Девушка, которую ты покинул - Мойес Джоджо - Страница 31
- Предыдущая
- 31/97
- Следующая
К нам каким-то образом просочились новости о том, что немцы взяли два города на северо-востоке страны. Продуктовые нормы урезали еще больше. И каждый день, казалось, длился дольше прошедшего. Я подавала на стол, убирала, стряпала, но от усталости мысли в голове путались. Возможно, комендант здесь больше не появится. Возможно, ему стыдно за ту ночь и он не хочет меня больше видеть. Возможно, его тоже терзает чувство вины. Возможно, он умер. Возможно, дверь откроется — и войдет Эдуард. Возможно, война кончится уже завтра. Но в этом месте мне всегда приходилось останавливаться, чтобы сесть и перевести дух.
— Ступай наверх и постарайся хоть немного поспать, — шептала Элен.
Интересно, ненавидела ли она меня? Окажись я на ее месте, то точно возненавидела бы.
Я уже дважды перечитывала старые письма, полученные за несколько месяцев до того, как наш город стал немецкой территорией. Эдуард рассказывал о новых друзьях, о скудном пайке, о боевом настрое, и для меня читать его письма было все равно что разговаривать с призраком. Муж писал о том, что любит меня, неустанно думает обо мне и очень скоро вернется.
Я делаю это ради Франции, но из эгоистических соображений — отчасти и для себя тоже, чтобы я мог вернуться, проехав по свободной Франции, к своей жене. Ты для меня воплощение всего самого лучшего. Это уютный дом, моя мастерская, чашка кофе в баре «Лион», наши сиесты в постели, дольки апельсина, которые ты кладешь мне в рот… Казалось бы, такие обычные вещи, но теперь они сверкают и переливаются в моем воображении, как драгоценные камни. Ты даже не представляешь, как я мечтаю о том, чтобы принести тебе чашечку кофе! Как хочу снова услышать твой смех и знать, что именно я сделал тебя счастливой! Я перебираю свои воспоминания ради утешения, а еще ради того, чтобы напомнить себе, зачем я здесь. Береги себя для меня. И знай, что я всегда остаюсь твоим верным мужем.
Перечитав короткие строчки, написанные его рукой, я снова задумалась о том, доведется ли мне еще хоть раз услышать эти слова.
Я была в погребе, передвигала бочки из-под пива, когда услышала чьи-то шаги во дворе. В дверях, загородив свет, возникла фигура Элен.
— Пришел мэр. Говорит, что за тобой идут немцы, — сказала она, и у меня оборвалось сердце. Элен подбежала к стене, отделяющей наш подвал от соседского, и принялась лихорадочно вытаскивать кирпичи. — Давай, если поторопишься, то успеешь выбраться через соседнюю дверь. — Она продолжала отчаянно работать, царапая ногтями камни. Пробив наконец брешь размером с небольшой бочонок, она повернулась ко мне. Посмотрела на свои натруженные руки, сняла обручальное кольцо, протянула его мне, затем сорвала с плеч шаль: — Вот, возьми. А теперь беги. Я их задержу. Не теряй времени, они уже переходят через площадь.
— Я не могу, — посмотрев на лежащее на ладони кольцо, ответила я.
— Почему?
— А что, если он так выполняет свои обязательства по сделке?
— Господин комендант? Какая еще сделка?! Каким образом, боже ты мой, он может выполнить свои обязательства? Софи, они уже идут за тобой! Идут, чтобы наказать, отправить в лагерь. Ты нанесла ему смертельное оскорбление! И он собираются отослать тебя с глаз долой!
— Элен, подумай хорошенько. Если бы он хотел меня наказать, то пристрелил бы на месте или провел бы под конвоем по улицам города. Сделал бы со мной то же, что и с Лилиан Бетюн.
— Чтобы, не дай бог, выплыло наружу, за что он тебе мстит? Ты что, совсем рехнулась?
— Нет. — У меня начало потихоньку проясняться в голове. — У него было достаточно времени, чтобы успокоиться. Он посылает меня к Эдуарду. Я знаю.
Элен подтолкнула меня к дыре в стене:
— Софи, ты не понимаешь, что говоришь. Это все твоя бессонница, страхи, навязчивые идеи… Ты скоро опомнишься. Но сейчас ты должна идти. Мэр сказал, чтобы ты шла к мадам Полин и оставалась на ночь в подполе амбара. А я постараюсь с тобой связаться.
— Нет, нет и нет, — отпихнула я сестру. — Ну как ты не можешь понять? Комендант просто не видит возможности вернуть Эдуарда, не раскрыв тайну нашего соглашения. Но если он сейчас отошлет меня подальше, то потом сможет освободить нас обоих.
— Софи! Хватит болтать!
— Я выполнила свою часть сделки.
— БЕГИ!
— Нет. — Мы стояли в темноте и мерили друг друга взглядами. — Я никуда не пойду. — Взяв ее за руку, я вложила в ладонь обручальное кольцо и тихо повторила: — Я никуда не пойду.
— Но ты не можешь позволить им взять тебя, — сказала Элен упавшим голосом. — Это безумие. Они собираются отправить тебя в лагерь! Ты меня слышишь? В лагерь! В тот самый лагерь, в котором, по твоим словам, сейчас погибает Эдуард!
Но я почти не слышала ее. Я выпрямилась и сделала глубокий вдох. Странно, но сейчас я чувствовала невероятное облегчение. Если они пришли только за мной, значит, Элен ничего не угрожает, и детям тоже.
— Я уверена, что была права насчет него. Наверняка он подумал на свежую голову и понял, что я пыталась, несмотря ни на что, вести себя честно. Он благородный человек. Он сказал, что мы друзья.
— Софи, ну пожалуйста, не делай этого, — зарыдала сестра. — Ты не в своем уме. У тебя еще есть время… — Она попыталась преградить мне дорогу, но я оттолкнула ее и стала подниматься по лестнице.
Когда я вернулась в бар, они уже ждали меня у входа. Двое в военной форме. В баре было непривычно тихо, и двадцать пар глаз смотрели только на меня. Старик Рене сидел, положив дрожащую руку на стол, мадам Дюран и мадам Лувье о чем-то перешептывались. Мэр, отчаянно жестикулируя, пытался убедить одного из офицеров изменить решение, поскольку здесь явно какая-то ошибка.
— Это приказ коменданта, — ответил офицер.
— Но она же ничего не сделала! Это нелепо!
— Мужайся, Софи! — выкрикнул кто-то.
Я была точно во сне. Время замедлилось, голоса замерли.
Один из офицеров пропустил меня вперед, и я вышла на улицу. Площадь была залита бледным солнечным светом. Там уже собрались зеваки, жаждущие узнать, что происходит в баре. Я на секунду остановилась и, щурясь от солнца, огляделась. И вдруг все кругом словно выкристаллизовалось, расцвело яркими красками, чтобы навсегда отпечататься в памяти. У почтового отделения стоял священник. Увидев присланный за мной грузовик, он осенил себя крестным знамением. Я поняла, что именно в таких возили в казармы женщин. Но та ночь, казалось, была сто лет тому назад.
— Мы не позволим! — кричал мэр. — Я подам официальную жалобу! Это уже переходит все границы! Я не разрешу увезти девушку, пока не получу возможность переговорить с комендантом!
— Это его приказ.
Небольшая группа стариков начала окружать офицеров, будто выставляя заслон.
— Вы не можете арестовать просто так невинную женщину! — воскликнула мадам Лувье. — Вы заняли ее дом, превратили ее саму в прислугу, а теперь хотите посадить в заключение! За что?
— Софи, возьми хотя бы свои вещи, — тронула меня за плечо сестра, протянув холщовую сумку, набитую собранным на скорую руку барахлом. — Береги себя. Ты меня слышишь? Береги себя и возвращайся назад.
Толпа протестующе зароптала. Она волновалась и рассерженно гудела, людей все прибавлялось. Я посмотрела по сторонам и увидела Орельена, стоящего на тротуаре рядом с месье Сюэлем. Лицо брата покраснело от ярости. Мне очень не хотелось впутывать его в это дело. Если он сейчас пойдет против немцев, это будет катастрофой. Ведь у Элен должен быть хоть кто-то, на кого она сможет опереться в ближайшие несколько месяцев. Я пробилась к Орельену.
— Орельен, теперь ты глава семьи. И пока меня нет, должен обо всех заботиться, — сказала я, но он не дал мне договорить.
— Это ты во всем виновата! Я знаю, что ты сделала! Я знаю, что ты была с тем немцем! — выпалил он, и толпа замерла. Лицо брата исказилось от ярости и боли. — Я слышал, о чем ты говорила с Элен. Видел, как ты вернулась той ночью!
- Предыдущая
- 31/97
- Следующая
