Дело гастронома № 1 - Латий Евгений Александрович - Страница 68
- Предыдущая
- 68/89
- Следующая
– А где гарантии того, что после моих признаний-показаний вы не арестуете меня вместе с Беркутовым и не отправите в Мордовию моего сына? Высоким людям наплевать на несчастья маленьких людей! – усмехнулась она, глядя на полковника.
Но тот не стушевался и уверенно посмотрел на нее.
– А вот гарантии я дать могу!
И он даже ласково ей улыбнулся.
Беркутов ехал по улице Герцена, увидел вход в Большой зал консерватории, куда спешили любители классической музыки, взглянул на часы. До начала концерта оставалось чуть больше пятнадцати минут, и он попросил Максимыча остановиться.
– Все, спасибо, Максимыч, поезжай домой! Я, пожалуй, зайду-ка в консерваторию, давно не был.
Он вылез из своей машины, махнул рукой Максимычу, тот отъехал, и вдруг Беркутов увидел, как в трех метрах от его «Волги» тормозит другая «Волга». Его точно кипятком окатило: за ним следят. Он засуетился, двинулся к входу, обернулся, увидел, как из той «Волги» вылез парень в сереньком плаще и пошел за ним. Беркутов вошел в консерваторию, подошел к окошку администратора, с трудом изобразил на лице вежливую улыбку, потом, вспомнив, достал удостоверение, протянул его пожилой даме с густой фиолетовой помадой на губах и с кольцами на всех пальцах. Администраторша, не узнав его, взглянула на Беркутова весьма прохладно.
– Вообще-то свободных мест на этот концерт у нас нет! – беря его удостоверение, проговорила она.
Но, увидев в удостоверении фамилию «Беркутов», администраторша мгновенно преобразилась.
– Георгий Константиныч, это вы?! – вдруг восторженно воскликнула она и даже поднялась. – Боже мой, как мы рады! Что же вы нам не позвонили?!
– Так получилось, извините! Хорошая мысля приходит опосля. Но, если сложно с местами, я тогда как-нибудь в следующий раз? – робко проговорил он.
– Ну что вы такое говорите, Георгий Константиныч? Если для вас нет, то для кого же тогда есть?! Конечно же, есть! Вам какой ряд? Поближе, подальше, сбоку, ложу?!
– Мне подальше. И где-нибудь сбоку, недалеко от выхода. Я хочу послушать музыку…
– Да-да, я понимаю! Сейчас сделаем!
Она тут же выписала ему контрамарку.
– Вас проводить в зал, Георгий Константинович? – поднимаясь, спросила она.
– Нет-нет, это лишнее, спасибо! Я сам, – он ласково улыбнулся. – Еще раз спасибо!
– Заходите в любой день, в любой час! Мы всегда рады вас видеть, Георгий Константинович!
Беркутов взял контрамарку, забрал удостоверение, обернулся с радостной улыбкой, увидел своего филера в сереньком плаще: тот стоял прямо за ним, и улыбка тотчас слетела с лица Беркутова. Он почему-то кивнул филеру, а тот сухо кивнул директору в ответ. Георгий Константинович вошел в вестибюль, снял плащ, сдал его в гардероб. К счастью, филера задержали у окошка администратора, и Беркутов поспешил наверх, надеясь затеряться среди прибывающей публики. Он даже решил дождаться филера и, едва тот зайдет в зал, разыскивая свой «объект», быстро покинуть консерваторию. Но, увидев в программке виолончельный концерт Шостаковича да еще фамилию Ростроповича, решил остаться. Не зря, значит, его потянуло.
Беркутов сидел в десятом ряду и, прикрыв глаза, слушал музыку Шостаковича, его напряженные, трагические интонации, и в памяти вспыхивали то разбитые фронтовые дороги, дикие бомбежки на переправе, крики, вопли, раненая санитарка, то вдруг возник недавний лесной пейзаж, когда они со Старшиновым снова отправились собирать грибы. Однако второго чуда тогда, увы, не случилось. И лес был как лес, и грибов в этот раз не меньше, и Старшинов почти не занудствовал, и воздух можно было резать на куски и наслаждаться им, как нежным сладким десертом.
Беркутов со Старшиновым неторопливо шли по лесу, когда Николай Иванович вдруг остановился, оглянулся вокруг, и на его лице вспыхнул детский испуг.
– Жора, а куда мы идем? – растерянно пробормотал он. – Мы что – заблудились?!
Беркутов снисходительно улыбнулся.
– Не пугайтесь, я знаю, куда идти, – он вдруг погрустнел. – А вообще-то я бы хотел заблудиться. Представляешь, заголовки газет: «Вчера в лесу заблудились директор первого гастронома Москвы и начальник Мосгорторговли!»
– Фу-у! Я даже испугался. – Старшинов вытащил платок, вытер пот со лба. – Со мной так случилось уже однажды во время войны! Шли на операцию и заплутали! К счастью, мальчонка из местных попался толковый, подсказал. А так бы!.. И заголовков таких не будет! В этой стране ничего не будет!
Старшинов присел на пенек, вставив сигарету в мундштук, выпустил первое колечко дыма.
– Почему нас угораздило попасть именно в эти годы и в эту страну? – вдруг с болью произнес он. – Я недавно был в Швейцарии. Там люди, с которыми я встречался, делают сыры и очень этим счастливы. Очень счастливы! И больше ни о чем не хотят думать! Ты когда-нибудь задавал себе этот вопрос?
Беркутов ответил не сразу.
– Я и сейчас его себе задаю! – вздохнул он.
И они оба замолчали.
Беркутов открыл глаза. Музыка продолжалась, теперь шла ее спокойная часть. Филер сидел на два ряда впереди Беркутова, изредка озирался на него. Беркутов сидел с краю, у прохода и выхода. Потом вдруг поднялся и тихо вышел. Филер обнаружил его отсутствие не сразу и тут же пришел в жуткое беспокойство, поднялся, но он сидел посредине ряда, поэтому долго и нервно пробирался к выходу, к неудовольствию публики.
Филер выскочил в фойе, стал оглядываться по сторонам, но Беркутова нигде видно не было. Он поморщился, разозлился, сердито взмахнул руками и побежал в гардеробную.
– Извините, минут пять назад у вас забрали темно-синий плащ иностранного производства?
– Да, плащ брали, только я не обратила внимания, какого он цвета, а уж тем более чьей выделки…
– Когда человек в нем ушел?
– Минут десять назад, – участливо сообщила гардеробщица.
Филер чертыхнулся, выскочил на крыльцо, огляделся, но никого не обнаружил. Он выбежал на улицу Герцена, снова оглянулся, однако никаких мужчин, похожих на Беркутова, в поле зрения не было. Филер так отчаянно застонал, словно ему вырвали больной зуб без наркоза. Проходившая мимо старушка шарахнулась от него в сторону.
«Волга» Скачко не спеша катила вниз по проселочной дороге. Полковник с Зоей молчали. Вдруг начался крутой спуск, а в низине, у реки, располагался небольшой городок с одной-единственной церковкой посредине. Скачко вдруг заглушил мотор, и «Волга», убыстряя ход, покатилась без шума вниз. Зоя вцепилась в ручку над дверью.
– Вы с ума сошли! Тормозите! Мы же разобьемся! – в страхе выкрикнула она.
– Ну, этого не дождетесь! – хмуро обронил он.
Беркутов вернулся домой, переоделся, пришел на кухню, налил себе полстакана минеральной воды. Не торопясь выпил, поставил стакан. Резко оглянулся. На пороге кухни стояла Лида и с болью смотрела на него.
– Что-то случилось? – с тревогой спросила она.
– Ничего не случилось. Слушал Шостаковича и впервые не выдержал, не дослушал. Страшно стало.
– Какой ты у меня впечатлительный! – в сердцах вздохнула она. – Горюшко ты мое!..
Она вздохнула, обняла его.
– Со Старшиновым говорил?
– Он сказал: нет оснований.
– Что значит: «нет оснований»?! – возмутилась она, вытащила из кармана халата пачку «Мальборо», закурила. – Вот что! Напиши заявление, отработай месяц и уходи! И никто тебя насильно не вернет обратно. Ты болен! Или оформляй инвалидность. Связи у нас есть, какие проблемы?! Я тебе помогу. За месяц оформим все документы. Хочешь, я сама займусь этим?!
Он молчал.
– Ну, что ты молчишь?! Я сама все сделаю! И уж против этих документов Старшинов не попрет! Договорились?! – загорелась Лида.
– Меня никто не отпустит!
– Но почему?! – выкрикнула жена.
– Это все равно что подать заявление о выходе из партии или о выезде на ПМЖ в Израиль. Ты же знаешь, кто у нас правит бал в Москве. А я еще и казначей одной отдельной партийной группировки. Так что кто же меня отпустит?!
- Предыдущая
- 68/89
- Следующая
