Страна желанная(изд.1955)-без илл. - Бражнин Илья Яковлевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/69
• Следующая

— Опускай. Только не бросай, смотри. Осторожно. А то груз такой, что и нас с тобой на воздух поднять может.

У Глебки хватило сил осторожно опустить ящик, но тут же он и сам сел на землю.

— Тяжел, черт, — сказал напарник густым голосом, и только сейчас Глебка различил в этом голосе знакомые нотки. Он поднял голову и узнал отца.

— Ничего. Не так тяжёлый, — сказал он, смущённый тем, что выказал слабость, и присел на землю.

— Понятно, — кивнул отец. — Такому богатырю Микуле всё нипочем.

Отец усмехнулся в чёрную пружинистую бороду, и оба побежали за новым ящиком. Потом Глебка, в сутолоке потерял отца из виду и снова увидел его только под утро, когда пожар был уже потушен. Отец говорил о чём-то со станционным телеграфистом и с каким-то красным командиром в короткой курточке, кожаном картузе и с пулемётной лентой вместо пояса. Заметив Глебку, отец подозвал его к себе, и они пошли домой.

Буян, измазанный не то сажей, не то дегтем, деловито трусил впереди. Глядя на него, можно было подумать, что он принимал самое деятельное участие в тушении пожара.

Отец, сосредоточенный и угрюмый, всю дорогу молчал. От него пахло гарью и дымом; сапоги были сплошь заляпаны грязью; шинель в двух местах прожжена. Не лучше выглядел и Глебка. Придя домой, отец взял жёсткий голик и, сняв на крыльце шинель и сапоги, стал чиститься. Потом передал голик Глебке и скомандовал:

— А ну, пожарник, тащи теперь мыло и воду.

Глебка сунулся в сенцы, зачерпнул из ушата ковш воды, взял с полки обмылок и снова выскочил на двор. Отдав отцу ковш, он засучил рукава линялой рубахи. На востоке за колючей стеной леса заалела холодная предзимняя заря. Воздух был пронзительно чист. Вода лилась из ковшика прозрачной лепечущей струёй прямо на Глебкины руки. Казалось, она сейчас зазвенит: такая она была серебристая и колючая эта падающая в ладони струйка.

Мирно всходила утренняя заря. Мирно лепетала студёная пода. И оттого ещё ненужней и резче показалась ворвавшаяся в это утро частая пулемётная дробь. Потом стала слышна и винтовочная стрельба. Начинался бой за станцию Приозерскую.

Глебка видел, как дрогнул в руках отца ковшик, как вода беспокойной неровной струёй упала мимо Глебкиных ладоней на землю.

— Что-то больно близко сегодня с утра палят, — сказал с опаской Глебка.

— Близко, — отозвался отец и обратил хмурое насупленное лицо к северу, откуда слышалась всё усиливающаяся стрельба. — Близко. К станции рвутся, живоглоты проклятые.

— И чего им тут нужно? Чего они лезут к нам?

— Чего лезут? — переспросил отец и всердцах кинул ковшик на крыльцо. — Что им тут нужно? А то, что Советская власть им поперёк горла стала. Вот и озверели они и кинулись революцию душить, чтобы опять своё жандармское царство установить. Пробовали русские буржуи сами, своими руками это сделать, да не вышло, видишь ты, кишка тонка. Пришлось на помощь заморских буржуев кликать. А те рады стараться. У американских, английских и прочих капиталистов тоже свой интерес нашу революцию задавить, чтобы ихний рабочий люд, чего доброго, с нас пример не взял. Заодно у них расчёт и добром нашим поживиться, богатства русские к рукам прибрать. Вот и пришли они со своими войсками на нашу землю. Архангельск, значит, забрали, к нам по железной дороге рвутся. Теперь наша станция у них на пути. Вот и жгут её, жгут добро наше, кровавыми мозолями нажитое. Убивают наших людей. Хотят нас в бараний рог согнуть, холуями своими сделать. Ну, плохо ж они русского человека знают, плохо пролетарскую силу вымерили…

Шергин вдруг смолк. По лицу пошли красные пятна. Глаза под густыми бровями загорелись. Руки сжались в кулаки так, что на них обозначились тугие синие вены. Он посмотрел на свои сжатые кулаки, словно измеряя их силу, и закончил:

— Мы Россию отвоевали у богатых для бедных, у буржуев для трудящихся и никогда во веки веков никому её не отдадим. Понял?

— Понял, — откликнулся Глебка, и голос его осёкся от волнения.

В ночь, когда горела станция, не удалось поспать ни одной минуты. Это была вторая бессонная ночь. Помывшись после тушения пожара, Шергин хотел было вздремнуть хоть часок, но прислушавшись к усиливающейся стрельбе, подумал, что, видно, и третья ночь будет не лучше двух предыдущих.

Готовясь к отпору приближавшимся интервентам и белогвардейцам, укомовцы решили не медля организовать партизанский отряд. Шергин взялся достать оружие, надеясь получить его на Приозерской у одной из красноармейских частей. Обстановка осложнялась с каждой минутой всё больше; дело не терпело никаких отлагательств, и о сне думать не приходилось. Шергин быстро надел только что вымытые сапоги и снова ушёл на станцию.

Через час он вернулся в сопровождении двух деповских рабочих и четырёх красноармейцев. Каждый из них нёс по нескольку винтовок. Быстро сложив винтовки в сенцах, Шергин скомандовал:

— Айда за патронами!

Спутники его пошли по дороге к станции. Шергин задержался на крыльце и позвал Глебку.

— Вот что, — сказал он озабоченно и вынул из кармана потрёпанную записную книжку. — Дело срочное. Замкни сторожку и лети в Ворониху. Найдёшь Квашнина Василья, знаешь? Ну вот. Передашь ему записку мою. Он тебе справит подводу. Ты её гони сюда.

Шергин вырвал из записной книжки листок, сложил его вдвое и подал Глебке.

— Вали. Одна нога здесь, другая — там. Дело первейшей важности. Понял?

— Ага, — кивнул Глебка.

Шергин быстро пошёл к станции вслед за красноармейцами, а Глебка помчался в Ворониху. Не успел он пробежать и ста шагов, как услышал за собой громкий лай. Он обернулся. Следом за ним летел Буян. Глебка усмехнулся и припустил во всю прыть. Буян то отставал от него, то обгонял, и три километра, отделявшие сторожку от деревни, они пронеслись ветром.

Глебка хорошо знал Василия Квашнина — отца Степанка — и направился прямо к его избе. Хозяйство у Василия было бедняцкое, безлошадное. Тощая земля родила плохо, и хлеба своего только-только хватало до весны. За хлеб, за лошадь, за семена приходилось идти в кабалу к местному богатею Дерябину, отрабатывая ему то на смолокурне, то на сенокосе, то извозом. Призыв в армию в четырнадцатом году вовсе подорвал Квашнинское хозяйство. Жена без него влезла в неоплатные долги, и Дерябин закабалил её накрепко.

Революция поломала эту кабалу. Вернувшись с фронта, Василий получил от Советской власти и землю и лесу на постройку. Он поставил себе крепкую избу на свежей расчистке с краю деревни, возле самого леса.

Сюда и примчался Глебка, выполняя отцовское поручение. Дома, однако, ни самого Квашнина, ни жены его Ульяны не было. Только Степанок возился на неогороженном дворе. Его как старшего оставили присматривать за младшими братишками.

— Где батька? — спросил Глебка деловито у Степанка.

• Предыдущая
• 4/69
• Следующая