Дьявол в Лиге избранных - Ли Линда Фрэнсис - Страница 40

• Предыдущая
• 40/76
• Следующая

– Сядь там, Никки.

Мы все сдвинулись. Казалось, Никки не может пошевелиться. Она посмотрела на меня. Как будто я могла что-то сделать. Конечно, могла.

Я не знала, что сказать и что подумать. Я уставилась на диетическую колу, в которую выдавливала сок из лимона. Подумала о розовом платье, в котором Никки была на балу. Могла ли я и дальше выручать Никки? Хотела ли?

Я не знаю точно, что бы я сказала, но, как всегда, когда случалось что-нибудь подобное, Никки убежала.

Сейчас, сидя в машине у дома Мисти Блейдвелл, я могла лишь гадать, почему Никки снова готова пуститься еще в одну опасную авантюру.

– Готова? – спросила я.

– Готова.

Я включила зажигание.

Кэнди Хафф жила неподалеку от Мисти в фешенебельном районе, преимущественно населенном семьями, в которых работали оба супруга. У нее был симпатичный двухэтажный оштукатуренный дом в средиземноморском стиле с терракотовой черепичной крышей и миленьким садиком. На подъездной дорожке, окаймленной зеленым кустарником, стоял припаркованный «сабербан».

Кэнди сама открыла нам дверь. Внешне она напоминала старинную куклу. (А я-то так надеялась, что на ней будет хоть немного лайкры леопардовой расцветки.) Ее каштановые волосы, волной ниспадавшие на плечи, были убраны назад бархатной лентой, а челка, модная в восьмидесятых годах, делала ее похожей на двенадцатилетнюю девочку.

– Фреди, как приятно тебя видеть! – Ее улыбка представляла собой идеальный баланс доброты и приветливости, но, несмотря на хорошие манеры, она бросила взгляд на мою соседку, приподняла бровь, и затем добавила: – Да ведь это Никки Граут.

М-да.

– Пожалуйста, входите.

Кэнди провела нас в гостиную. На столе стояли стаканы с холодным чаем, тарелка печенья. Я подозреваю, что у нее не было горничной, чтобы нас обслужить.

Она без умолку болтала – о последнем благотворительном бале, о последнем общем собрании, о прибавлении в семействе Ванды Мейсон. Ни в одной из этих тем Никки не могла поучаствовать. Хорошая хозяйка всегда должна следить, чтобы никто из гостей не выпадал из беседы.

Интересно.

Я перевела разговор на погоду и общие темы. Никки, всегда шумная и разговорчивая, не могла связать двух слов. Она сидела абсолютно неподвижно, с застывшей улыбкой на лице, поставив ноги вместе и придвинув их к дивану настолько близко, насколько это было возможно. Руками она так сжала стакан, что я лишь едва различала слабый дребезжащий стук льда о стенки.

Так прошло еще несколько минут. Вдруг Кэнди обернулась к ней и сказала:

– Полагаю, Фреди привела тебя сюда потому, что ты хочешь вступить в Лигу.

Никки была так удивлена (не говоря о том, что встревожена), что вздрогнула, пролив чай на белоснежную обивку дивана Кэнди. А диван «Сент Джон», хоть и очень элегантен, не слишком хорошо впитывает влагу.

– Черт!

Кэнди замерла и уставилась на Никки, которая закрыла рот рукой.

– О, я извиняюсь! – прошептала Никки. Но извинений было недостаточно.

Менее чем через минуту дверь накрепко захлопнулась за Никки и мною.

Никки была просто не в себе:

– Прости! Мне так жаль! Ты велела не браниться и даже не говорить ничего похожего, и я так старалась! И тут вдруг это. – Она практически увяла под голубым небом, с которого сияло уже начинающее припекать солнце.

– Нам надо идти, – твердо сказала я.

– О, Боже, мне в самом деле жаль.

По дороге в «Ивы» мы молчали. Я едва махнула рукой Хуану, прежде чем проехать в ворота. Как только я припарковала машину у дома Никки, она выскочила и побежала домой.

Пойти за ней, но зачем? Я даже не могла придумать какую-нибудь обнадеживающую ложь. Невозможно было загладить неприятное впечатление, произведенное Никки на Кэнди.

Я предоставила ее самой себе и вернулась домой, задаваясь вопросом, что делать дальше. Все это напоминало несущийся поезд, который уже нельзя остановить.

Вернувшись домой, я испытывала странное чувство – мне хотелось позаимствовать у Уиннифред Опал немного безумия. Да, я, мисс Мелодрама. Это кажется невероятным, но дела обстоят именно так. Похоже, все вокруг меня меняется с бешеной скоростью, и я ничего не могу с этим сделать. Как такое возможно? В моей жизни все пошло вкривь и вкось. До недавнего времени я и не подозревала, что так бывает, и уж тем более никогда с подобным не сталкивалась. Такое ощущение, будто меня выкинули из лодки на середине озера, не научив предварительно плавать.

Разумеется, Фреди Уайер ни в коем случае не собирается тонуть, можете быть уверены. Если кто-то и может выплыть на берег после такого кораблекрушения, так это я. Но пока что все это барахтанье очень утомляет.

Мне было и без того тошно, а тут еще позвонила мама. Я слишком устала, чтобы говорить по-французски:

– Здравствуй мама.

– Что случилось?

– Почему каждый раз, как ты звонишь, тебе кажется, что что-то случилось?

– Слышу это по твоему голосу. Хотя зачем я спрашиваю, я и так уже все знаю.

Ну и ладно. Конечно, нельзя было рассчитывать, что никто так и не узнает о моем пропавшем муже. Я даже почувствовала некоторое облегчение. Наконец-то мне больше не надо будет бороться с потоком в одиночку. Однако на самом деле я представить себе не могла, каким образом моя тайна раскрылась – ведь я такие усилия прилагала, чтобы сохранить ее.

– Сегодня утром мне звонила Люсиль Сэнджер. Она сказала, что, несмотря на мои предостережения, ты все еще пытаешься провести Никки Бишоп в Лигу.

Исполнение приговора откладывалось.

– Теперь ее зовут Никки Граут.

– Как будто я этого не знаю! Вышла замуж за этого отвратительного Говарда Граута. Это просто недопустимо, что он и ему подобные живут теперь в «Ивах».

– Послушай, мама...

– Не вздумай его защищать! Ты что, забыла, как твой собственный муж боролся, чтобы не допустить его в «Ивы»? Что с тобой происходит, Фредерика? Умоляю тебя, скажи, что Люсиль ошибается и ты на самом деле не пытаешься протащить Никки в наши ряды. Ты прекрасно знаешь, что она человек не того сорта.

– Мама, прекрати, хватит. – Я грубо оборвала ее, и это удивило нас обеих.

На другом конце провода установилось молчание, и несмотря на пять миль, разделявшие нас с матерью, ее напряжение чувствовалось так, будто она стояла рядом.

– Мама, прости. Но ты в самом деле относишься к Никки предвзято.

– Так, значит, это правда, что ты идешь на обед к Граутам во вторник вечером?

– Откуда ты знаешь о приеме?

– Альберта Бентли сказала.

– Она пойдет?

Моя мать пренебрежительно хмыкнула.

– Если Альберта идет, почему мне нельзя?

– Мы обе знаем, что муж Альберты – политик, и у него нет другого выбора, кроме как посещать подобные мероприятия ради получения новых взносов.

Взносов. Не денег.

– Что ж, я тоже иду. – Вот так просто. – Я пообещала, что буду там, мама.

Она повесила трубку.

Сколько себя помню, моей жизнью управляло стремление моей матери соответствовать стандартам Лиги избранных. Я никогда не придавала большого значения тому, что до тринадцати лет я виделась с семьей отца за обедом каждое воскресенье, а бабушку и дедушку со стороны матери видела только однажды.

Это случилось, когда мне было восемь лет. Я спустилась в холл и обнаружила там бедно одетую пару.

Женщина осталась стоять, гордо выпрямившись, а у мужчины при моем появлении на глаза набежали слезы.

– А ты, должно быть, маленькая Фредерика? – сказал он.

– Да. А вы кто?

Я не могла даже предположить, кто они, так как прислуга всегда приходила с черного хода, а гости – через парадную дверь, но эти двое были одеты не как гости.

– Я твой дедушка.

– Дедушка? – Так в семье Хилдебранд никто никого не называл.

– Это твой дед, – сказала женщина.

Я знала, что это не могло быть правдой.

– Вы не мой дед. – Дед Хилдебранд жил в городе, и каждое воскресенье перед обедом я сидела у него в кабинете, и он рассказывал мне обо всех поколениях великих Хилдебрандов, которые жили до меня.

• Предыдущая
• 40/76
• Следующая