Пронто - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 17

• Предыдущая
• 17/52
• Следующая

Гарри представил себя прогуливающимся вечером по набережной, lungomare, там же, где прогуливался Эзра Паунд – больше полувека назад, а затем снова, за несколько лет до своей смерти; в шестьдесят седьмом Гарри и вправду видел, как он прогуливается. Паунд во всем своем блеске – трость, черная шляпа с широкими полями, не похожая ни на какую другую шляпу, воротник рубашки с длинными острыми концами выглядывает в вырезе черного плаща. Эзра возвращается с прогулки и заходит со своей любовницей в «Гран-кафе» – посидеть и выпить. Гарри видел и Ольгу Рудге – тогда же, в шестьдесят седьмом. Седая, но выглядела потрясающе. Многие считают, что его жена, Дороти, была красивее. Может, и так, но на одном из снимков она стоит, развернув ноги носками внутрь, – верный, по мнению Гарри, признак зануды, ханжи, человека с полным или почти полным отсутствием чувства юмора. Конечно же с Ольгой Эзре было веселее – иначе чего бы он попал в такое положение?

Прежде Гарри как-то не считал, что Джойс – его любовница, но сейчас, когда он обдумывал способы доставить ее сюда, избежав слежки, это слово неожиданно пришло в голову. И понравилось.

Можно позвонить тому туристическому агенту, записать стоимость билета Джойс на свой счет. Да, так, пожалуй, лучше всего. Нужно только обсудить некоторые детали...

Здесь толкалась уйма североафриканцев – из Туниса, чаще всего из Бенгази, а также из самых различных алжирских городов; их называли уонабаями[14]по-английски и как-то еще по-итальянски. Они торговали на набережной дешевыми часами и такой же бижутерией, раскладывали свой товар на подстилках, тихо выкрикивали нечто вроде «уонабай?» и ждали, когда прогуливающиеся мимо них обратят на этот товар внимание.

Гарри стоял и смотрел на залив, на скутера, проносившиеся мимо вырастающего прямо из воды замка шестнадцатого века; замок соединялся с набережной вполне современной бетонной эстакадой и был значительно меньше, чем замки в представлении Гарри. В воскресенье в половине пятого дня народу на пляже было совсем немного; какая-то стариковская компания играла в боччи[15]. Гарри снял блейзер и накинул его на плечи; он считал, что так неотличим от настоящего итальянца. Последнее время он даже подумывал, что стоило бы выучить язык.

Футах в десяти от него один из североафриканцев развернул соломенную циновку и теперь выкладывал на нее складные зонтики различных, но почему-то неизменно темных расцветок. Темнокожий парень мгновение помедлил, перестал вытаскивать зонтики из своего пластикового мешка и поднял глаза; Гарри почувствовал, что его внимательно изучили, оценили и, возможно, выбрали жертвой какого-нибудь средиземноморского жульничества. Усики, небольшая бородка или скорее намек на нее. Кольца и золотые серьги, на ногах – сандалии, на худощавом теле свободно болтается майка. Вообще-то говоря, мужик довольно приятный.

– Я ведь не сумею сегодня продать вам зонтик, верно? – улыбнулся довольно приятный мужик. – Ведь вы уже твердо решили, что он вам не нужен.

Английский с карибским акцентом. Британские колонии.

– Так откуда же вы приехали? – поинтересовался Гарри. – Багамы, Ямайка или все-таки Тунис?

– Усекли, да? – Теперь парень говорил на чистейшем американском, без малейшего акцента. – С итальянцами это вполне проходит, не замечают они, так сказать, нюансов. Можно было понять, что человек вроде вас сразу усечет.

– Но зонтик мне все равно не нужен, – сказал Гарри. – Да и вообще, кто его купит в такой день, как сегодня?

– А тут все дело в том, как я пялюсь в небо. Вот, полюбуйтесь. – Он озабоченно посмотрел вверх. – Вроде как что-то врожденное, заложенное в генах, подсказывает мне, что обязательно будет дождь.

– Ясненько. Раз вы приехали из Африки, из Сахары – а ведь они так считают, – то конечно же знаете о дожде абсолютно все.

– Они одно с другим не связывают. А солнца на небе может и не быть, не важно. Тогда я нюхаю воздух. Вот так. Я чувствую приближение дождя по запаху. И ведь я знал, что не продам вам зонтик. Кроме того, я отлично понимаю, кому можно вешать лапшу на уши, а кому нет.

– Вы не приняли меня за итальянца? – спросил Гарри.

– Не-а, хотя вы и надели пиджак, вроде как Феллини его носит. Вы откуда-то с Восточного побережья. Нью-Йорк?

– Майами. Почти всю жизнь прожил в Саут-Майами-Бич.

– Вас можно принять за итальянца, но только не здешнего – не так одеты. За миланца, скажем. Но чтобы уж выглядеть совсем по-итальянски, необходим пиджак с прямыми плечами и остроносые туфли. А подошвы у них должны быть без ранта и совсем тонкие. Вы здесь в отпуске?

– Да, у меня тут есть где жить, – уклончиво ответил Гарри, и вдруг ему почему-то захотелось говорить откровенно. – Вилла. И я решаю – хочется мне поселиться здесь или нет.

– В Рапалло? Вот теперь понятнее. Скрываетесь?

– А что, похоже?

– В этих местах я встречал людей, скрывающихся по самым разным причинам, только потому и спросил. Мне-то лично никакой разницы, понимаете? Просто я вижу человека вроде вас в таком вот месте, где, считай, одни местные. Ну и, конечно, задумываюсь – вот и все.

– А ведь вы здешний, – сказал Гарри. – Верно? Или приехали сюда с этими зонтиками из Африки?

– Приехал я сюда из Хьюстона, штат Техас, а давно это было – подумать страшно. Оттрубил свое во Вьетнаме, вернулся домой, и как-то мне там не понравилось. Набежало народу с Севера, и все они что-то там делают с нефтью. Вот я и двинул на Средиземноморье – Марокко, греческие острова, Египет. Одно время ходил в «исламских братьях», взял себе имя Джабал Радва, есть гора такая в Саудовской Аравии. А потом, знаете, что я сделал? Доехал до Марселя и записался в Иностранный легион. Точно записался, не вру, под именем Роберт Джи. А ведь вы не верите мне, правда?

– Почему не верю, – пожал плечами Гарри.

– Бывший легионер подначил, знакомый мой по Сайгону, – объяснил Роберт Джи. – Он француз, во Вьетнаме с пятидесятых – вы же понимаете? – женился на местной и прижился, привык. Он все уговаривал, чтобы и я остался, нашел себе маленькую, аккуратную женщину – ну, словом, как он сам. Только вот не мог я представить: как это я – и вдруг азиат. Ну, вы понимаете. Так что оставаться я не стал, а приехал сюда, а потом записался во французский Иностранный легион, где полным-полно раздолбаев наемников, прошедших все африканские войны, чтобы заработать деньги, а заодно получить возможность пострелять в ближних. Ну, вот я и оказался в одной команде с этими долбаными расистами, спал вместе с ними, маршировал вместе с ними.

– Что было очень плохо, – сказал Гарри, – если я правильно вас понимаю.

– Да уж. Хотя я и не думаю, чтобы вы понимали. Да и вообще, вам все это, скорее всего, по фигу. Гарри не стал спорить.

– И сколько вы там пробыли?

– Целых пять лет, дослужился до капрала и научился прыгать с парашютом. Служил на Корсике, там учебный лагерь, потом – в Джибути на Аденском заливе, это в Восточной Африке. Уволился, а через какое-то время оказался в Кувейте, телохранителем и шофером одного шейха. Это еще до «Бури в пустыне». В некоторых из европейских столиц он только мне и доверял водить свой катафалк. Но очень скоро я наелся этим шейхом и его замашками под завязку. Так что распрощался я с Джабалом Радвой и стал опять Робертом Джи.

– У меня тоже несколько имен, – зачем-то признался Гарри.

– Да я так и думал, – широко ухмыльнулся Роберт Джи. – Занимались какими-нибудь делишками и влипли, так, что ли?

– Я отошел от дел, – ответил, а скорее ушел от ответа Гарри.

– Ну а я пока наполовину, – сказал негр. – Иногда вот торгую зонтиками, а то могу достать вам любую вещь, буквально любую. Вам нужны американские сигареты? Виски? Пистолет или ружье? Хоть для спорта, хоть для чего угодно. Могу достать довольно приличный гашиш. Кури себе и смотри по ящику сотую серию какого-нибудь американского сериала. Энди Гриффит, говорящий по-итальянски. А вот кокаин поищите в другом месте.

• Предыдущая
• 17/52
• Следующая