Ромовый пунш - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 27

• Предыдущая
• 27/70
• Следующая

Уинстон все ещё дожидался на улице перед входом в контору.

— Ноги его больше здесь не будет, — объявил Макс.

— И это правильно, — заметил на это Уинстон.

— Той пары пистолетов теперь все равно уже больше не вернуть. Так что будем считать, что мы в расчете.

— Но дома ты его так и не застал, — констатировал Уинстон.

— Думаю, туда он тоже больше не вернется.

— А чинить дверь так никто и не приходил.

Макс обернулся и посмотрел в сторону двери, но вслух не сказал ничего.

— Хочешь, чтобы я дождался мастера?

— Я выхожу из дела. Бросаю все к чертовой матери, — сказал Макс, все ещё не сводя взгляда с двери.

Уинстон согласно закивал.

— Очень правильное решение.

Из всего сказанного Джеки Орделл понял следующее: Если она будет молчать и попадет в тюрьму, так и не выдав его, то он должен будет заплатить ей за это. Тогда он поинтересовался, следует ли расценивать это как угрозу с её стороны. Она ответила, что, на её взгляд, это скорее вымогательство. Возможно, но ему все же хотелось бы получить ответ на свой вопрос. Означает ли это, что если он откажется платить, то она сама отправится в полицию?

Так ведь...

— Детка, так ведь ты знаешь обо мне и моем бизнесе не больше их.

— Ты в этом уверен?

— Ты ввозила в страну деньги, которые, опять же по твоим словам, якобы принадлежат мне. И в чем же меня в таком случае могут обвинить?

Она не расстерялась.

— В незаконной торговле оружием. Ведь это так, не правда ли? Ты торгуешь оружием?

Она так просто и наивно спросила его об этом. Хорошенькая стюардесса, расположившаяся на белом диване, стоявшем у противоположной стены. Но на диванных подушках по обеим сторонам от неё лежали два миниатюрных, с виду словно игрушечных, пистолета. Она следила за каждым его движением, пока он разливал выпивку — её бокал уже стоял перед ней на кофейном столике. От кресла, где он сейчас сидел, держа в руке бокал «скотча», до её дивана было никак не меньше трех, можно сказать четырех больших шагов, и то при условии, если он сумеет мгновенно вскочить на ноги и не споткнется по пути о кофейный столик. Орделл не сомневался, что ему в лучшем случае удалось бы преодолеть лишь половину этого расстояния, прежде чем она схватила бы пистолет — скорее всего «Эйрвейт», который она каким-то образом раздобыла по пути из Форта сюда — и парой выстрелов вновь усадила бы его на прежнее место. По этой простой причине Орделл был больше склонен поддерживать эту беседу, чем испытывать судьбу и пытаться сию же минуту добраться до нее.

Джеки тем временем говорила:

— Все, что они знают, им стало известно от Бьюмонта, а не от меня. Сам посуди: из-за чего ещё понадобилось бы ребятам из департамента по борьбе с контрабандой арестовывать меня, как не из-за оружия? И даже если до этого им о тебе ничего известно не было, то теперь там тебя знают. Ты вытащил нас из тюрьмы.

— Но за это, слава богу, в тюрьму ещё не додумались сажать.

— Пока ещё нет. Но у тебя такой шанс уже появился.

Черт, а ведь эта стерва права.

— Если тебя будут подозревать в сделках с оружием, за тобой установят слежку, — тем временем как ни в чем не бывало продолжала она. — Разве не так? И что это значит? Тебе придется завязать со своими делишками.

— Я пытаюсь понять, к чему ты все это мне рассказываешь, — перебил её Орделл. — Значит, если я тебе заплачу за молчание, то ты на допросе ты будешь говорить, что ничего не знаешь ни про какое оружие. Так тебя надо понимать?

— Вообще-то, я действительно ничего не знаю. Ты прав, ты мне никогда ничего не рассказывал.

— Но тогда о чем мне беспокоиться? Означает ли это, что ты все расскажешь им, если мы сейчас с тобой не договоримся по цене?

— А что, если я и в этом случае пообещаю ничего не говорить? — вопросом на вопрос ответила Джеки. — Ты поверишь мне на слово?

— Мадам, вы вводите меня в крайнее замешательство.

— Я просто хочу сказать, что мы должны доверять друг другу.

— Да уж... Но только во что мне это обойдется?

— Как насчет ста тысяч на тот случай, если меня посадят? Это при условии если мне дадут срок не больше года или же если вообще условно освободят на поруки. Если же срок окажется более года, то тебе придется заплатить ещё сто тысяч.

— А ты, стало быть, тем временем будешь отсиживать за меня? Так надо понимать?

— Тебе придется положить эти деньги в банк на мое имя. Если мне повезет ещё больше, и я не сяду, ты получишь их назад.

— И это все?

— Тебе решать.

— Даже если меня это и устраивает, — начал Орделл, — скажу тебе, что ты, видать, слишком много выпила. Допустим, я согласен. Но я лично вижу две проблемы. Во-первых, если ты приносишь в банк сто тысяч наличными, то об этом тут же ставятся в известность соответствующие правительственные учреждения, которым сразу же захочется узнать, где ты взял деньги.

— Мне кажется, что здесь что-нибудь можно придумать, — сказала она. — А что еще? Держу пари, я уже знаю, о чем ты собираешься сказать.

— Все мои деньги во Фрипорте.

Она понимающе кивнула и отпила ещё один небольшой глоток виски.

— Это все, что у меня имеется на данный момент, и все то, что мне удастся получить впредь.

Он обратил внимание на то, как она вскинула брови.

— Если я, как ты говоришь, уже засветился, то каким образом я провезу деньги оттуда сюда, чтобы расплатиться с тобой?

— Здесь ты прав, — согласилась она. — Это действительно проблема. Но хотя я просто уверена, что сама смогу её решить.

— Что, теперь когда речь зашла о больших деньгах, ты все же решила рискнуть?

В ответ она лишь улыбнулась ему.

— Ладно, но только как ты собираешься сделать это, когда тебя саму выпустили под залог и тебе даже просто уехать отсюда никуда нельзя?

— Есть тут один способ, — сказала Джеки. — Поверь мне.

Утром в пятницу, в половине девятого утра, Тайлер и Николет установили наблюдение за домом Орделла Робби. Они оба сидели в «Шевроле-Каприз» Тайлера, припаркованном на Гринвуд Авеню, на углу 31-ой, так, чтобы из машины было бы хорошо видно третий дом на южной стороне улицы.

Еще раньше, без десяти минут восемь, они проверили гараж и постучали в дверь. В ответ — тишина. Так продолжалось до тех пор, пока Тайлер наконец не догадался поднести к глазку свое удостоверение и значок. После этого за дверью послышалась возня, грохот отодвигаемых задвижек, щелкнул замок, и теперь из-за приоткрытой и удерживаемой цепочкой двери, на них смотрела молодая негритянка. «Его нет дома,» — поспешно выпалила она, и дверь снова захлопнулась. Тайлеру пришлось снова стучать и звонить до тех пор, пока дверь наконец ни приоткрылась вновь, и обитательница дома сказала им, что нет, дома он не ночевал, и о том, где он, она ничего не знает. Ее огромные глаза настороженно смотрели в узкую щель, которая постепенно становилась все уже и уже, пока дверь наконец снова не закрылась. Тогда они объехали вокруг квартала и, припарковав машину на Гринвуд, начали следить за домом: небольшой, аккуратный домик из красного кирпича, розовые и белые цветочки на клумбах, глухие решетки на окнах. Тайлеру показалось, что в одном из окон как будто шевелятся портьеры. Он взглянул в бинокль. Так и есть, женщина украдкой выглядывала на улицу.

— Высматривает своего благоверного, — сказал Николет. — Он заявится домой, и она прибьет его.

— Мы даже не знаем, кто она ему, — возразил Тайлер, — и вообще, женат ли он.

— Ни черта мы с тобой не знаем, кроме того, что он, возможно приторговывает оружием, в чем я лично целиком и полностью уверен, — сказал Николет. — И, видать, дела у него идут не плохо. А то иначе он не стал бы высовываться и вытаскивать кого-то там из-за решетки. Ему просто некуда было деваться. Он должен был во что бы то ни стало заполучить их обратно, прежде, чем они успели бы заложить его.

— Или он просто дурак, — заключил Тайлер.

• Предыдущая
• 27/70
• Следующая