Мировая история и социальный интеллект - Кабанов Александр Борисович - Страница 21

Соединенными Штатами и Канадой не будут воздвигнуты укрепления,

ибо имперская политика и территориальные захваты, по крайней мере

в западном мире, более нелегитимны (см. Раздел IV).

Спустя несколько лет Френсис Фукуяма развил и уточнил

первоначально представленную в статье идею конца истории в своей

книге “Конец истории и последний человек”, впервые опубликованной в

1992 году. В самом начале книги Фукуяма обозначает ее цель и

окончательный итог следующим образом: “Хотя данная книга

наполнена последними мировыми событиями, тема ее возвращает нас

к очень старому вопросу: действительно ли в конце двадцатого

столетия имеет смысл опять говорить о логически последовательной

Истории человечества, которая в конечном счете приведет большую

часть человечества к либеральной демократии? Ответ, к которому я

пришел, утвердительный по двум различным причинам. Одна из них

относится к экономике, другая – к тому, что называется «борьбой за

признание»” (Ф. Фукуяма. Конец истории и последний человек. Вместо

предисловия. 1992).

Для Фукуямы принципиально важно не просто открытие исторического

закона, по которому эволюционирует идеологическое сознание и форма

общественно-политического устройства запанного мира, но именно

создание универсальной истории человечества, охватывающей все

народы и континенты; задачу которую ранее пытались решить Гегель и

Маркс. По его мнению, универсализм, направление и

последовательность истории придает наука. Знание по своей природе

кумулятивно, вследствие чего оно создает определенную

последовательность исторических трансформаций. Во-первых, научные

открытия позволяют, осуществившему их народу, создавать более

современные виды вооружений и диктовать свои условия другим, те же

в ответ так же вынуждены заниматься наукой и развитием

промышленности (так называемая, «оборонная модернизация»); кроме

этого, для безопасности необходимы: сильная центральная власть,

которая разрывает прежние социальные связи – религиозные и

семейные, а так же создание массовой армии, которое способствует

расширению прав среди населения. Во-вторых, наука способствует

экономическому развитию, разделению труда и, порождающую

экономическую мобильность, урбанизацию, в результате чего

появляются новые формы бюрократии и новые социальные

организации – министерства, частные корпорации, профсоюзы (Часть

вторая. 6). Что важно: последовательное развитие истории невозможно

обратить вспять (как того когда-то при жизни желал Руссо, а сегодня

наиболее радикально настроенные пацифисты и экологи). Так как, с

одной стороны, развитие науки определяется неустранимым желанием

людей потреблять экономические блага и жить в безопасности, а с

другой – невозможно запретить или утратить открытый Бэконом и

Декартом научный метод, который даже при потере значительного

массива знаний позволит восстановить последний (Часть вторая. 6) .

Таким образом, научные открытия, передовые технологии и

рациональная организация труда гомогенизируют мир (Часть вторая.

10). И если вдруг остановится процесс экономической гомогенизации,

разрушающий старые социальные связи и культуру, то окажется под

угрозой и гомогенизация мира (Часть четвертая. 22)

Однако развития науки и технологии, придающих истории

универсальность и направленность, недостаточно: ведь технологически

развитое капиталистическое общество может быть и недемократичным,

например, Япония времен Мэйдзи, имперская Германия или

сегодняшние Сингапур и Таиланд. Экономическая трактовка неполна и

неудовлетворительна; она не способна объяснить, почему люди

становятся приверженцами демократии. По этой причине Фукуяма

переключает свое внимание на человека, пытаясь отыскать причины

исторических изменений (эволюции идеологий и общественно-

исторических форм правления) в его природе. Он погружается в

политическую философию прошлого и анализирует прежние концепции

человека и их связь с теориями правления.

У Гоббса человек прежде всего стремится к удовлетворению своих

потребностей в пище и крове, а так же самосохранении, а иногда

гордости и тщеславия, которыми он готов пожертвовать ради первых.

Сходного мнения придерживался и Локк, который, правда, к первичным

потребностям – потребности в еде, крыше над головой и безопасности

– добавлял и страсть к накопительству разнообразных экономических

благ. Фукуяма отказывается от такого взгляда на человеческую

природу, солидаризуясь с Платоном и Гегелем. Первый из них в своей

“Республике” отмечал, что у человеческой души есть три части:

желающая, разумная и третья, которую он назвал «тимосом»

(духовностью); последняя заключается в оценке предметов, принципов,

людей, а так же склонности к самооценке и признанию таковой

окружающими (если с ними обращаются так, как будто они имеют

меньшую ценность, то это пробуждает гнев).

Эту черту человеческой природы (жажду признания) отмечал и Гегель;

по его мнению, именно она с самого начала истории вела человека в

кровавые смертельные битвы за престиж. Но самое главное: в отличие

от Гоббса и Локка, Платон и Гегель, а вместе с ними и Фукуяма

утверждают, что гордость, тщеславие, «тимос» или «жажда признания»

настолько важны, что не могут быть подчинены прочим казалось бы

более насущным человеческим желаниям.

Далее Фукуяма излагает социально-историческую теорию Гегеля,

согласно которой «борьба за признание» между людьми лежит в основе

исторического процесса, то есть последовательной эволюции

идеологий и форм правления, призванных разрешить проблему

признания одних за счет других и придти, в конечном счете, к

всеобщему равному признанию. После первой смертельной схватки

между людьми только за престиж мир поделился на господ и рабов; со

временем первые стали ленивыми, а последние через труд,

компенсируя свое рабское состояние, получили власть над природой и

создали христианство, предоставляющее всем после смерти свободу и

равенство перед Богом; впоследствии французская революция

перенесла идеи равенства и свободы в земную жизнь (Часть третья.

18).

Таким образом, только демократия, в основе которой лежит равенство

прав и взаимное уважение, позволяет разрешить все противоречия

посредством всеобщего признания. Между тем, «жажда признания» при

либеральной демократии естественным образом перенаправляется из

преимущественно политической сферы в целый ряд других,

способствуя научным открытиям, успехам в бизнесе, музыке и

литературе, в деле защиты страны. Каждый из живущих в таком

сообществе индивидов и есть «последний человек».

Теперь необходимо сказать несколько слов о том, как Фукуяма

понимает феномен культуры и оценивает влияние культурных

факторов на исторический процесс (в особенности на принятие

различными народами либеральной демократии). По его мнению,

культуры в некотором смысле возникают из способности оценивать:

сказать, например, что уважающих старших человек – человек

достойный или что человек, поедающий нечистых животных вроде

свиней, достойным не является.

Таким образом, «тимос» или «жажда признания», есть фундамент для

того, что социологи называют «ценностями». Как мы видели, это

борьба за признание породила отношения господства и рабства во всех

их многообразных проявлениях и моральные кодексы, произошедшие

из них, - почитание подданного к монарху, крестьянина к помещику,

надменное чувство превосходства у аристократа и так далее (Часть

четвертая. 20). С точки зрения Фукуямы религия, мораль, национализм,