Сборник "Братство меча" - Баутина Юлия Владимировна - Страница 123

— Ах, да, — спохватился «гладиаторец». — Знакомьтесь. Бабушка, это Шурик и Инари. Ребята, это моя бабушка Вера.

— Здравствуйте, — вежливо сказала Инари, а Кот ограничился тем, что просто кивнул.

Раскладывая на кухонном столе привезенные продукты, Глеб слышал, как бабушка, задержавшись на терраске, то ли о чем-то оживленно расспрашивает ведьмачку, то ли что-то не менее оживленно рассказывает ей, и при этом называет Инной, по-своему переиначив непонятное имя. Начальной тематики разговора «гладиаторец» так и не уловил по причине приглушенности голосов, но когда Инари вслед за бабушкой Верой вошла на кухню, разговор их уже успел перекинуться на времена деда Антипа.

— Вот такие вот раньше люди жили, — говорила бабушка, завершая какой-то, видимо весьма поучительный, монолог. — Это нынче молодежь пошла, что ветром дунь — колышутся. А тогда народ покрепче сбивали.

— Это точно, — не поймешь, в шутку или всерьез согласилась ведьмачка, окинув оценивающим взглядом сначала Глеба, а затем и задвинувшегося в уголок Кота. — А Антип, он каким был?

— Дед-то? — оживилась бабушка. — Чудным был дед, правду говорю. Да ты садись, милок, что стоишь-то? Нету в ногах правды, за свой век еще успеешь настояться.

— Успею, успею, — кивнула на редкость покладистая ведьмачка и, пододвинув колченогий стул, уселась на него верхом, обняв руками спинку. — Так что такого чудного в вашем деде было?

Видимо, именно этого вопроса бабушка и ждала, потому что рассказ был начат тут же, без малейшей запинки, да такой подробный, что Глебу оставалось только диву даваться. Ему, в свое время, помнится, выдавали куда более скудную информацию, а тут было и про быков, и про медведей, и про бревна, тягаемые дедом в одиночку, причем, судя по описанию бревен, возраст деревьев, из которых они были изготовлены, зашкаливал далеко за сотню лет. Здравомыслящий Кот попытался было вклиниться с возражением, что и сейчас находятся извращенцы, которые таскают за собой на упряжи самолеты, но услышан не был. Впрочем, Инари такие подробности, похоже, не сильно впечатлили, во всяком случае, внешне интерес она проявила только тогда, когда речь зашла о видении сквозь стену. Но самый убойный с ее точки зрения факт бабушка заготовила напоследок.

— …И два палаша при себе носил постоянно. Здоровые такие, черные.

— Что еще за палаши? — настороженно переспросила ведьмачка.

— Оружие, — пояснил Глеб, видя, что термин Инари не знаком. — Наподобие сабли, но только с прямым лезвием.

— Сабли… — пробормотала Инари, подавшись вперед и сжимая руки до хруста в костяшках пальцев. — Черные, значит… Ну-ну. А выглядел он как? Вы его помните?

— Нет, милок, — покачала головой бабушка. — Да откуда? Его и мать-то моя не застала, фотографий тогда не было, а парсунами только дворяне да помещики обзаводились. Давно ушел дед, бабка еще на сносях была. Куда ушел, зачем, про то не говорила. Только на камень глядела и плакала. Даж я помню, как плакала, а столько лет уже прошло. Антип-то, когда уходил, камень с шеи снял да бабке оставил — мол, если не вернется, сыну отдать. Родилась-то, вишь, дочь, а он так и не вернулся. А бабка его ведь до последнего ждала, камень при себе держала, только когда помирала мне для памяти передала.

— Значит, он сейчас у вас находится? — Инари тряхнула головой, словно просыпаясь от глубокого сна. — А взглянуть на него можно?

— А то, милок! Конечно же, можно, — бабушка шустро засеменила вон из кухни и почти тут же вернулась с коробкой, перетянутой черной резинкой. — Вот, возьми, глянь. Я-то по молодости, когда еще девкой была, пробовала его надевать — все ж какое-никакое украшение, с ними-то тогда туго было. Только не по мне он пришелся. Так-то, когда в руках держишь, не замечаешь, а когда на шею наденешь, сразу тянуть к низу начинает, словно жернов, и холод от него ледяной.

— Все верно, — отстраненно произнесла ведьмачка, глядя на то, что лежало в коробке. — Не знал ваш Антип, что каресу прежде чем кому-то передать перечитывать на нового владельца надо. Не предупредила я его… Только откуда ж мне было знать, что он ее по наследству оставлять надумает?

Инари осторожно вынула из коробки подвеску с винно-красным камнем, и Глеб поразился изменениям, произошедшим с амулетом. В его воспоминаниях это был просто обычный камень, в меру прозрачный, с золотистой искрой внутри. Теперь же — то ли сказалось прикосновение ведьмачки, то ли собственный взгляд парня так изменился — камень излучал мягкий золотистый свет.

— Радомир… — еле слышно произнесла Инари, зачарованно следя за мерно покачивающимся камнем.

— Радомир, — повторила ведьмачка, и камень вспыхнул ярче, словно отзываясь на имя. — Значит, вот куда его занесла нелегкая… а я и не знала.

Глеб смущенно кашлянул, ощущая неловкость, словно он присутствовал при зрелище, не предназначенном для посторонних. Такого тепла во взгляде Инари «гладиаторцу» видеть еще не доводилось.

— Ты ее узнаешь?

— Еще бы не узнать. Ведь я сама ее делала, в знак дружбы. Кареса. Эльфийский кровавик. Первая из трех. Одна — Радомиру, другая — Велегоде…

Ведьмачка умолкла.

— А третья? — спросил Глеб, удивленный паузой. Но Инари уже вынырнула из волн памяти, и в глазах ведьмачки вновь заискрился светло-сиреневый лед.

— Не важно. Во всяком случае, эта точно радомирова, поскольку остальные две сосчитаны. Почетные у тебя родственники, оказывается, были. Теперь, хочешь — не хочешь, а планку держать придется. Вы разрешите вашему внуку забрать камень? — спросила Инари, обращаясь к бабушке Вере.

— Конечно, — удивленно ответила та, — если Глеб захочет, пускай берет. Все памятка будет. Только уж тогда не выкидывайте, все ж старинная вещь-то, семейная…

— Выкидывать? — ведьмачка усмехнулась. — Поверьте, эта вещь не из тех, которые выкидывают по доброй воле. Многие, напротив, дорого отдали бы, чтобы такой камушек заиметь, да только мало у кого получалось его заслужить.

Инари вернула камень в коробку, закрыла крышкой, перетянула резинкой и отдала Глебу.

— Держи. Надевать не вздумай, рано еще.

— Не заслужил? — иронично поинтересовался «гладиаторец».

— Пока не решила, на досуге подумаю. В любом случае, на тебя он сейчас не настроен, и ничего хорошего из экспериментов не выйдет, честное слово. Это не перстень, который приручить можно.

Впрочем, Глеб и сам уже успел почувствовать разницу. От коробки несло ледяным холодом… нет, скорее могильной стынью, такой, какую «гладиаторцу» не доводилось встречать даже в Междумирье. Жутковатое ощущение медленного вытягивания жизненных сил заставило парня торопливо положить упакованный камень на стол и незаметно потереть задубевшие ладони. Сверток тут же взял посмотреть Кот, и напрасно Глеб ждал от него схожей реакции — Шурик не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Похоже, на людей кареса либо не действовала, либо действовала, но очень слабо.

— Ну, что ж, с Антипом разобрались, — между тем сказала Инари. — Теперь дело за зверями осталось.

— После ужина, — сразу же предложил Глеб. — Если они тут и вправду есть и не разбежались за прошедшее время, то еще часок-другой подождут.

— Что значит «если и вправду есть»? Ты же сам говорил…

— Я говорил то, что мне передали, — тут же выкрутился «гладиаторец», которому что-то подсказывало, что объяснять ведьмачке ситуацию еще рано, да и для окрестностей не безопасно. — А там кто его знает? Может, ребята что с чем перепутали в потемках?

— Хотелось бы мне знать, с чем здесь можно перепутать слепышей, — мрачно пробормотала Инари.

— Со свиньями-лунатиками? — предположил Глеб. Судя по равнодушному пожатию плечами, последовавшему со стороны ведьмачки, шутка не удалась.

— Свиньи лунатизмом не страдают, — на полном серьезе сказала Инари и вышла во двор.

— Какие свиньи? — поинтересовался у одноклубника Кот.

— Обыкновенные, — вздохнул «гладиаторец». — Те самые, которые вроде бы по округе бегают. На задних лапах и без кожи, зато в иголках.