн при охоте.

Мне казалось, что Камчаку невероятно повезло.

Солнце, отразившееся в нужный момент, спасло Камчаку жизнь.

Камрас прыгнул, и казалось, будто бы Камчак вскинул руку, защищаясь, в последний миг. Впрочем, он потерял равновесие и мгновение стоял только на одной ноге. Я заметил, что удар был гладко парирован. Камрас начал гнать Камчака по песчаному кругу. Камчак спотыкался, едва не падал неуклюже и пытался восстановить равновесие. Теперь Камрасу удавалось при каждой атаке успеть ударить не менее дюжины раз. Но каждый раз, к моему удивлению, спотыкающийся Камчак, державший теперь меч словно пестик аптекаря, каким-то образом умудрялся отразить удар.

– Убей его! – вскричала Африз.

Я закрыл глаза. В любое следующее мгновение я ждал увидеть своего друга мертвым.

Тут, будто бы устав, Камчак, отдуваясь, сел в песок. Он держал меч перед лицом, закрывая себе обзор. Но, отталкиваясь ногами, он вращался на собственном заду, всегда находясь лицом к Камрасу, откуда бы тот ни наскакивал.

При каждом приступе тарианец бил уже всерьез, но каким-то невероятным образом в последнее мгновение тарианская сталь соскальзывала по клинку Камчака. Камчак хранил на лице выражение беспомощного изумления. Мое сердце замирало на каждом таком пассаже. Я был поражен, что в течение нескольких минут Камчак был объектом все более яростной атаки чемпиона Тарии и до сих пор умудрился оказаться незадетым.

Затем Камчак устало поднялся на ноги.

– Умри, тачак! – вскричал разъяренный Камрас, бросаясь на него.

В следующую минуту я едва осмеливался дышать; кругом наступила тишина, нарушаемая лишь звоном стали. Камчак стоял так твердо, что, казалось, голова его оставалась совершенно неподвижной, а тело ловко двигалось, помогая бешеному движению клинка в руке.

Наконец Камрас, уставший, едва способный поднять руку, отступил.

Еще раз Камчак опытным движением послал солнечное отражение с лезвия меча в глаза противнику.

Камрас зажмурился, вяло прикрываясь мечом.

Оставшуюся часть схватки Камчак шаг за шагом приближался к противнику. Я видел, как кровь появилась на скуле Камраса, на левой руке, затем на бедре, затем на ухе.

– Убей его! – кричала Африз.

Но теперь, шатаясь как пьяный, Камрас бился за свою жизнь, а тачак, как медведь, лениво следовал за ним, легко задевая тело противника мечом.